Крах коммунистической системы в Европе отозвался громким эхом на противоположном берегу Атлантики – в Латинской Америке. Уход с исторической сцены чилийского диктатора Аугусто Пиночета практически совпал по времени с падением Берлинской стены. После поражения ставленника Пиночета на выборах в декабре 1989 года к власти пришел демократически избранный президент, и Латинская Америка избавилась от последнего правого авторитарного режима. Однако авторитаризм не исчез полностью, и на смену правым военным режимам, которые задавали тон на континенте в течение всего ХХ века, пришли левые автократии – в Боливии, Венесуэле, Никарагуа. Их успех в конце XX – начале XXI столетия, возрождение идей «нового социализма» стали для многих сюрпризом, поскольку данные тенденции, казалось, шли вразрез с настроениями Европы.
Одновременно соперничество между различными политическими моделями в Латинской Америке стало приобретать более острый, подчас гротесковый характер, как это, например, происходит сейчас в отношениях между ближайшими соседями – Венесуэлой и Колумбией.
Под влиянием европейской трансформации и глубоких сдвигов по всему миру политический ландшафт Латинской Америки стал более сложным и многогранным, но это не мешает выявлять важные закономерности и видеть исторические перспективы развития континента.
ОТ ЧАВЕСА ДО УРИБЕ: ДИСТАНЦИЯ ОГРОМНОГО РАЗМЕРА
В последние несколько лет многие политики и эксперты как в самой Латинской Америке, так и за ее пределами решили, что континент совершает радикальный поворот влево, к авторитарной модели популистского толка. Такой вывод делается потому, что наиболее заметны на политической арене представители именно таких режимов.
Но на самом деле бóльшая часть латиноамериканских государств – демократические страны с рыночной экономикой, хотя уровень их экономического развития и демократии различен. К группе тех, кто объявил своей целью построение «социализма XXI века», относятся Боливия, Венесуэла, Никарагуа и Эквадор. Еще недавно к ним можно было отнести и Гондурас, пока тамошние военные не свергли попытавшегося продлить свой мандат президента Мануэля Селайю. Сторонники теории исторического поворота Латинской Америки влево правы лишь в том, что в условиях экономического и финансового кризиса режимы, строящие «социализм XXI века», могут стать еще более агрессивными как во внутренней политике, так и в своих отношениях с соседями.
Большинство из них – Боливия, Венесуэла, Эквадор – целиком и полностью зависят от экспорта энергоресурсов и теряют огромные деньги за счет снижения цен на нефть и природный газ. Несмотря на проведение жестких законодательных мер, которые дали лидерам возможность практически неограниченного продления властных полномочий, ни венесуэльцу Уго Чавесу, ни боливийцу Эво Моралесу, ни эквадорцу Рафаэлю Корреа, ни никарагуанцу Даниэлю Ортеге не удалось обеспечить убедительную политическую монополию. Во всех этих государствах общество расколото, победа на выборах левых лидеров достигнута при активном использовании аппаратного ресурса, а в Никарагуа – частично путем манипулирования и подлога. В результате Корреа теряет контроль над одним из важнейших городов страны – Гуаякилем, Чавеса не поддерживает столица страны Каракас, а Эво Моралесу объявляют бойкот целый ряд департаментов региона Медиа Луна, находящихся под влиянием его противников из числа крупных предпринимателей. В возглавляемой Моралесом стране, по сути, сосуществуют два мало похожих друг на друга и непримиримых государства.
Самую большую и влиятельную группу стран составляют Бразилия, Доминиканская Республика, Колумбия, Коста-Рика, Мексика, Панама, Перу, Сальвадор, Уругвай, Чили. Это государства с развитой демократией и рыночной экономикой. Колумбия и Мексика – ключевые союзники Соединенных Штатов в Латинской Америке. Государства данной группы связаны с Вашингтоном договорами о свободной торговле. В двусмысленном положении находится лишь Колумбия, поскольку ее парламент проголосовал за этот договор, но Конгресс США его не ратифицировал из-за действий повстанческих отрядов и разгула наркомафии на колумбийской территории. Кроме того, документ еще не ратифицирован парламентом Панамы.
Наконец, в третью группу входят государства, расположенные как бы между двумя политическими полюсами. Это Аргентина с ее демократическим правительством явно популистского характера и аморфной внешней политикой, Парагвай, страна демократической ориентации, но страдающая от политической нестабильности и безудержной коррупции, а также Гватемала.
Особняком стоит единственный сохранившийся на континенте тоталитарный режим братьев Кастро на Кубе.
Таким образом, политический ландшафт Латинской Америки начала нового тысячелетия значительно отличается от того, что существовал еще в последней трети прошлого столетия. Тогда главной характеристикой страны было то, управляется ли она всенародно избранным правительством или военными, пришедшими к власти в результате путча. В новых условиях неверно говорить о глобальном повороте влево. Не стоит и делить латиноамериканских лидеров на убежденных правых (Альваро Урибе в Колумбии, Фелипе Кальдерон в Мексике и недавно победивший на выборах в Панаме Рикардо Мартинелли) и «леваков». Последних же, в свою очередь, нет смысла подразделять на «хищников» (Чавес и Кастро) и «травоядных» (Кристина Киршнер в Аргентине и Мишель Бачелет в Чили).
Приверженцами демократии и свободного рынка могут быть и консерваторы, и либералы, и социал-демократы (Мишель Бачелет в Чили и Алан Гарсия в Перу). Все они, несмотря на свое политическое прошлое и идеологические воззрения, проводят в целом неолиберальную политику. Более того, деятельность правительств Перу, Чили и отчасти Уругвая позволяет говорить о примечательном феномене, который некоторые аналитики окрестили «прогрессивным либерализмом». Речь идет о вхождении во власть видных представителей левых сил, которые прошли долгую и серьезную эволюцию от проповедей революционной борьбы до признания и уважения правового государства, демократических свобод и свободной экономики. Это – новое веяние в Латинской Америке начала XXI века, которое, без всякого сомнения, сформировалось под влиянием европейской демократической эволюции конца 80-х годов прошлого столетия.
Разумеется, коль скоро мы говорим о большей демократичности латиноамериканских правительств, то не можем не принимать во внимание тот факт, что иногда правительства, ориентированные на демократические преобразования и рыночные реформы, могут столкнуться с опасностью изменения курса в сторону радикального популизма. Так было на выборах президента Мексики в 2005-м, когда к власти едва не пришел популист Лопес Обрадор; так было в Перу, где достаточно высокие шансы имел Ольянта Умала, поклонник Уго Чавеса. Эта политическая «волатильность» – также примета времени на латиноамериканском континенте.
ДЕМОКРАТИЯ, РЫНОК, ТРАНСПАРЕНТНОСТЬ
Любопытно, что лидерами по уровню демократии, развития рыночных отношений и прозрачности стали три страны, две из которых еще каких-то три десятилетия назад числились в списке грубейших нарушителей прав человека и очагов политического экстремизма. Это Коста-Рика, Уругвай и Чили.
На основе сравнения данных трех ведущих центров – правозащитных организаций Freedom House и Freedom of the World, экономических индикаторов американских Heritage Foundation и Wall Street Journal, а также индекса коррупции организации Transparency International в 2008 году составлен рейтинг лидеров Латинской Америки. Основой для вынесения вердикта послужили три показателя: демократические свободы, рыночная экономика и транспарентность действий правительства. Предполагается, что ослабление хотя бы одной из трех позиций негативно влияет на развитие страны. Так, если правительство не подотчетно нации либо поражено тотальной коррупцией, то его вряд ли можно назвать демократическим, открытым или даже просто развитым.
Ведущая аргентинская газета La Nacion ярко охарактеризовала эту концепцию. «Рыночная экономика, как показал опыт Чили при Пиночете, может существовать и без демократических свобод, но политической транспарентности при таких условиях добиться невозможно. А без нее демократические свободы и рыночная экономика способны быстро сойти с рельсов. Без рыночной экономики государство легко пренебрегает демократическими свободами и транспарентностью, что делает его абсолютно неэффективным, таким, каким оно было в странах региона в не столь отдаленном прошлом».
Список наиболее развитых стран Латинской Америки возглавляет Чили. В 2008-м индекс этой страны по меркам «демократия, рынок, транспарентность» составил 0,818 (17-е место в мире). Уругвай улучшил свой показатель по сравнению с предыдущим годом и получил 0,779 пункта, что поставило его на один уровень с Испанией и Францией. Ниже среднего по Латинской Америке уровня в 0,525 пункта находятся одиннадцать из двадцати стран. Три государства «боливарианской группы» – Боливия, Венесуэла, Эквадор – занимают низшие места в компании с Гаити.
Странам, которые избрали своими целями демократию, рыночную экономику и транспарентность, важно объединить усилия и вести более напористую политику – так, как это делают радикальные популистские режимы. Опыт трех стран-лидеров показывает, что добиться успеха можно, лишь находясь на позициях политического центра. «Наилучшей является политика государства, в которой сочетаются демократия, экономическая рациональность, социальное равенство и… модернизация самой жизни, которая исключает фаворитизм, кумовство, сектаризм, корпоративизм, – утверждает аргентинский писатель Хуан Хосе Себрели. – Традиции популизма, который в зависимости от конъюнктуры выбирают то левые, то правые течения, препятствуют тому, чтобы в Латинской Америке возникали и укреплялись рациональные правые или левые правительства, как на других континентах».
Ярким примером удачливого политика-центриста служит бывший президент Чили Рикардо Лагос. Находясь во время диктатуры Пиночета в эмиграции, он написал книгу, в которой говорит о необходимости концентрации экономической власти в руках государства и ставит под сомнение роль частного сектора. Впоследствии Лагос стал лидером, которому – беспрецедентный случай в истории Латинской Америки – аплодировали как предприниматели, так и чилийская «улица».
В Чили после Пиночета была достигнута уникальная для Латинской Америки модель общества с правовым государством, сильными политическими партиями, динамичной экономической политикой и устойчивым общенациональным консенсусом. Аналогичных результатов, хотя и в меньшем масштабе, достигло Перу за время существования демократических правительств после бегства из страны президента Альберто Фухимори в 2000 году. Того же могут добиться Бразилия, Мексика, Уругвай, если решатся на глубокие структурные реформы.
К сожалению, этого нельзя сказать о Колумбии, которая входит в группу демократических государств континента. Она добилась неплохих экономических показателей, несмотря на войну с наркотерроризмом, но там четко прослеживается тенденция к узурпации власти со стороны нынешнего президента Альваро Урибе, который властвует уже второй президентский срок, а в 2010 году намерен остаться и на третий. Проблема сменяемости президентов вообще была и остается чрезвычайно острой для Латинской Америки. Эта традиция еще не пустила корни в политической культуре общества.
ФАКТОР ОБАМЫ
За 20 лет США утратили позиции, которые они всегда занимали в Латинской Америке. Отчасти это было вызвано тем, что в предшествующий период Вашингтон, вопреки демократической риторике, поддерживал на континенте правые диктаторские режимы. Отчасти было связано с ростом социальной нестабильности в ряде стран, вызванным не вполне продуманным и последовательным проведением реформ, которые ассоциировались с американским влиянием. Наконец, сами Соединенные Штаты, оказавшись после окончания холодной войны в положении глобального лидера и занявшись решением различных вопросов по всему миру, ослабили внимание к региону, который традиционно считался приоритетным.
При этом, конечно, нельзя сказать, что США вовсе исчезли с латиноамериканского политического горизонта. Характерным эпизодом стало, например, изгнание с Гаити в 1995 году военной хунты и возвращение в должность демократически избранного президента Бертрана Аристида. Это был первый пример успешной реализации концепции так называемой гуманитарной интервенции, которая затем играла важную роль в мировой политике 1990-х – начала 2000-х годов. Правда, результат данной акции в более длительной перспективе стал столь же сомнительным, как и осуществление гуманитарных интервенций в других частях мира: под руководством левого популиста Аристида Гаити продолжила путь к положению несостоявшегося государства, каковым она, по сути, и является сегодня.
Приход к власти в США президента Барака Обамы внес коррективы в отношения Латинской Америки с северным соседом. Умеренный демократ, настроенный на позитив харизматический лидер, наконец, первый в истории Америки темнокожий президент сразу завоевал симпатии большинства латиноамериканских руководителей, включая даже таких непримиримых противников Вашингтона, как Фидель Кастро и Уго Чавес. Прежде всего своей решимостью сменить курс Джорджа Буша, который, как никто другой, дискредитировал Соединенные Штаты в глазах латиноамериканцев.
Разумеется, политики Латинской Америки не ждут, что с приходом к власти Обамы США начнут новую глобальную программу «Союз ради прогресса» в духе президента Джона Кеннеди. У Вашингтона сейчас иные приоритеты – в первую очередь Афганистан и Иран. Что же касается Латинской Америки, то у Соединенных Штатов вызывают беспокойство прежде всего Мексика с растущим в стране уровнем насилия и безудержным наркотрафиком, рост преступности в Центральной Америке, нелегальная иммиграция, необходимость оказания помощи Колумбии в борьбе с повстанцами из Революционных вооруженных сил Колумбии (ФАРК) и наркосиндикатами, отсутствие прогресса на Гаити, а также отношения с Кубой.
Изменение внешнеполитического курса новой администрации Белого дома с конфронтации на вовлечение всех стран континента, включая авторитарные режимы, в активный диалог лишает Кастро и Чавеса важной составляющей их внутренней пропаганды – оправдания репрессивного характера режимов происками внешнего врага. Но и в других странах Латинской Америки – от Аргентины до Мексики – градус антиамериканизма пополз вниз.
Невзирая на различия политических режимов, все призывают США отказаться от почти полувековой экономической блокады Кубы, а Гавану убеждают вернуться в состав Организации американских государств (ОАГ). После того как будут решены эти две задачи, полагают латиноамериканские лидеры, перед кубинскими властями можно будет поставить вопрос о демократических реформах, освобождении политических заключенных и проведении подлинно народных выборов.
Тема Кубы была центральной на последнем саммите Америк, состоявшемся в апреле этого года в Порт-оф-Спейне – столице государства Тринидад и Тобаго. Латинская Америка призвала Соединенные Штаты «снять блокаду», а Кубу формально восстановили в ОАГ, откуда ее исключили в 1962-м.
Эти решения показали возросшую демократическую зрелость латиноамериканских лидеров – в соответствии с веяниями нового тысячелетия, но одновременно и выявили границы этой зрелости – в духе прошедшей эпохи. Неудивительно, что та часть послания Обамы, в которой говорилось о намерении его администрации исправить грубые ошибки Буша (в частности, Вашингтон признал неверным ограничения на посещения острова кубино-американцами, проживающими во Флориде), была встречена овациями. Та же часть, где речь шла о необходимости поддержать призыв США к достижению свободы, демократии и уважению прав человека на Кубе, была воспринята с поразительным равнодушием. А ведь, как явствует из преамбулы и первых параграфов Устава ОАГ, приверженность демократии является важнейшим условием вступления в эту региональную организацию. Вообще, в большинстве латиноамериканских государств имеет место достаточно специфическое отношение к теме прав человека, хотя практически все они имеют за плечами горький опыт полицейских преследований и террора в годы военных диктатур.
НАСЛЕДИЕ КАСТРО
Ситуация на Кубе и вокруг нее достаточно ярко передает и новые веяния, и драматические противоречия Латинской Америки начала XXI века.
В 60–70-х годах прошлого столетия латиноамериканские лидеры – от избранных демократическим путем до диктаторов-военных – боялись кастровского режима как огня. Их пугали открытая ставка Фиделя на разжигание очагов сельской герильи в наиболее бедных странах континента (достаточно вспомнить экспедицию Че Гевары в Боливию), тесная связь с повстанцами в Центральной Америке, бЧльшая часть которых прошла выучку на Кубе, а также участие кубинской армии в войнах в Африке. По этой причине Латинская Америка единодушно шла в фарватере политики Вашингтона, провозгласившего, что опасный режим должен быть осужден и изолирован.
Однако с 1980-х отношение к Гаване начало меняться. Куба, маленькая и бедная страна, постепенно наращивала свое влияние на региональные и международные дела. Внешнеполитический авторитет Гаваны вырос и потому, что, вопреки всеобщим ожиданиям, режим Фиделя Кастро не рухнул вслед за распадом мировой коммунистической системы и прекращением масштабной экономической помощи из Москвы. Куба пережила тяжелейший кризис, но система устояла. Избавившись от советской опеки, Гавана начала принимать все больше и больше важных иностранных гостей, а ее эмиссары принялись курсировать по всему миру. Республика стала активным членом ООН, где начала получать более действенную поддержку стран – членов организации. Благодаря этому Кубе удалось совершить немыслимое еще пару десятилетий назад – быть трижды переизбранной в Совет по правам человека ООН.
Между тем будущее Кубы по-прежнему неопределенно, а события могут развиваться не столько по сценарию «бархатной революции» в Чехословакии, сколько, учитывая степень репрессивности режима, по трагическому пути Румынии.
У власти в Гаване находится небольшая группа очень пожилых людей, старая гвардия, которая в последнее время отстранила от руля управления страной молодых лидеров, в том числе даже тех, кто был в фаворитах у Фиделя Кастро. Несмотря на некоторые косметические реформы – разрешение приобретать мобильные телефоны, пользоваться Интернетом, создавать крошечные частные ресторанчики – на острове сохраняется архаическая модель общества, лишенного элементарных политических и экономических прав и свобод. Страна напоминает котел, который может взорваться в любой момент.
К возможному взрыву не готовы ни латиноамериканские страны, ни США. Администрация Обамы справедливо говорит о том, что для восстановления нормальных торгово-экономических отношений и возвращения в семью стран Западного полушария Куба должна провести серьезные демократические реформы. Однако характер отношений Вашингтона и Гаваны не сводится лишь к этому требованию – он значительно более сложен. Мало кто знает, например, что между американскими и кубинскими военными в последнее время сложились устойчивые контакты. Они помогают, в частности, смоделировать возможное развитие событий на острове и избежать ошибок прошлого. Вспомним, что усилия администрации Джимми Картера по нормализации отношений с Гаваной и открытие Отдела интересов США на острове были одной из причин массового исхода кубинцев через порт Мариэль весной 1980 года. (Тогда с Кубы выехало в Майами около 125 тысяч человек, из них около 30 тысяч уголовников, что стало серьезным испытанием для американских иммиграционных властей и обострило криминогенную обстановку в штате Флорида. – Ред.)
Возможное массовое бегство кубинцев с острова беспокоит Соединенные Штаты. Возобновление диалога между Вашингтоном и Гаваной нацелено в первую очередь на решение иммиграционных вопросов. Это было задачей и госсекретаря Кондолизы Райс, и нынешней главы внешнеполитического ведомства Хиллари Клинтон. Многие эксперты, занимающиеся исследованием американо-кубинских связей, не без основания полагают, что, несмотря на осуждение кубинского режима, США в последние два десятилетия, минувшие после развала коммунистической системы, по существу, не желали коллапса режима Кастро, который обеспечивал относительную стабильность, мог предотвратить кровавую гражданскую войну и многомиллионный исход кубинцев с острова.
АЛЬТЕРНАТИВА ТЕОРИИ ЗАВИСИМОСТИ
Кубинские власти в течение полувека проповедовали «теорию зависимости», ставшую весьма популярной в Латинской Америке. Ее суть состоит в том, что латиноамериканские страны являются бедными и коррумпированными исключительно потому, что их эксплуатируют Соединенные Штаты.
Спор о вине США продолжился и на саммите Америк в Тринидаде и Тобаго – первом с участием нового президента США Барака Обамы. Лидеры Аргентины, Боливии, Венесуэлы, Никарагуа и Эквадора вновь обвинили Соединенные Штаты в том, что Латинская Америка отстает в своем развитии. В ответ на это президент Коста-Рики, лауреат Нобелевской премии мира Оскар Ариас произнес речь, которая впоследствии была опубликована под заголовком «Что мы сделали не так?».
«У меня создалось впечатление, что каждый раз, когда мы встречаемся с президентом США, мы используем это лишь для того, чтобы обвинить Америку в наших бедах прошлого, настоящего и будущего. Я не считаю, что это справедливо, – говорил Ариас. – Когда началась индустриальная революция в Великобритании, другие страны – Австралия, Германия, Канада, Новая Зеландия, Соединенные Штаты, Франция – немедленно прыгнули в этот вагон. Для Латинской Америки эта индустриальная революция пролетела словно комета, мы ее даже и не заметили. Конечно, исторический шанс был упущен и тогда, и потом. А ведь 50 лет назад Мексика была богаче Португалии. В 1950 году доход на душу населения в Бразилии оказался выше, чем в Южной Корее. 60 лет назад Гондурас был богаче Сингапура. Да, мы, латиноамериканцы, что-то сделали не так».
В один из дней саммита Уго Чавес подарил Обаме книгу уругвайского писателя Эдуардо Галеано «Вскрытые вены Латинской Америки». Эта книга, представляющая собой марксистскую трактовку латиноамериканской слаборазвитости, была издана в 1971-м и с тех пор остается бестселлером, пережив почти 70 изданий. Мексиканский автор Хорхе Волпи, который прокомментировал этот подарок Обаме, отмечает, что книга «Вскрытые вены Латинской Америки» «является не учебником истории, а памфлетом. В ней все густо окрашено черным цветом пессимизма. Все предприниматели – поголовно жадные хищники, все правители – погрязшие в коррупции лжецы, бедные же всегда только жертвы. Чтение этой книги может стать притягательным, как наркотик, особенно для популистских лидеров, подобных Чавесу. Однако тем, кто хочет получить более широкое представление о латиноамериканской действительности, следует раздобыть противоядие».
В качестве противоядия Волпи предлагает обширное исследование британского журналиста Майкла Рейда «Забытый континент: борьба за душу Латинской Америки». Противопоставляя свою точку зрения воззрениям Чавеса, Рейд дистанцируется и от традиционной риторики латиноамериканских правых. Подробно анализируя теории, объясняющие причины слаборазвитости Латинской Америки, взлета и падения влияния США на континенте, феномены Чавеса, Моралеса, Ортеги, Кастро, Майкл Рейд дает оптимистический прогноз на будущее региона. Он признаёт, что перед демократиями континента стоит неисчислимое множество трудностей и преград. Однако решение их коренных проблем заключается не в методах революционной борьбы прошлого столетия, а в глубоких экономических и политических реформах ХХI века.
