Осенью 2009 года, как раз в то время, когда лидер ливийской революции Муамар Каддафи отмечал сорокалетие своего пребывания у власти, в Великобритании разгорелся трескучий скандал. Пресса и оппозиция обвиняли правительство Гордона Брауна за его согласие отпустить на родину «из соображений сострадания» офицера спецслужб Ливии Абдель Басита аль-Меграхи. Он с 2001 года отбывал пожизненное заключение в Шотландии за организацию взрыва пассажирского лайнера над местечком Локерби в 1988 году, жертвами которого стали 259 человек, в основном британцы и американцы. Как заявили врачи, заключенный смертельно болен раком и не протянет и трех месяцев (Меграхи жив до сих пор). За офицером приехал сын Каддафи, и в Триполи бывшего узника встретили как национального героя.
Лондон сразу открестился от этого решения, поскольку формально оно было принято шотландскими властями. Однако сведения о контактах с ливийцами, которые начались еще при предшественнике Брауна Тони Блэре, начали утекать в газеты из самых разных источников, выстроилась стройная картина.
Триполи давил на британские власти, угрожая разорвать все экономические связи, в частности, полностью отсечь компанию ВР от работы в богатой углеводородами Ливии (Детали переговоров, подтверждающие эту версию, опубликовал в конце 2010-го и сайт Wikileaks.)
Однако и без документальных свидетельств все было прозрачно. Как откровенно заметил в интервью The Sunday Times бывший британский посол в Ливии, «посмотрите, что Каддафи сотворил со Швейцарией. Он способен сделать нашу жизнь крайне неприятной». Дипломат имел в виду в виду своеобразную войну, которую ливийский лидер на протяжении года до этого вел против Берна, требуя покаяния. После того, как в 2008 году сына Каддафи Ганнибала и его жену ненадолго арестовали в Женеве за побои, нанесенные обслуживающему персоналу, Ливия разорвала дипотношения со Швейцарией, прекратила поставки нефти, из швейцарских банков изъяли около 5 млрд франков частных вкладов, в качестве заложников были интернированы двое швейцарских граждан. Каддафи пообещал обнародовать факты махинаций швейцарских банкиров и их роли в финансировании международного терроризма. В сентябре 2009-го Швейцарская Конфедерация капитулировала, федеральный президент Ханс-Рудольф Мерц принес Триполи глубокие публичные извинения.
Еще двумя годами раньше в Ливию прилетал Никола Саркози. Президент Франции решил тогда лично походатайствовать об освобождении болгарских медсестер, приговоренных к смертной казни за якобы намеренное заражение СПИДом ливийских детей. Заодно французский руководитель договорился о крупных контактах в энергетической и военно-технической областях. Об объятиях и поцелуях, которыми одаривал Каддафи Сильвио Берлускони, не стоит даже и говорить.
Мировая политика изобилует примерами двойных, тройных и прочих стандартов, но ливийский случай выделяется даже на этом фоне.
Мало того что в стране сорок лет существовал репрессивный диктаторский режим, он сам признался в том, что занимался терроризмом (взрыв лайнера — лишь самое громкое из деяний) и разрабатывал оружие массового поражения в обход всех международных правил. Ливия, однако, не стала объектом военного вторжения в отличие от Ирака, а в 2000-е годы просто-таки превратилась в добропорядочного участника глобального сообщества. Обошлось это Муамару Каддафи не слишком дорого: он сдал американским властям ядерный «супермаркет» пакистанского ученого Кадыр-хана (который, кстати, тоже отделался лишь мягким домашним арестом) и согласился выплатить семьям жертв Локерби $2,7 млрд. Минеральные запасы страны (крупнейшие в Африке залежи нефти и четвертые по объему месторождения газа), находящейся в прямой доступности от европейского рынка, перевесили все остальные соображения — моральные и политические.
История режима Каддафи еще не закончена, хотя, вероятнее всего, он обречен. Ведущим державам давно не приходилось иметь дело с по-настоящему «отмороженными»: ни Саддам Хусейн, ни иранские аятоллы на самом деле этому определению не соответствуют. К нему, видимо, приближается северокорейский режим, но с ним и ведут себе весьма осторожно. Как бы то ни было, Каддафи способен напоследок хлопнуть дверью, и для этого в его распоряжении достаточно широкий ассортимент — от разрушения нефтедобывающих и транспортных мощностей до провоцирования полного хаоса, который заставит ливийцев бежать в соседние страны и на другой берег Средиземного моря.
Второе напугает европейцев даже больше, чем срыв поставок: страны юга Европы и так уже опасаются нового масштабного наплыва. Для этого, кстати, не обязательна и злая воля отчаявшегося полковника: распад Ливии, вполне возможный в случае коллапса его режима, обеспечит толпы изгнанников. А с учетом роста антииммигрантских настроений по всей Европе это не нужно никому из основных политических сил.
В обстоятельствах, когда впору задуматься о настоящей интервенции, меры, обсуждаемые в Европейском союзе и США, трудно воспринять всерьез. Запрет на въезд представителям клана Каддафи, замораживание их активов, введение экономических санкций против Триполи (договориться о последнем будет не так легко) — всем этим еще можно как-то оперировать в случае с Белоруссией, но на фоне происходящего в Ливии подобные угрозы не впечатляют. Однако ничего другого ожидать не приходится.
Крупные страны дезориентированы происходящим в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Рушится вся система отношений — справедливых и не очень, эффективных или не вполне, на которых десятилетиями, со времени деколонизации в середине прошлого века, строилась политика в этой важнейшей части света (циничные сделки наподобие тех, что совершались с Ливией, были интегральной частью системы). Распад Советского Союза и фундаментальные сдвиги, перекроившие Европу, Восточную Азию, Латинскую Америку, удивительным образом обошли стороной Ближневосточный регион. Потрясения его не миновали — большие войны, подъем терроризма и ислама, но сам политический каркас мало изменился. Несмотря на призывы к реформам и трансформациям, которые звучали с начала 2000-х годов, нынешний взрыв застал всех врасплох. А пробуждение демократической энергии от страны к стране приобретает все более радикальные формы и грозит все более масштабными последствиями.
Давно уже беспомощность великих держав перед лицом геополитической стихии не проявлялась столь явно, а дальнейшие событие были бы столь же непредсказуемы.
Понятно только, что и они, по приведенному выше выражению британского дипломата, способны «сделать жизнь крайне неприятной».
