В программной статье по внешней политике, опубликованной в «МН» за неделю до выборов, Владимир Путин писал: «Рост китайской экономики — отнюдь не угроза, а вызов, несущий в себе колоссальный потенциал делового сотрудничества, шанс поймать «китайский ветер» в «паруса» нашей экономики». «Созданная модель российско-китайских отношений — весьма перспективна». Будущий президент призвал сопрягать «технологические и производственные возможности наших стран, задействуя — разумеется, с умом — китайский потенциал в целях хозяйственного подъема Сибири и Дальнего Востока». Автор упомянул и о «шероховатостях» (несовпадение коммерческих интересов в третьих странах, несбалансированная структура товарооборота, миграционные потоки). Однако общий настрой был позитивным.
Опубликованный недавно окончательный текст «Стратегии-2020», документа, который разрабатывался большой группой экспертов по заказу правительства, возглавляемого Путиным, тоже затрагивает тему Китая. Но подход чуть ли не панический.
«Основные риски для России, связанные с появлением новых «центров силы», обусловлены ростом экономического потенциала и международного статуса Китая». Грядущее превращение юаня в «мировую расчетную, а затем инвестиционную и резервную валюту… может привести к снижению стабильности международной валютной системы, ограничению возможностей использования российского рубля в международных расчетах». «Высокая конкурентоспособность китайской обрабатывающей промышленности… будет способствовать дальнейшему вытеснению с российского рынка отечественных производителей аналогичной продукции, а также препятствовать торгово-инвестиционной экспансии российских компаний за рубежом». Наконец, «более активное переговорное и интервенционистское поведение Китая как «богатого новичка» в «клубе мировых лидеров», укрепление формата G-2 (США и Китай) в управлении глобальными экономическими процессами, усиление влияния Китая в МВФ и ВТО» будет происходить в ущерб третьим странам, в том числе России.
Упоминается, правда, и о том, что ускорение модернизации России, особенно Сибири и Дальнего Востока, недостижимо «без использования финансовой, инновационной, инвестиционной мощи АТР как ресурса развития экономики страны. Приоритетным партнером России в АТР выступает Китай».
Авторитет заказчика придает «Стратегии 2020» дополнительную значимость. В документах такого уровня до сих пор никогда столь четко не заявляли, что рост и развитие Китая представляет собой угрозу. Конечно, было бы странно, если бы стремительный подъем огромного соседнего государства не воспринимался с повышенным вниманием. Экономический разрыв, вероятнее всего, будет увеличиваться. Это заставляет задуматься о новой модели поведения, о том, как сосуществовать с Китаем сегодня и особенно через пять-десять лет, если динамика сохранится. Поиск ответа на этот вопрос станет важнейшей частью повестки дня президентства Путина, хочет он того или нет.
Непонятно другое. Зачем в документе, предназначенном для публичного анализа, так очевидно показывать внутренний страх перед соседом? Речь ведь идет не о сознательной враждебной политике Пекина в отношении Москвы, а о побочных явлениях, связанных с развитием самого Китая. Столь явная демонстрация неуверенности в себе усугубляет асимметрию отношений, заведомо ставя Россию в позицию обороняющейся стороны.
Некоторые из приведенных озабоченностей вообще не имеют подтверждений. О G2 перестали говорить еще пару лет назад, потому что стало понятно, что ничего подобного не состоится. Утверждение о том, что рост статуса КНР в международных организациях ведет к ущемлению роли России, противоречит философии, которую Москва активно продвигает в рамках БРИКС. А ведь подчеркивание роли России в БРИКС и ее особые отношения с «новыми центрами силы» составляет сегодня одну из важных (и, без сомнения, правильных) составляющих российского позиционирования. Вытеснение рубля из межгосударственных расчетов по мере превращения юаня в мировую валюту вообще из области фантастики — юань не имеет скорых подобных перспектив, а рубль ему в любом случае не конкурент. Что же касается вытеснения отечественных товаров, то, если существуют подобные страхи, зачем вступали в ВТО? Разве не для того, чтобы за счет открытия рынков стимулировать конкуренцию и повышать качество собственной продукции?
Опасения объяснимы, но ответ на них требуется совершенно иной. Мало нам вечного комплекса неполноценности перед Западом, теперь еще к нему того гляди добавятся те же чувства в отношении Китая. России нужна активная и максимально позитивная программа действий в отношении Китая, содержащая способы «поймать ветер» — предложения и идеи совместного развития. Исходить она должна именно из Москвы и носить превентивный характер. Пассивность и депрессивная констатация угроз приведет к тому, что повестку дня в азиатской части России действительно будет определять Пекин, просто за отсутствием альтернатив. И тогда экономическая, а потом и политическая угроза станет реальной. Но винить в этом будет некого, кроме самих себя.
