Визит в Москву генерального секретаря ООН Пан Ги Муна проходит на необычном фоне. Формально организация, которую он возглавляет, переживает что-то вроде ренессанса. В двух крупных кризисах — в Ливии и Кот-д’Ивуаре — ведущие державы, прежде чем вмешиваться, испросили разрешения Объединенных Наций. Все клялись и божились, что без санкции Совета Безопасности ООН — ни-ни: еще один Ирак никому не нужен. Совбез принял резолюции в точном соответствии с процедурой, в результате иностранные силы участвуют в гражданских войнах на Африканском континенте на исключительно легитимной основе. Только почему-то от происходящего веет не торжеством международного права и ростом престижа самой представительной мировой структуры, а ощущением окончательной эрозии институтов и правил.
Это чувство усиливается от того, что страны и политики, которые поддержали ливийскую резолюцию либо тактично отошли в сторону, ее «пропустив», сейчас возвышают голос против проводимой на основе этого документа операции. Она, мол, выходит за рамки дозволенного СБ, хотя текст, кажется, сознательно составляли так, чтобы он был максимально эластичным.
Происходящее отражает ситуацию, в которой находится Организация Объединенных Наций, да и вообще большинство международных институтов. Опыт прошедшего десятилетия убедил всех, что односторонние действия «напролом» до добра не доводят даже столь могучие государства, как Соединенные Штаты. Хождение по «зеленому коридору», то бишь в обход ооновского механизма, значительно увеличивает издержки — политические, военные и даже экономические. В лоно ООН США начали, подавив неприязнь, возвращаться еще во второй срок Буша, а уж при Обаме реверансы в адрес самой главной международной организации стали элементом обязательной программы.
Год назад даже казалось, что Совбез таки обретает подлинную дееспособность: в мае 2010-го все постоянные члены и большинство непостоянных проголосовали за новые санкции против Ирана при двух воздержавшихся. Правда, этими двумя стали Бразилия и Турция, весьма важные и влиятельные страны, попытавшиеся накануне решающего голосования предложить альтернативный план урегулирования. Великие державы интереса не проявили, скорее даже обозначили некоторое раздражение, разочарованные Бразилия и Анкара воздержались.
Ливийский случай можно считать развитием той же модели. Западные страны и Лига арабских государств — каждый по своим причинам — сочли необходимым вмешаться. Остальные с этим не согласились, но из прагматических соображений — тоже у каждого своих — предпочли в конфликт не вступать, а просто дистанцироваться. Решение состоялось. Однако назвать его консолидированной волей мирового сообщества как-то язык не поворачивается, слишком значимые страны (БРИК и Германия) отстранились.
ООН — единственный международный институт, обладающий универсальной и никем не оспариваемой легитимностью. Генассамблея — это по-настоящему мировое сообщество, Совет Безопасности — его законный исполнительный орган, пусть совсем не всесильный, но адекватно отражающий систему взаимоотношений на планете.
С точки зрения здравого смысла состав постоянных членов СБ, а именно у них в руках ключи от большинства глобальных проблем, давно не отражает современную расстановку сил. Кажется, что давно настала пора заняться его расширением. Тем более что непреодолимое препятствие в виде права вето (ни один из нынешних его обладателей не желает делиться с кем-то привилегиями) можно было бы, по крайней мере временно, обойти. Наиболее настойчивых кандидатов в качестве первоначального компромисса удовлетворило бы постоянное кресло без права блокирования голосования.
Однако на деле реформа Совбеза невозможна — нет бесспорного критерия ее проведения. В 1945 году такой критерий был — мировая война, победители которой и получили те самые привилегии, которые до сих пор обороняют. Можно сколько угодно твердить, что глупо во втором десятилетии XXI века исходить из политических реалий первой половины прошлого столетия. Но, пока не случится — не дай бог — нового потрясения, сопоставимого со Второй мировой, не удастся договориться о том, почему именно эти, а не какие-то другие страны должны войти в эксклюзивный клуб.
Претенденты, которых теоретически считают очевидными, – Бразилия, Германия, Индия и Япония — во-первых, идут пакетом, что накладывает больше ограничений на каждого из них. Во-вторых, сталкиваются с возражениями других государств — из числа представителей нынешней «пятерки» или собственного региона. Так, Индию поддерживают, кажется, все важнейшие игроки, кроме Китая, ну а Пакистан ляжет костьми, чтобы никогда этого не допустить. Против Японии Китай и негласно Россия. Против Германии в последние годы выступали США, а еще активнее другие европейские страны, прежде всего Италия и Испания — мол, у нас свои основания рассчитывать на членство. Бразилия не вызывает аллергии у «крупняка», зато совсем не приветствуется соседями — Аргентиной и Мексикой, которые считают себя вправе представлять континент. С Африкой совсем запутанно. В мире есть представление, что африканскую квоту при гипотетическом расширении Совбеза следует отдать ЮАР, но с этим не согласны Нигерия, Кения, Египет.
Получается, что источник легитимности нынешнего Совбеза неоспорим за отсутствием других критериев, а легитимная база шатка по причине недостаточной представительности.
Поэтому параллельно идут два процесса — попытки все-таки реанимировать роль ООН и стремление ее «шунтировать», то есть создать дополнительные обходные пути. Отсюда «восьмерка», впрочем, уже затухающая, и «двадцатка». Последней структуре не откажешь в концептуальной стройности: 20 крупнейших экономик, понятен принцип. Однако превратить ее в новую версию «мирового правительства» не получится: влияние не ограничивается экономической составляющей, а включает в себя другие параметры, к тому же «группа двадцати» явно не стала и площадкой управления глобальной экономикой.
БРИКС, конечно, не замахивается на то, чтобы подменить ООН, но развитие этой конфигурации и голосование в Совете Безопасности показывает, что устремления и интересы совпадают. Это не блок, который противостоит Америке, а, скорее, группа стран, желающих, избегая конфронтации, пока что просто обойти американские начинания. Россия там занимает, как всегда, особое место. С США ее связывают намного более неровные и нервные отношения, чем остальных. К тому же
Москва в случае приведения институтов в соответствие с современной реальностью значительно потеряет во влиянии. Когда формировался до сих пор действующий порядок, СССР находился на вершине своего геополитического могущества, чего не скажешь о сегодняшней России.
Как бы то ни было, критиковать ООН легко, но это все равно что ругать зеркало за то, что оно отражает нечто неприглядное. Организация Объединенных Наций — слепок мира, и каков он, такова и она. Другого зеркала, как и другого глобуса, у нас все равно нет.
