Ушедший 2013 год стал временем успехов российской дипломатии. Это признано всеми, даже теми, кого достижения России едва ли радуют. Однако тенденции, набирающие силу в современном мире, бросают новые вызовы внешней политике. И для решения возникающих проблем привычного арсенала, которым Москва владеет мастерски, уже недостаточно. О перспективах дипломатии шла речь на дискуссии «Внешняя политика-2025 – приоритеты будущего и каких действий они потребуют?«. Она состоялась в рамках XXI ежегодной Ассамблеи Совета по внешней и оборонной политике, которая прошла в декабре 2013 года.
Полные тексты выступлений и материалы дискуссии читайте на сайте www.svop.ru.
Дипломаты, как и все остальные, работают в условиях глобальной взаимозависимости, которая имеет самые разные последствия – политические, информационные. Количество пользователей интернета во всем мире приближается к отметке в три миллиарда. Благодаря этому сегодня разные части земного шара по-настоящему взаимосвязаны, а информация из любой точки планеты поступает в режиме реального времени. И сохранить секретность, которая всегда была неотъемлемой частью внешнеполитической деятельности, почти невозможно.
При этом, отмечает чрезвычайный и полномочный посол Андрей Колосовский, потребительской и медийной ролью значение интернета не исчерпывается. Прежде всего это производственная сила, убежден он: «Она проявляется уже сейчас, и многие наши компании ее используют. Есть известный пример успешного участия наших инженеров в создании «Дримлайнера» для «Боинга». Но вся эта концепция конструкторского бюро в России была бы просто невозможной без интернета, потому что в бумажном виде ничего подобного никто не смог бы сделать. Есть неплохая интересная компания молодых ребят в Новосибирске, которые толком оттуда даже никогда не выезжали, но придумали игры и продают их через интернет с оборотом примерно в несколько десятков миллионов долларов в месяц».
Разумеется, интернет служит лишь инструментом, а основная ценность – человеческий капитал. Но он мобилен. Ни шахту, ни месторождение нефти, ни какой-либо иной источник сырьевых ресурсов перевезти в другую страну невозможно. А специалист может переехать. Причем в реалиях все той же глобализации сделать это не так уж сложно. Отсюда и необходимость современной трактовки самого понятия «национальные интересы», которые оказываются намного более многослойным явлением, куда меньше привязанным к «почве», чем во времена классической дипломатии национальных государств.
Закономерно, что в таких условиях залогом успеха любого государства становится его способность привлекать к себе высококлассных профессионалов. Но, по словам Андрея Колосовского, российские чиновники пока еще не осознали этот факт. «Я немного соприкасаюсь с международными конференциями, где обсуждается такого рода регулирование, и должен сказать, что когда Министерство иностранных дел не очень владеет этой фактурой, это еще более-менее понятно – не его профиль. Но когда и представители профильных министерств не слишком хорошо понимают, о чем идет речь, то это, конечно, тяжело, потому что при этом мы не можем реально участвовать в тех нормах регулирования, которые и обсуждаются, и вырисовываются», – утверждает Колосовский.
Важно и то, что простым вливанием денег сделать страну более привлекательной, в том числе и для классных специалистов, невозможно. Более того, ее привлекательность зависит даже не столько от того, как в ней объективно обстоят дела, сколько от того, как она воспринимается за рубежом. В этой связи создание положительного образа государства входит в сферу задач ее внешней политики.
Что касается России, тут нам похвастаться нечем. Согласно опросу, проведенному «Би-Би-Си», Россия «скорее положительно» воспринимается лишь 30% респондентов в 21 стране, где проводилось исследование. И это «средняя температура по палате». Если вдаваться в детали, то результаты гораздо печальнее: в США положительно относятся к России 23%, а 59% – отрицательно, во Франции – 25% положительно и 63% отрицательно, в Германии – 12% положительно и 61% отрицательно.
В этой связи директор по развитию приоритетных программ Агентства стратегических инициатив Александр Пироженко отмечает, что инвестиционная привлекательность, еще одна задача современной дипломатии, зависит от информационного фона. У России здесь явные проблемы – инвесторы из Соединенных Штатов или Германии меньше доверяют компаниям, чьи штаб-квартиры расположены в Москве, по сравнению с теми, чьи головные офисы находятся в европейской стране, в США или в других развитых странах.
Это ясно говорит о том, что создавать положительный образ за рубежом у России пока не очень получается. Вместе с тем нельзя сказать, что термин «мягкая сила» полностью исключен из лексикона российских официальных лиц. Напротив, о значении «мягкой силы» Владимир Путин писал еще в своей программной статье «Россия и меняющийся мир», опубликованной во время его президентской кампании. Однако на практике использованию «мягкой силы» придают незаслуженно мало значения.Наглядным примером может послужить недавняя история с отказом Украины от подписания соглашения об ассоциации с ЕС. Как отметил глава Россотрудничества Константин Косачев, в той ситуации Запад применял к Киеву как «жесткую», так и «мягкую силу». «А Россия преимущественно «жесткую», даже когда речь шла о вербальной аргументации». «‘Мягкую силу’ мы не применяли, наверное, не потому что не хотели, а потому что пока не воспринимаем ее как достаточно эффективный инструмент и вследствие этого не ставили перед собой такой задачи на Украине», – считает Косачев.
Подобный подход чреват серьезными проблемами. Если бы в борьбе за подписание Киевом соглашения об ассоциации с ЕС победил Запад, противники европейского вектора на Украине вряд ли смогли бы организовать свой Майдан, как это сделали сторонники сближения с Евросоюзом. И это притом что Киев объективно смог бы извлечь значительную выгоду из присоединения к Таможенному союзу.
Косачев напомнил изречение китайского специалиста о том, что сочетание «жесткой силы» и «мягкой силы» осуществляется не по правилам сложения, а по правилам умножения. «Исходя из законов математики, если отсутствует один из этих двух элементов или он равен нулю, то нулю в конечном итоге оказывается равной и вся ситуация», – констатировал глава Россотрудничества.
При этом он подчеркнул, что пока российские официальные лица предпочитают вести диалог с властями, а не с обществами зарубежных стран. Мало внимания уделяется международным конференциям, недостаточно денег вкладывается в российские неправительственные организации, работающие на внешнем треке. «Условно говоря, мы пытаемся принудить к каким-то действиям того или иного руководителя государства, будь то Янукович или Саакашвили, кого-то через санкционные решения, через иные жесткие сценарии, при этом дополнительно антагонизируя против России многих простых людей. В результате теряем партнеров, как, наверное, потеряли, во всяком случае в обозримом будущем, Грузию и рискуем по-прежнему потерять Украину. Боюсь, что можем потерять даже Белоруссию и Казахстан, если не сменим подобную парадигму действий или, точнее, если мы ее существенным образом не дополним тем самым компонентом «мягкой силы», адресованным уже гражданскому обществу в этих странах, а не только официальным властям», – предостерегает Косачев.
Сегодня адресатом внешней политики во всем мире все больше становятся простые люди. Поэтому акцент в поддерживающих эту политику кампаниях делается на понятных всем ценностях – свободе, справедливости, солидарности. В этих условиях эмоции начинают играть такую же, если не большую, роль, что и классические аргументы – соответствие международному праву, полномочия международных организаций или достижение межгосударственного компромисса. Для пользователей соцсетей образы более значимы и понятны, чем слова. «Условно говоря, начинает работать формула, когда, перефразируя классика, слезинка ребенка оказывается важнее Устава Организации Объединенных Наций».
Это и есть поле применения «мягкой силы». Работать надо с лидерами общественного мнения. Ее конечная цель – не просто привлечение их на свою сторону, а эмоциональная вовлеченность этих лиц. Причем сами они, получив искренние побудительные мотивы, должны быть уверены, что пришли к данной точке зрения без посторонней помощи.
Схожего мнения придерживается и директор Центра комплексных международных и европейских исследований НИУ ВШЭ Тимофей Бордачёв. Он полагает, что ближайшие годы «станут периодом торжества дипломатии как антитезы международному управлению». «Мир возвращается к более исторически привычным формам взаимодействия между странами, поскольку в мировой истории относительный порядок и управляемость – это исключительно короткий отрезок времени второй половины ХХ века. И вот сейчас мир возвращается к привычному, к нормальному для себя состоянию», – считает политолог.
Либерализм сегодня – единственная сохранившаяся глобальная идеология. Но, не имея конкурентов, она постепенно затухает, уходит в тень. Борьбу идеологий, имевшую место в ХХ веке, заменяет борьба за контроль нарратива и развитие навыков создания и продвижения идей, пригодных для тактического употребления и решения конкретных внешнеполитических задач. Такое положение вещей –
вызов для России и ее внешней политики, поскольку Москва привыкла мыслить глобальными категориями, «а мир тактических решений предполагает некую аккуратность, последовательность и неумолимость в достижении своих целей, в продвижении своих идей».
Чтобы быть успешной в новых условиях, российская внешняя политика обязана стать тотальной. Разумеется, речь не идет о подчинении всей деятельности государства интересам его внешней политики. Речь о том, что все органы государственной власти, представители бизнеса, церкви, СМИ и некоммерческих организаций должны быть способны активно взаимодействовать и подменять друг друга в продвижении интересов и задач страны на международной арене.
Что же касается необходимости воздействовать не только на власти зарубежных стран, но и на их общества, о чем говорил Константин Косачев, то, по мнению Бордачёва, эта работа должна вестись не государством. «С обществами должно работать общество, а не государство. Эффективность обращения российского государства к обществу за рубежом, мне кажется, не будет достаточно высокой. С обществом может работать только общество. С церковью – только церковь. Со СМИ должны работать СМИ. С социальными сетями должны работать социальные сети. Эта необходимость открыться, развернуться для российской внешней политики, для российской традиционной классической дипломатии, на мой взгляд, является сейчас серьезным вызовом и выбором».
Однако тут есть одна серьезная проблема, считает генеральный директор Российского совета по международным делам Андрей Кортунов. Интерес к международным отношениям у рядовых россиян падает. «Мне кажется, это очень опасная тенденция. Это то, с чем нам надо считаться, особенно тем, кто занимается профессионально внешней политикой и развитием связей России с внешним миром. Изоляционизм в нынешних условиях будет для нас губительным», – предупреждает эксперт.
При этом уровень знаний россиян о внешнем мире катастрофически низок, а уровень предрассудков предельно высок. И эта оценка верна для всего российского общества: домохозяек, пенсионеров, бизнесменов, представителей «политического класса» и образовательного сообщества. Чтобы в этом убедиться, не нужно даже ездить по регионам, достаточно посмотреть, что пишется на интернет-форумах.
Ситуация усугубляется тем, что в стране отсутствует цивилизованный дискурс по вопросам внешней политики и международных отношений. Иначе говоря, участники дискуссий не умеют отстаивать свои позиции, не обвиняя при этом оппонентов в предательстве национальных интересов или раболепии перед властью.
Искоренение предрассудков, борьба с невежеством должны стать приоритетными задачами на перспективу. Точно так же, как необходимо работать с обществами других государств, обеспечивая тем самым поддержку своему внешнеполитическому курсу, надо работать и со своей внутренней аудиторией, имеющей отношение к внешней политике, занимаясь ее просвещением. «Если мы этого не сделаем, тогда мы будем отставать не как государство, но уж как общество – это точно», – резюмирует Кортунов.
