Приметой уходящего года стала довольно активная дискуссия о том, может ли и должна ли Россия стать членом НАТО. В ряде западных изданий появились статьи видных экспертов или бывших политиков о желательности такого сценария. В рамках группы мудрецов во главе с бывшим госсекретарем США Мадлен Олбрайт, которая готовила рекомендации для новой стратегической концепции альянса, вопрос о приглашении России обсуждался весьма оживленно, правда, в итоговый текст эта идея не попала.
С другой стороны, в России о такой перспективе заговорили не только убежденные либералы-западники из ИНСОРа, но и официальные лица. После лиссабонского саммита, который прошел в довольно благожелательной обстановке, возможность российского членства в альянсе допустили два ответственных чиновника – заместитель главы администрации президента Владислав Сурков и директор департамента внешнеполитического планирования МИДа Александр Крамаренко. К чему бы все это?
Сам факт дискуссии об институциональном сближении России и НАТО показывает, как все изменилось. Альянс явно пережил свое время, новой задачи на горизонте не видно. Мирового жандарма из НАТО не получилось, а если возвращаться к исходной зоне ответственности, то есть Европе, то в ней не осталось иной реальной проблемы из области безопасности, кроме окончательного урегулирования отношений с Москвой. Решение этой задачи, в процессе чего пришлось бы преодолеть мощнейшую инерцию восприятия с обеих сторон, способно придать смысл существованию НАТО в качестве региональной организации.
Альянс явно пережил свое время, новой задачи на горизонте не видно. Мирового жандарма из НАТО не получилось.
Россия тоже постепенно отходит от восприятия альянса как главной угрозы. Отношения России с НАТО – это долгое эхо прошлого, которое будет звучать еще неизвестно сколько, но с ходом времени оно оказывается во все большем диссонансе со звуками современного мира. А они доносятся теперь из совершенно другой части мира – Азии.
То, что сейчас происходит на Корейском полуострове, не более чем невинная прелюдия возможных событий. Основная линия напряжения – это линия США–Китай, которых, хотят они того или нет, к конфронтации подталкивает сама логика развития. Это пока еще не предопределено, но становится более вероятным. Для России развитие событий там носит по-настоящему судьбоносный характер, поскольку Москву никак не устраивает перспектива стать либо разменной монетой между Вашингтоном и Пекином, либо передовым рубежом одной из сторон в ее противостоянии с другой.
В этой логике институциональное сближение России и НАТО означало бы две вещи. Во-первых, дрейф России в сторону организации и географической зоны, роль которых на глобальном уровне сокращается. Во-вторых, качественное изменение отношений с Китаем, потому что в Пекине российско-натовский роман будет в любом случае воспринят исключительно как направленный против него, какие бы аргументы Москва ни приводила. Китай, по сути, окажется в той же ситуации, в которой Россия совсем недавно находилась в связи с разговорами о вступлении в НАТО Украины. Не говоря уже о том, что совместная ПРО, о которой говорили на последнем саммите, потенциально будет направлена и против КНР, просто по определению.
Пойти на риск серьезного ухудшения политической атмосферы с огромным соседом, которому все наперебой прочат рост мирового влияния, можно только в том случае, если это сулит какие-то иные крупные дивиденды. Но невозможно представить себе ситуацию, при которой Североатлантический альянс будет готов взять на себя гарантии безопасности России, будь то ее восточные или южные рубежи. Вообще, в гипотетическом случае вступления в НАТО России придется выступать в роли не потребителя, а донора безопасности, каким сегодня для остальных союзников являются США. Сейчас это звучит совершенно неправдоподобно, учитывая, как к Москве относятся некоторые из натовских новобранцев, но за последние 20 лет мы стали свидетелями уже слишком многих невероятных событий.
Однако в XXI веке военно-политические группировки будут, судя по всему, строиться по другому принципу, чем в ХХ столетии. Блоки, основанные на идеологической и ценностной общности, остаются в прошлом веке, веке идеологий. В предстоящие десятилетия безопасность, вероятнее всего, будет определяться не постоянными альянсами, наподобие НАТО, а ситуативными объединениями по решению конкретных задач. Изречение Дональда Рамсфельда о том, что «миссия определяет коалицию» оказалось долговечнее, чем его собственная политическая карьера.
Имеет ли смысл в такой ситуации связывать руки дополнительными обязательствами, стремясь к формальному вступлению в какой-то альянс? Это сужает возможности для реагирования на неожиданные обстоятельства, которые, вне всякого сомнения, будут возникать снова и снова. Если бы вопрос о членстве России в НАТО по-настоящему поставили лет десять, тем более 15 назад, контекст для обсуждения был бы совсем другим. Альянс казался тогда безальтернативными лидером в области безопасности, Россия была готова на самоограничение, а Китай не считался определяющим фактором. Но тогда об этом никто всерьез не задумывался, а сегодня – слишком много новых обстоятельств.
Преодоление ставшего во многом виртуальным соперничества России с НАТО необходимо, но прежде всего для того, чтобы перестать тратить силы и время на конфликты, относящиеся к ушедшей эпохе. Оно может способствовать экономическому прогрессу, поскольку удалит излишнюю подозрительность из коммерческих связей. Но к реальным проблемам безопасности XXI века это практически не имеет отношения, их стоит обсуждать совсем в других форматах. Прежде всего – в треугольнике Россия–Китай–Соединенные Штаты. При всех различиях в интересах и подходах этих стран они обладают стратегическим весом, который понадобится в Центральной Евразии, на Дальнем Востоке и Тихоокеанском регионе. Едва ли можно ожидать, что после афганского болота европейские союзники Америки захотят участвовать в серьезных играх так далеко от Старого Света. Какую роль в данной конфигурации следует играть России – еще только предстоит определить, причем, вероятнее всего, наощупь. Однако НАТО с ее установками прошлого века и весьма ограниченной дееспособностью тут не помощник, скорее наоборот.
| Иносми
