В современном мире политика становится все более публичной и открытой, а успех в гораздо большей степени, чем раньше, зависит от адекватности восприятия ее обществом и, соответственно, способности четко и понятно объяснять аудитории, что происходит. Дается это нелегко и получается не всегда – и у собственно действующих лиц, и у экспертов, которые занимаются международными делами и восстанавливают логику событий. Тем ценнее исключения.
Директор Московского Центра Карнеги Дмитрий Тренин – не просто один из российских специалистов-международников, анализ которых интересен точностью и компетентностью, но и просветитель, умеющий кратко и доступно изложить, «что было, что будет, и чем сердце успокоится». Книга «Россия и мир в XXI веке» – не академическая монография, но и не чисто публицистическая брошюра, как можно подумать, глядя на название серии, в которой она вышла, – «Русский путь». Хотя это действительно своего рода путеводитель, описание маршрута, по которому в последние четверть века двигались страна и мир. А главное – предлагается возможная (по мнению автора – единственно возможная) «дорожная карта» дальнейшего движения.
Изложение спокойное, держащее дистанцию к предмету, но никак не безучастное. По сегодняшним экзальтированным меркам Тренину удается почти немыслимое: сохранить объективность, не впасть в пафос адвоката или прокурора той или иной стороны. Однако при этом выразить свою позицию – неравнодушного россиянина, который надеется, что после всех потрясений, бурь и зигзагов конца ХХ – начала XXI века Россия найдет, наконец, внутренний баланс и понимание реальных задач развития.
Дмитрий Тренин сразу обозначает своего читателя – «критическим патриотам России адресована эта книга». И продолжает: «Некритическая всенародная поддержка действий властей – своего рода догражданский патриотизм – может затем обернуться горькими разочарованиями. Патриотизм без гражданственности способен на подвиги и свершения, но по самой природе своей он не устойчив и не может стать основанием для стабильного государства» (с. 11). Идея о том, что национальный интерес не может быть осознан и сформулирован только усилиями государства без активного гражданского общества и учета, а то и столкновения интересов различных групп и социальных слоев – лейтмотив книги. Автор убежден, что 2014 год стал историческим поворотным моментом: «То, что произошло в тот год, может в будущем оказаться губительным для страны, но может обернуться и спасительным» (сс. 21–22). Все зависит от того, как поведут себя общество и те, кого принято называть элитой.
Исходная позиция автора неутешительна. «Обе центральные внешнеполитические идеи, которым страна следовала на международной арене на протяжении предыдущей четверти века (1989–2014 гг.): основная, “европейского выбора”, и альтернативная, “евразийского пути”, в 2014 году доказали свою несостоятельность» (с. 22).
Тренин довольно подробно описывает причины неудачи «основного» проекта, который стремились реализовать все постсоветские лидеры в самых разных обстоятельствах. Функциональный сбой, по сути, состоял в том, что Москва пыталась «найти не только modus vivendi, но и модель интеграции между Россией и Западом» (с. 37). Между тем, для интеграции в понимании, которое укоренилось после холодной войны, России, с точки зрения Запада, было необходимо отречься от предшествующего периода по той же модели, как это после Второй мировой войны сделали Япония и особенно Германия, принять на себя неизбывную вину за деяния советского государства. Россия сделать это не была готова даже на самом раннем и наиболее прозападном этапе своего постсоветского становления, тем более нежелание вставать в позицию «вечного грешника» укреплялось по мере восстановления возможностей и уверенности в себе. Компромиссные же варианты интеграции без полного смирения и покаяния, которые в разных формах предлагали Европе и США все президенты страны вплоть до начала 2010-х гг., Запад в качестве серьезной совместной базы не принимал. Что привело к постепенному охлаждению отношений, кульминацией которого стал украинский кризис.
Не привел к успеху и второй проект. «Евразийская альтернатива евроатлантической интеграции …не была реализована не из-за противодействия извне и не из-за сопротивления внутри России такому проекту, а из-за отсутствия необходимых предпосылок в странах СНГ» (с. 90). Москва сначала долгое время не уделяла постсоветскому пространству должного внимания. А затем, когда тема резко «загорелась», обнаружила, что сформировавшиеся там правящие слои, которые далеко не всегда способны обеспечить достойное развитие своих стран, тем не менее привержены сохранению своих суверенные прерогатив и не уступят их России. Они в полной мере оценили преимущества существования в качестве независимых государств.
Особой проблемой стало то, что в центр запоздалой попытки запустить крупный интеграционный проект (Евразийский союз) поставили Украину – страну, наиболее трудную по своей политической культуре и наименее заинтересованную в полноценном институциональном сближении. И если бы ее все-таки удалось привлечь, «цена для Москвы оказалась бы непомерно высокой. России пришлось бы оказать Украине огромную финансовую помощь, дать Киеву большие права в интеграционных органах, которыми он мог бы злоупотреблять, сознавая при этом, что в конце концов украинская элита, получив российскую помощь, рано или поздно повернет на Запад» (с. 90). (От себя замечу, что недавняя история, случившаяся с Великобританией в Евросоюзе, в очередной раз демонстрирует, насколько серьезные проблемы объединению, даже такому мощному и еще недавно успешному, как ЕС, может создать страна, которая не разделяет в полной мере принципов и установок союза и про себя уверена в собственной исключительности.) Тренин опасается, что Украина превратилась в хроническую проблему для России – страна надолго останется самой антироссийски настроенной на всем постсоветском пространстве, центром притяжения всех противников Кремля как вовне, так и внутри России.
Как бы то ни было, Дмитрий Тренин констатирует, что Россия исчерпала повестку дня, которой руководствовалась в течении всего постсоветского времени. «Современная российская дипломатия высокопрофессиональна, чрезвычайно опытна и временами блестяща, но стратегия внешней политики страны нуждается в новом целеполагании… Очевидный провал евроатлантического и постсоветского интеграционных проектов развязывает руки для собственно российского национального проекта XXI века» (с. 92).
Самая интересная часть книги – анализ того, в чем мог бы состоять этот самый «российский национальный проект». Автор рассматривает ключевые понятия, вокруг которых испокон веку (как минимум, несколько столетий) вращается дискуссия о политической идентичности нашей страны – «великая держава», «суверенитет», «безопасность». Тренин не сомневается в том, что естественная и устойчивая идентичность взрастает только на основе собственной традиции, и ни в коей мере не может быть навязана извне. Он, правда, предостерегает от опасности вместо консерватизма и даже традиционализма впасть в обскурантизм и «выставить себя на посмешище» (с. 125). Сила традиции – не в следовании догмам прошлого, а в способности наполнить базовые категории современным пониманием.
Для Тренина Россия – без сомнения, великая держава. Но является она таковой «не потому, что способна контролировать других и навязывать им свои нормы, правила и решения, а благодаря высокому уровню самодостаточности и собственной устойчивости к внешнему воздействию, а также, что очень важно, благодаря принципиальной способности производить глобальные публичные блага, такие как обеспечение международной безопасности, международного правосудия и миротворческого посредничества» (с. 94).
Важнейшая мысль книги, которая, наверняка, воспринята читателями неоднозначно, следующая: «Россия испытывает острую потребность в созидательном национализме, вписанном в глобальный контекст …национализме просвещенного действия, сосредоточенного на развитии России …и отвергающего самоизоляцию страны, ее противопоставление другим странам и высокомерное или враждебное отношение к другим нациям» (с. 130). Серьезное обсуждение темы национализма у нас еще предстоит. Как верно замечает Тренин, «Россия едва ли не последней из всех бывших советских республик сделала упор на национальное» (с. 150). И спокойного, взвешенного отношения к этому явлению пока не сформировалось, дискуссия шарахается из одной крайности в другую – от догматического отрицания права на «национальное», которое заявляют либералы, до местечковой, подчас карикатурной, но от этого не менее разрушительной ксенофобии.
Тренин пытается сформулировать концепцию конструктивного национализма для эпохи целостного и взаимосвязанного мира. Глобальная среда «стимулирует поиск уникальных преимуществ, которые присутствуют в национальной идентичности… и сильные национальные идентичности могут процветать» (с. 123). «Россия должна оставаться собою, или ее не будет вовсе» (с. 143), – такой несколько пафосный лозунг выдвигает автор. Он отвергает идею унификации, выравнивания по одной модели, а вместо этого говорит о контактности (connectivity), способности гибко использовать любые открывающиеся возможности, как самом востребованном качестве для сегодняшней международной системы. Это, по существу, и есть тот самый «третий путь», по которому нужно последовать после завершения упомянутых выше двух первых.
Дмитрий Тренин отмечает, что иллюзии конца ХХ века о том, что понятие «суверенитет» уйдет в прошлое по мере глобализации экономики и политики, не оправдались. Но содержание этого явления не может оставаться неизменным в изменившемся мире. «Для того, чтобы быть реальным, суверенитет в условиях глобализации обязан быть активным. Он, следовательно, не только не предполагает изоляции, но, напротив, требует максимальной контактности, глубокой вовлеченности в мировые процессы» (с. 183).
Еще одна идея, которая понравится не всем в российском экспертном сообществе: «Россия стоит перед необходимостью отказаться от исторического стремления следовать за Европой, Западом, в надежде “стать как Запад”, и определиться как самостоятельный самодостаточный игрок в глобальном пространстве» (с. 119). Дмитрий Тренин предлагает выйти из парадигмы «догоняющего развития», которая определяла российское общественно-политическое сознание на протяжении пары веков. За болезненной одержимостью Западом (это касается и про- и антизападных настроений, двух сторон одной медали) скрывается комплекс неполноценности, удивительная неспособность поставить себя самих в центр собственной политики. Отсюда же и совершенно бесплодный диспут о выборе – куда повернуть. (Бесконечный и беспредметный, выдуманный выбор между «Россией» и «Европой», о котором почти четверть века спекулировала политическая элита соседней Украины и который привел страну к трагедии, должен послужить грозным предупреждением всем.) «Постановка России в центр всех рассуждений о внешней политике делает неактуальным традиционный спор о том, какая из голов российского орла главнее: та, которая обращена на запад, или та, что повернута на восток» (с. 311). Преодоление вечной и ведущей по замкнутому кругу дихотомии имеет, с точки зрения Дмитрия Тренина, принципиальный характер, даже сами формулировки должны благоприятствовать другому взгляду на мир, отвечающему новым реалиям: «Геополитический “адрес” России – “Северная Евразия”. Понятия Запад и Восток к началу XXI века оказались довольно размыты» (с. 369). Автор считает, что Россия может «выступить не в качестве пресловутого моста между Европой и Азией или форпоста/плацдарма Китая у ворот ЕС, но сыграть важную самостоятельную роль». (с. 123). Принципиальный вывод: «Россия не может интегрироваться иначе, чем в целый мир. Она не может войти в сложившуюся уже Европу, также как не может раствориться в Азии. В XXI столетии можно говорить только о глобальной и одновременно национальной России» (с. 311).
Наконец, еще одно ключевое положение книги – становление российской политической нации и соответствующего запросам времени политического класса. Тренин крайне критически отзывается об элите нынешней России, у которой «совершенно отсутствует главная черта имперской и советской элит – примат служения государству, и не выработалась еще социальная ответственность. Такие качества, как национальное сознание и ответственность за страну также практически отсутствуют. Наверху пирамиды власти доминирует охранительный мотив» (с. 261). После распада СССР привилегированные слои освободились «не только от государства, но и в значительной степени от общества и страны» (с. 129). Сегодня стоит задача создания «подлинно национальной элиты, основанной на принципах общественного служения и меритократии, но не замыкающейся в национальной скорлупе, а открытой глобальному миру» (сс. 129–130).
Ответы на самые острые вопросы будущего России, по убеждению Тренина, в трансформации политико-экономической модели, модернизации общества и государства. «Россия попала в ловушку персоналистского политического режима, в котором важнейшим институтом является даже не должность президента РФ с широкими конституционными полномочиями и еще более широким традиционным влиянием, а личность нынешнего главы государства» (с. 246). Сильное и авторитетное государство России необходимо, это неотъемлемая часть исторической традиции и просто способ управления огромной территорией, особенно в условиях все новых внешних и внутренних вызовов. Однако сильным оно может быть только в том случае, если все институты будут наполняться реальным содержанием и полномочиями. «Замена персоналистской субъектности суверена на национальную зависит от скорости становления российской гражданской нации» (с. 161). Автор убежден и повторяет это неоднократно, что приоритетом России в предстоящие годы и десятилетия будет «не приобретение новых территорий, а сбережение и умножение собственного человеческого капитала» (с. 312), полное раскрытие потенциала общества, экономики, культуры и политической системы.
Дмитрий Тренин полагает, что кризис, возникший в 2014 году, способен стать катализатором необходимых реформ. «Конфронтация с наиболее сильным государством мира и его многочисленными союзниками может послужить неотразимым аргументом для проведения преобразований, которые в “мирное” время практически невозможны» (с. 260). Но если этот шанс не будет использован для качественного обновления страны по всем векторам, прежде всего в сфере экономического и технологического развития, рассчитывать на сохранение мировых позиций практически бессмысленно. Россия может просто утратить статус великой державы.
Практической задачей внешней политики в условиях конфликта с Западом, который продлится долго, автор считает избегание «лобового столкновения с США, в котором не может быть победителей, гонки вооружений со странами НАТО, которую Россия непременно проиграет, и, наконец, окончательного разрыва с Европой, который лишит Россию важнейшего потенциального партнера» (с. 356). Однако главным направлением развития Дмитрий Тренин видит Большую Евразию, которая вместит в себя многообразные проекты и отношения, частью те, что уже существуют (Евразийский экономический союз, ШОС, сопряжением с Экономическим поясом Шелкового пути), частью только формирующиеся. «Германия наряду с Китаем, Индией и самой Россией – одна из опор будущей Большой Евразии» (с. 267).
Книга Тренина – едва ли не первая прикладная попытка начертить контуры целостной философии даже не российской внешней политики, а российского самоощущения в XXI столетии. В работе можно найти недостатки, так практическая часть, которая содержит рекомендации, кажется излишне схематичной, особенно по сравнению с объемной картиной, созданной до этого. Однако с автором нельзя не согласиться в том, что Россия стоит на пороге совершенно нового этапа своего развития, который потребует мобилизации всех интеллектуальных возможностей. И заслуга Дмитрия Тренина в том, что он открыл дискуссию, которую обязательно надо продолжить, причем незамедлительно.
