В понедельник президент Медведев встретится в Довиле со своим французским коллегой Никола Саркози и канцлером Германии Ангелой Меркель.
Источники в окружении хозяина Елисейского дворца пообещали, что он обнародует новую идею о европейской безопасности и сближении России с Евросоюзом без институциональной интеграции. Теперь событию обеспечено внимание по обе стороны Атлантики.
Встречи в треугольнике Париж – Берлин – Москва начались в 2003 году, когда три страны возглавили европейское противостояние военной акции США в Ираке. Иракская тема постепенно отступила на второй план, но тройственные саммиты вошли в обиход, и даже зазвучали предположения о том, что в Старом Свете наметилась новая архитектура если не принятия, то, по крайней мере, обсуждения важных решений – поверх формальных институтов. Такая перспектива многих напугала. Малым и средним странам Европы слишком хорошо известно, чем для них обычно заканчивается желание «крупняка» договариваться напрямую. Насторожились и в Вашингтоне, причем не зря. Именно позиция Германии и Франции фактически похоронила одно из любимых начинаний администрации Джорджа Буша – втягивание в НАТО Украины и Грузии.
Малым и средним странам Европы слишком хорошо известно, чем для них обычно заканчивается желание «крупняка» договариваться напрямую.
Как бы то ни было, к концу нулевых заряд на трехстороннее сближение начал ослабевать. Во-первых, по ряду причин росло общее напряжение в отношениях Москвы и западных столиц, так что Парижу и Берлину приходилось учитывать позицию союзников, крайне негативно настроенных к Москве. Во-вторых, началась «смена составов»: в 2005 году ушел Герхард Шрёдер, в 2007-м – Жак Ширак, а в 2008-м – Владимир Путин. Их преемники в принципе разделяли подход «тройки», но личной «химии» уже не было. Да и события в мире развивались с такой скоростью, что постоянно возникавшие новые обстоятельства не давали сосредоточиться на детальной проработке структуры отношений.
Возрождение формата произошло минувшим летом на полях саммита в Торонто. В Довиль три лидера съезжаются уже специально, то есть стороны вновь намерены попытаться извлечь практическую пользу из треугольника. Ведь трехстороннее сотрудничество восстанавливается на фоне серьезных перемен в Европе. Если в середине 2000-х считалось, что трения внутри Евросоюза и НАТО – неизбежные издержки роста, которые будут скоро преодолены, то сейчас налицо признаки концептуального кризиса.
Европейский союз никак не освоится с новым количественным составом и структурным устройством. Лиссабонский договор, который был призван превратить ЕС в политически более монолитное и дееспособное объединение, возымел пока противоположный эффект.
Страны, имеющие амбиции в отношениях с внешними партнерами, теперь стараются реализовывать их самостоятельно, а не через институты единой Европы, которые погружены в саморегулирование.
Население ведущих государств испытывает растущее беспокойство о будущем, которое выражается в успехах на выборах партий популистской направленности. Это заставляет правительства нервничать и демонстрировать повышенную активность разного рода, чтобы убедить сограждан в собственной состоятельности.
НАТО ведет все более безнадежную кампанию в Афганистане, которая надолго отобьет у большинства союзников желание участвовать в каких-то заморских походах. Одновременно в следующем месяце на саммите НАТО в Лиссабоне предполагается представить обновленную стратегическую концепцию альянса. Ее текст еще не обнародован, но понятно главное – новой миссии Североатлантического блока документ содержать не будет, поскольку представления о ней внутри НАТО кардинально расходятся. Зато в концепцию включат все возможные варианты – гарантия неприкосновенности стран-членов, способ ответа на новейшие вызовы (кибертерроризм, пиратство, изменения климата и пр.) и «экспедиционный альянс» для операций вне формальной зоны ответственности. Как все это сочетать в условиях повсеместного сокращения расходов на оборону – непонятно, зато никто не обижен.
На фоне всего этого, а также признания того факта, что Европа в ее нынешнем политическом дизайне, вероятнее всего, обречена на постепенную маргинализацию, активизируются попытки найти нестандартный выход. Неудивительно, что все громче звучат вариации на тему о новой архитектуре безопасности и сотрудничества, запущенную с легкой руки Дмитрия Медведева два с половиной года назад.
Еще совсем недавно заклинания России о том, что европейская система безопасности и взаимодействия требует реформ, встречала однозначный ответ – все в порядке, есть НАТО, ЕС и для гарантии ОБСЕ, а больше ничего не надо. Потом текст несколько изменился – да, есть проблемы, но решать их надо в рамках существующих институтов. Возникла идея саммита ОБСЕ, первого с 1999 года (состоится в декабре в Казахстане), и процесса Корфу по адаптации этой организации к новой реальности. Наконец, в последние месяцы появились новые ноты – нужен творческий подход. В июне Медведев и Меркель придумали Форум по безопасности Россия – ЕС, пилотным проектом которого должно стать приднестровское урегулирование (с тех пор, правда, на эту тему ничего больше не слышно). Теперь Никола Саркози хочет развить предложение о дополнительных структурах сотрудничества.
В позициях есть одно принципиальное различие.
Россия готова сохранить фундамент, иными словами, то, что было заложено еще в холодную войну, например, базовые принципы Хельсинкского акта, но на нем строить новое здание, поскольку существующая ныне система олицетворяет период, когда Кремль практически не влиял на выработку правил игры.
Западные же партнеры стремятся надстраивать новые башенки и пристраивать флигели к уже существующему сооружению, не нарушая столь милый их сердцу дизайн 90-х годов.
Первый подход многообещающий, но опасный – в процессе демонтажа имеющегося строения и возведения нового неизбежно возникнет слишком много рисков, разногласий и соблазнов. Второй грозит превратить все сооружение в дисфункционального монстра, в котором просто невозможно проживать.
Отдельная проблема с архитекторами. На заре трехстороннего сотрудничества Францию, Германию и Россию представляли лидеры, прочно стоявшие на политических ногах. Сегодня ситуация иная. Никола Саркози имеет самый низкий за все время президентства рейтинг и судорожно пытается оживить энтузиазм нации, хватаясь за самые болезненные и противоречивые темы. Ангела Меркель возглавляет непрочную коалицию с безнадежно проваливающимся партнером (свободные демократы) в условиях растущей нервозности избирателей. Дмитрий Медведев от настроения электората не зависит, но в России тоже начинается очень нервный период с непредсказуемым результатом, когда за сценой будет решаться конфигурация власти на период 2012—2018 гг. Если к этому добавить главного зодчего за океаном Барака Обаму, то ситуация еще более шаткая. Американскому президенту предстоит тяжелейшая битва сначала за сохранение курса (после промежуточных выборов в конгресс в ноябре), а потом за собственное переизбрание, в которое на сегодняшний день мало кто верит.
Геополитические конструкции практически никогда не меняются по доброй воле, но, как правило, в результате внешних или внутренних шоков. Ни кавказский конфликт, ни мировой финансовый кризис такого масштаба не достигли.
Поскольку опасности большой войны в Европе, слава Богу, не видно, потрясение, вероятно, будет связано с осознанием быстрорастущего отставания Старого Света от общемировой динамики и направления развития. И тогда может оказаться, что все нынешние архитектурные разногласия – не более чем спор о цвете фасада в ситуации, когда все здание быстро проседает и трескается.
