Публикация мемуаров 42-го президента США Билла Клинтона стала одним из самых шумных политических событий американского предвыборного лета-2004. Выходу 900-страничной книги предшествовала колоссальная по размаху рекламная кампания. Эффект, произведенный автобиографией самого успешного из всех демократов, занимавших Белый дом после Франклина Делано Рузвельта, должен был уравновесить или даже превзойти по силе общественную канонизацию Рональда Рейгана, наиболее удачливого из современных республиканских президентов.
Общее впечатление от книги, названной Клинтоном просто – «Моя жизнь», можно обозначить одним словом: калейдоскоп. Читатель идет по жизненному пути Билла Клинтона – фантастически способного и целеустремленного подростка с трудным детством, студента, губернатора, наконец (примерно с середины книги), президента США, получает массу разнообразной информации, временами тонет в водоворотах подробностей, поражается резкой смене позиций и декораций, но нигде, ни на одном сюжете особенно подолгу не задерживается. «Президентская» часть мемуаров местами читается как аннотированное расписание работы хозяина Белого дома, где каждому сюжету уделяется примерно столько же времени, сколько очередному посетителю. На рефлексию, размышления просто нет времени.
Иностранный читатель, кроме того, проникается первостепенной важностью внутренних проблем – от политических до сугубо личных – для того, кого принято считать самым могущественным человеком на Земле. Часто внутренняя и внешняя политика, публичное и личное сталкиваются, «наезжают» друг на друга. Штурм московского Белого дома и гибель 18 американских морских пехотинцев в Сомали, дело «Уайтуотер» и программа «Партнерство во имя мира», разные этапы скандала с Моникой Левински и удары США по Судану, Афганистану и Ираку, а также финансовый крах в России – эти события происходили практически одновременно. «Все рядом», – как любил говаривать бывший российский премьер Виктор Черномырдин.
Это абсолютно необходимо иметь в виду для правильной оценки характера американского глобального лидерства. В течение своего восьмилетнего президентства Клинтон был вынужден постоянно уделять огромное внимание двум темам – финансовому скандалу «Уайтуотер» и сексуальному скандалу с Моникой Левински. И тот, и другой скандалы привлекали внимание американской публики – пишущей, читающей и избирающей – гораздо больше, чем подавляющее большинство внешнеполитических проблем.
Между тем по иронии истории президент, который вошел в начавший остывать от холодной войны Белый дом под лозунгом It’s the economy, stupid (Это экономика, глупец!), оказался еще более вовлеченным в международные процессы, чем многие его предшественники. Уже с первых недель Билл Клинтон был вынужден плотно заняться конфликтами на Балканах и ситуацией в России. Вплоть до последних дней своего второго президентства он пытался добиться мирного компромисса между Израилем и палестинцами. Без особого преувеличения можно сказать, что главное содержание внешней политики США при Клинтоне составляли три проекта: умиротворение Балкан в рамках «единой и свободной» Европы при ведущей роли НАТО; развязывание ближневосточного узла по формуле «мир и безопасность – Израилю, государственность и международная помощь – палестинцам»; содействие превращению России в демократическую рыночную страну – партнера США.
На российском направлении главная особенность политики Клинтона заключалась в ее активном характере. Не хуже своего предшественника и собственных советников понимая опасности и превратности посткоммунистического развития России, он отказался от осторожной отстраненности старшего Буша и решительно сделал ставку на Бориса Ельцина, несмотря на все недостатки и слабости российского визави. В этом 42-й президент внял завету 37-го, Ричарда Никсона. Билл Клинтон подробно излагает внешнеполитическое завещание Никсона – письмо, написанное им весной 1994 года, за полтора месяца до кончины. В своем письме Никсон назвал «выживание политических и экономических свобод в России» основным приоритетом внешней политики США (p. 593). Фактически выбор в пользу тесного взаимодействия с российским руководством был сделан еще весной 1993-го.
Главным для Клинтона было предпринять все возможное, чтобы жесткая («коммуно-националистическая», как он определял ее) линия не возобладала (pp. 504–505), чтобы Россия, как он говорил московским студентам, стремилась стать не столько великой державой, сколько великой страной. В октябре 1993 года Клинтон однозначно поддержал действия Ельцина в силовом противоборстве с Верховным Советом РФ. Прав Строуб Тэлботт, утверждавший, что Россия была личным проектом Клинтона. Стоит добавить, однако, что сам Тэлботт на протяжении всех восьми лет играл ведущую роль в разработке и реализации этого проекта.
За те восемь лет Клинтон и Ельцин встречались восемнадцать раз. Такой интенсивности российско-американских встреч не было ни до, ни после. Клинтона много критиковали за «излишнюю персонификацию» связей с Россией. Президент США не считает нужным оправдываться. Со страниц мемуаров Клинтона Ельцин предстает сложной, но в целом симпатичной фигурой. Он – смелый политик, завершивший разрушение советской коммунистической системы, но в то же время и человек, смотрящий далеко вперед. Демократия в России, интеграция страны в международное сообщество – для Ельцина не пустой звук. То, что первый российский президент предпочел не цепляться за власть, а передал ее преемнику, который затем был избран всенародным голосованием, Клинтон называет мудрым шагом (p. 882). Что бы ни говорилось о Ельцине, резюмирует автор, тот «вел страну в правильном направлении» (p. 676).
Билл Клинтон мало размышляет над неудачами своей российской политики. Он подробно рассказывает, как формировал «пакеты» финансовой помощи России, как параллельно добивался расширения НАТО и принятия России в клуб ведущих мировых держав. Клинтон отмечает, что включение России в «семерку» и поддержка вступлению РФ в ВТО являлись частью его плана «помочь российскому руководству принять расширение НАТО». Таким образом, прием России в состав «Группы восьми» стал не только символом важности для будущих международных отношений, но и инструментом внутриполитической поддержки Ельцина (p. 750). Многие нынешние критики российского членства в «восьмерке» игнорируют прагматический характер направленного ей приглашения. Клинтон, безусловно, был настроен по отношению к России позитивно-оптимистически. Тем не менее для возглавлявшейся им администрации ельцинская Россия оставалась не столько субъектом, сколько объектом политики.
Кризис 1998 года положил конец активной вовлеченности администрации США в российские дела. Клинтон обвиняет в финансовом крахе безответственную политику российского Центробанка, неумение правительства РФ собирать налоги и т. п. Анализ «вашингтонского консенсуса» и сопутствующая ему самокритика не входят в намерения мемуариста. После кризиса отношения США с Россией отходят на второй план. С внутриполитической точки зрения ситуация в России рассматривается уже не как успех администрации, а как балласт, который нужно отодвинуть как можно дальше в сторону. Единственным всплеском, но теперь уже напряженности, а не партнерства в отношениях с Москвой становится косовский кризис 1999-го.
Билл Клинтон пишет, что пытался избежать двух вещей – «второй Боснии», т. е. масштабного этнического конфликта, и наземной операции против югославской армии. Политическим давлением на президента Слободана Милошевича, а затем ударами с воздуха по Югославии Вашингтон стремился добиться своих целей, главными из которых были укрепление единства НАТО и устранение Милошевича с сербской политической сцены. Клинтон-мемуарист воздает должное «жизненно важному каналу» Гор – Черномырдин, который помог избежать крайне нежелательного для Вашингтона наземного вторжения в Югославию. Говоря о реакции командования альянса на «приштинский рейд» российских десантников, Клинтон журит тогдашнего верховного главнокомандующего Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе генерала Уэсли Кларка и хвалит спокойствие и рассудительность британского генерала Майкла Джексона. Если бы не хладнокровие последнего, «недостроенное» стратегическое партнерство Запада и России могло бы завершиться локальной перестрелкой.
Контакты Билла Клинтона с Владимиром Путиным были непродолжительны и неглубоки. Клинтон подмечает «разительный контраст» между первым и вторым президентами России. Путина он характеризует как человека, находящегося в прекрасной физической форме и жесткого в отстаивании российских интересов (p. 869). Однако к тому моменту, когда Путин пришел в Кремль, Клинтон переключился с российского проекта на поиски ключа к ближневосточному урегулированию.
Драматическим переговорам Клинтона с премьер-министром Израиля Эхудом Бараком и палестинским лидером Ясиром Арафатом, в отличие от других внешнеполитических тем (включая российскую), посвящены многие страницы непрерывного рассказа. Клинтон описывает, как сумел подвести стороны к порогу исторической договоренности, которая завершила бы один из самых кровавых конфликтов современности. Он воздает должное гибкости израильского премьера, согласившегося с тем, что 97 % Западного берега реки Иордан должны были войти в состав будущего палестинского государства. В провале переговоров Клинтон винит Арафата, который «не смог совершить прыжок от революционера к государственному деятелю» (p. 944). Речь, таким образом, идет не об «ошибке» палестинца в стремлении максимизировать уступки другой стороны, а о его психологически обусловленной боязни новых созидательных задач. В результате не только разочарованный израильский избиратель, но и «вечный революционер» Арафат выбрали Ариэля Шарона. Фрустрация Клинтона тем более понятна, что заключение мира на Святой земле сделало бы его ведущим кандидатом на присуждение Нобелевской премии мира 2001 года.
Клинтон хочет видеть свое политическое наследие в создании «более совершенного союза» внутри страны; в обеспечении международного лидерства США в вопросах мира и экономического процветания; в «гуманизации глобализации» и формировании на этой основе более интегрированного мира, в котором ответственность, материальные блага и духовные ценности разделялись бы максимальным числом «игроков» (p. 952). Примечательно, что Клинтон оценивает результаты реализации российского проекта очень скромно: за полтора десятилетия, пишет он, Запад «в основном примирился» с двумя бывшими противниками – Россией и Китаем (p. 956). Как далеко это от первоначальной цели интеграции России в западное сообщество! Упоминание России и Китая в одной связке красноречивее любых подробных объяснений.
Биллу Клинтону выпало быть президентом Соединенных Штатов в короткую переходную эпоху между окончанием холодной войны и началом войны с международным терроризмом. В 1990-е годы на Западе преобладали оптимизм и надежды, чему в огромной степени способствовал устойчивый экономический рост в Америке. В начале XXI века ситуация внутри США и в мире резко изменилась. В дискуссии на тему, чем быть Америке – ощетинившейся крепостью или открытой страной, Клинтон уверенно выступает за открытость, против изоляции. В конце книги (p. 956) он формулирует пять внешнеполитических целей Соединенных Штатов: (1) борьба с терроризмом и с распространением оружия массового уничтожения; (2) увеличение числа друзей США за рубежом; (3) усиление глобального сотрудничества в укреплении безопасности, в борьбе со СПИДом и в вопросе глобального потепления; (4) повышение притягательности американской модели для мира; (5) утверждение в мировой политике приоритета объединяющих факторов над разъединяющими. Это – внешнеполитическая философия американских либералов, противостоящих неоконсерваторам из лагеря Джорджа Буша. Самое ближайшее будущее покажет, появятся ли политические условия для ее реализации.
Д.В. Тренин – заместитель директора Московского центра Карнеги.
