Появление электронных СМИ, соцсетей и блогов можно сравнить с изобретением печатного станка. За последнее десятилетие мир благодаря им изменился до неузнаваемости. Теперь разные части земного шара по-настоящему взаимосвязаны, а информация из любой точки планеты поступает в режиме реального времени. Причем распространять ее сегодня могут не только профессионалы, но и обычные люди, которые, порой по случайному стечению обстоятельств, оказались в центре событий. Плюсы такого положения вещей очевидны. Но не менее существенны и риски, обусловленные тем, что новостной поток неотфильтрован. В сложившихся условиях задача средств массовой информации – стараться быть не самыми быстрыми, а самыми точными. И не забывать о лежащей на них ответственности.
В 1992 г. журналистка британской телекомпании ITN Пенни Маршалл сняла репортаж про концентрационный лагерь в Трнполье, где сербские военные содержали боснийцев. Кадры получились по-настоящему шокирующими. За колючей проволокой стоял изможденный мужчина, вид которого не мог не вызывать ассоциации с узниками нацистских лагерей смерти. Между тем со временем выяснилось, что британские репортеры запечатлели вовсе не концентрационный лагерь, а пункт сбора беженцев и внутри ограждения были не боснийцы, а сама съемочная группа. Одновременно с ней там находилась еще одна команда журналистов, чьи записи помогли впоследствии доказать подлог. Однако к тому моменту дело уже было сделано: репортаж о фальшивом концлагере сформировал мнение западной общественности – в конфликте на Балканах «плохими парнями» были сербы со всеми известными политическими последствиями.
Эта история заставляет задуматься о роли, которую в современном мире играют СМИ. Изначально их задачей было доносить информацию. Но сегодня медиа сами конструируют реальность. Об этом говорили участники конференции «Медиа во внешней политике: инструмент или участник», организованной журналом «Россия в глобальной политике» в честь его десятилетия. В качестве эксперта был приглашен один из самых известных международных обозревателей мира, многократный лауреат Пулитцеровской премии, колумнист The New York Times Том Фридман.
По его словам, во второй половине XX века любой его предшественник мог по пальцам пересчитать своих конкурентов, пишущих о международных отношениях. Их имена были хорошо известны всем, кто имел отношение к американской внешней политике. И в 60-е – 70-е гг. прошлого столетия журналисты подобного уровня обладали таким авторитетом, что могли своими публикациями спровоцировать войну или отставку главы государства. Хрестоматийный пример – судьба президента Ричарда Никсона, вынужденного уйти в отставку после Уотергейтского скандала, который был спровоцирован публикацией в The Washington Post. Как заметил по этому поводу Самюэль Хантингтон: «Пресса фактически сыграла ведущую роль в том, что до сих пор не удавалось ни одному отдельно взятому институту, группировке или комбинации институтов в американской истории – лишить президента его поста».
Журналистам было по силам и влиять на боевые действия. Репортажи с полей вьетнамской войны, со временем все более критические, стали одним из важнейших факторов, которые привели в конечном счете к ее прекращению. Граждан США, наблюдавших на экранах своих телевизоров ужасы этой кампании, сложно было убедить в оправданности ее продолжения. Важным, естественно, было не только то, что показывалось, но и как эта информация преподносилась, как расставлялись акценты. Иными словами, тогда, несколько десятилетий назад, пресса, по сути, выступала в качестве отдельного актора международных отношений.
За прошедшее время ситуация существенно усложнилась. Роль средств массовой информации по-прежнему очень велика, возможно, даже больше, чем прежде, но изменилось содержание самого понятия медиа. По словам Тома Фридмана, «в семидесятые годы, приходя утром на работу, колумнист New York Times, перебирая в голове конкретные фамилии, задавался вопросом: “Что же сегодня напишут семь моих конкурентов?”». Сегодня бороться за читательское внимание и влияние популярному автору приходится не с несколькими конкретными коллегами, а с десятками миллионов блогеров, сотрудников региональных изданий, ныне доступных в интернете желающим по всему миру, и посетителей интернет-форумов.
Такие сервисы, как Facebook или Twitter, еще совсем недавно были уделом избранных. А сегодня аккаунты в этих соцсетях есть и у школьников, и у их родителей, и даже у их бабушек. Каждый пользователь интернета является потенциальным репортером, каждый владелец смартфона – потенциальным фотокором. При этом распространение сетей формата 3G и 4G позволяет выходить в сеть, используя мобильный телефон, почти из любого места. Благодаря этому информация распространяется с молниеносной быстротой.
Новейшая история показывает, что спровоцировать военную интервенцию или смену власти сейчас по силам не только профессиональным журналистам, но и любителям, вооруженным примитивными фото- и видеокамерами. Подчас их эмоциональные записи в блогах, растиражированные по всем возможным каналам, гораздо эффективнее формируют общественное мнение, чем отточенные формулировки опытных репортеров. Любительские кадры создают иллюзию большей сопричастности, поскольку зритель полагает, что на месте автора мог бы оказаться он сам. Кроме того, зачастую кажется, что блогеру, находящемуся в эпицентре событий, доверять стоит больше, чем сидящему в редакции маститому обозревателю или даже специальному корреспонденту, который только что приехал на место событий.
Но тут возникает вопрос: почему мы должны верить блогерам, их фотографиям, заметкам и видеозаписям? Где критерии достоверности предлагаемой ими информации? Ролик, размещенный на YouTube, или публикация в соцсети могут содержать ценнейшие свидетельства, а могут оказаться фальшивкой.
Всерьез задуматься об этом пришлось, например, во время беспорядков, начавшихся в Иране после президентских выборов 2009 года. Работа иностранных журналистов в Исламской Республике в тот период была ограничена, а достоверность сведений, передаваемых официальными иранскими СМИ, вызывала сомнения. Поэтому основными ньюсмейкерами стали местные пользователи Facebook, Twitter и люди, выкладывавшие снятые при помощи мобильников ролики на YouTube. Правда, понять, что на самом деле происходило в стране, глядя на эти кадры, не удавалось. Было ясно, что кто-то в кого-то стреляет, были видны раненые. Но кто из запечатленных на видео оппозиционер, а кто сторонник Ахмадинежада, и даже в каком городе происходят столкновения, определить по опубликованным в соцсетях кадрах было невозможно.
С тех пор эта ситуация повторялась не раз. Еще более яркий пример – Ливия. Мутные, низкого качества ролики стали одним из факторов, подвигнувших Запад на вмешательство в противостояние сторонников Муаммара Каддафи и его противников. Подобным же образом обстоит дело и в Сирии. Оттуда в прессу регулярно попадают шокирующие кадры, глядя на которые невозможно понять, засняты ли на них зверства официальных властей или повстанцев.
Черпая данные из сети, журналист очень рискует. «Это реальная проблема. Интернет – это открытый источник, позволяющий распространять непроверенную информацию. И она подается под соусом высоких технологий – из-за этого мы верим интернету больше, чем он того заслуживает», – уверен Том Фридман.
Профессиональный журналист несет ответственность за предоставленный материал. Как минимум перед своей редакцией. Блогер – не отвечает ни перед кем. Получив информацию, он может незамедлительно опубликовать ее. Это дает ему огромное преимущество в скорости. Профессионал себе такое позволить не может. Напротив, теперь ему приходится еще тщательнее проверять поступающие данные. «Из-за глобализации, из-за распространения интернета мы теперь каждый день должны подтверждать нашу репутацию перед более широкой аудиторией», – говорит Фридман. Новости перемещаются по свету быстрее, чем люди. И если журналист сознательно или по недосмотру опубликует не соответствующие действительности сведения, в сети обязательно найдется тот, кто это не только заметит, но и, используя современные технологии, распространит информацию об этой ошибке.
Однако хотя люди уже привыкли узнавать новости из интернета, а не из газет, за надежной информацией они по-прежнему обращаются к сайтам «бумажных» изданий. Чем больше в мире медиа, чем больше новых источников информации, тем больше ценятся старые, в некотором смысле даже старомодные, издания с серьезной репутацией. Как отметил Том Фридман, хотя в финансовом отношении дела The New York Times сегодня идут не лучшим образом, размер ее читательской аудитории постоянно увеличивается.
При этом, как справедливо подчеркнул принимавший участие в конференции «Медиа во внешней политике: инструмент или участник» Сергей Караганов, авторитет некоторых изданий настолько весом, что формирует взгляды сотрудников зарубежных СМИ. Во всем мире так привыкли считать английскую и американскую прессу эталонной, что, равняясь на нее, иностранные журналисты (в том числе и российские) начинают смотреть на мир глазами своих зарубежных коллег. И этот ресурс – главная опора Запада в постоянной конкуренции за мировое доминирование, тем более что другие опоры, например экономическая, начинают шататься.
Но репутацию издания приходится постоянно поддерживать. 30 лет назад американский журналист отправлялся в КНР, чтобы рассказать своим соотечественникам о жизни китайцев. «Это была простая задача, – вспоминает Том Фридман. – А сейчас, когда американская пресса доступна в сети на китайском языке, мне приходится рассказывать жителям Поднебесной то, чего они сами не знают о своей стране. Это гораздо сложнее». Да и китайская пресса на английском в распоряжении любого читателя по всему миру.
Это не значит, что все СМИ делают ставку на создание качественного контента. Напротив, многие пытаются подражать блогам. Причем выстраивание заметок в стилистике «постов» в LiveJournal – еще не худшее проявление тренда. Гораздо печальнее, что в погоне за рейтингами многие подхватывают «горячие» темы из блогосферы, не утруждаясь проверкой публикуемых фактов. Причем, как показывает практика, опровержения привлекают гораздо меньше внимания, чем первоначальные материалы, правдивость которых впоследствии оказалась под вопросом.
Политики, находящиеся у власти, вынуждены реагировать на сообщения СМИ. В том числе и на те, которые не касаются ни их лично, ни их страны. Решение о начале интервенции в Ливию было во многом обусловлено тем, что западные правительства не могли оставаться безучастными в то время, как пресса ежедневно рассказывала о героической борьбе повстанцев с тиранией Каддафи и нагнетала настроения. Это обстоятельство перевесило даже тот факт, что о самих повстанцах, их лидерах и политических воззрениях было практически ничего не известно.
Своеобразный итог дискуссии на конференции «Медиа во внешней политике: инструмент или участник» подвел профессор Высшей школы экономики Тимофей Бордачёв. Он напомнил, что споры о том, формируют ли СМИ политическую реальность или только описывают ее, ведутся с момента появления в XVI веке в Венеции прообраза современных газет. Однако как тогда, так и теперь дать однозначный ответ на этот вопрос невозможно. Бордачёв также привлек внимание к вопросу, насколько понятие «легитимность» применимо к журналистике. СМИ, без сомнения, являются властью, в глобальном и всеобъемлющем информационном пространстве тем более. Но если политическая власть хоть как-то избирается, по крайней мере в большинстве стран, то журналистов не избирает никто. Вопрос о легитимности четвертой власти открыт. Правда, Том Фридман с этим не согласен. За журналистов фактически голосуют их читатели, и обрести настоящие авторитет и влияние без оснований на то все равно не удастся.
