Сегодняшняя конференция по Афганистану, которая пройдет в
Лондоне, знаменует новый этап в попытках разрешить кризис вокруг
этой страны. Официальная цель форума, проводимого под патронатом
ООН, ― выработка скоординированной стратегии военных и
гражданских усилий по стабилизации и созданию условий для
устойчивого развития Афганистана.
На деле комментаторы воспринимают встречу почти однозначно:
мировое сообщество начинает поиск путей отхода.
Афганская операция идет девятый год, но ее цели приходится
формулировать заново. Изначальная задача, на которую была получена
санкция СБ ООН, выполнена где-то к началу 2002 года: удар возмездия
нанесли, талибов отстранили от власти, инфраструктуру «Аль-Каиды»
разрушили. После этого американская администрация вознамерилась
превратить Афганистан в современное демократическое государство, но
пыл быстро угас, тем более что Вашингтон отвлекся на Ирак и завяз
там надолго.
Обама, подтверждая репутацию прагматика, быстро свернул даже
упоминания о демократии в Афганистане. А объявленную в ноябре
стратегию «волны» (значительное увеличение военного контингента, а
затем начало вывода войск) многие расценили как подготовку к
довольно быстрому уходу ― горизонт операции не простирается
далее середины 2011 года. К этому моменту станет ясно: либо курс на
передачу полномочий местным властям работает, на них можно
полагаться и постепенно покидать регион, либо он не работает вовсе,
и тогда смысл дальнейшего пребывания тем более непонятен.
Критики упрекнули Обаму в том, что он обозначил талибам срок, до
которого те должны имитировать умиротворение, чтобы потом
избавиться от НАТО и делать, что им заблагорассудится.
К тому же, как заметил спецпредставитель генсека ООН в
Афганистане Кай Эйде, это посылает неправильный сигнал союзникам,
которые уж точно постараются уйти раньше американцев.
Поэтому крайних сроков никто старается не называть, но временной
промежуток примерно определился. Встречаясь с президентом
Афганистана Хамидом Карзаем, канцлер Германии Ангела Меркель
упомянула 2014 год как время окончания передачи полномочий
афганским силам безопасности. Задача конференции ― определить
критерии того, когда ситуация в Афганистане может считаться
стабилизировавшейся.
Постановка вопроса о критериях напоминает дискуссию о положении
дел в Косово три с лишним года назад. Там до 2007 года была принята
формула «сначала гуманитарные стандарты ― потом статус»,
однако потом, когда стало понятно, что стандартов дождаться не
получится, она как-то сама собой заменилась на противоположную.
Сходство увеличивается, если вспомнить, что оценивать стандарты в
Косово тогда поручили тому же норвежцу Каю Эйде, которому теперь,
очевидно, предстоит оценивать готовность Афганистана к
самостоятельности. Так что, если дела пойдут совсем скверно,
предъявляемые требования, очевидно, резко снизятся.
Годы споров о будущем Афганистана не обогатили политическое
сообщество новыми идеями. В итоге всё склоняется к примирению с
«умеренными» талибами и созданию ситуации, похожей на существование
режима Наджибуллы после ухода Советской Армии.
Талибы из «исламофашистов» превратились в возможного партнера. С
согласия ведущих стран пятерых лидеров движения «Талибан» исключили
из ооновского списка террористов, а министр иностранных дел
Великобритании Дэвид Милибэнд разъяснил разницу между «Аль-Каидой»,
которая практикует глобальный джихад, и талибами, которые этим не
занимаются. Часть фондов, которые предполагается собрать в рамках
лондонской конференции, официально пустят на «реинтеграцию» бойцов
«Талибана», иными словами ― перекупку их на сторону
правительства. Пока, правда, нет свидетельств того, что среди
талибов наблюдается раскол или готовность к сделке. Попытки
неформальных контактов, которые предпринимались с 2007 года при
посредничестве Саудовской Аравии, прогресса не выявили.
Что касается «Наджибуллы», то положение еще сложнее. Во-первых,
последний просоветский глава Афганистана был выдающимся политиком,
что сегодня признают все, но этого не скажешь о нынешнем
президенте. Во-вторых, после прошлогоднего конфуза с выборами
отношение западных политиков к Карзаю двойственное. С одной
стороны, инаугурацию почтили присутствием высокие представители
всех стран, и в поддержке никто не отказывает. С другой ―
выборной легитимностью он не обладает (результаты первого тура
пересмотрели из-за массовых фальсификаций, а второй вовсе
отменили), так что назвать его полновластным главой государства
язык не поворачивается.
Конечно, иллюзий по поводу избирательного процесса в Афганистане
никто не питает, не случайно парламентские выборы с одобрения США и
НАТО перенесли с мая на сентябрь: чем позже, тем больше времени на
попытку стабилизации (состоятся ли они осенью: тоже большой
вопрос). И все же привкус «недемократичности» остается, что при
необходимости можно припомнить. Тем более что в запасе отказавшийся
от участия во втором туре, но и не признавший победу Карзая его
соперник Абдулла Абдулла.
Любопытно, что, хотя Карзай изначально считался американским
ставленником, сейчас больше готовности взаимодействовать с ним
демонстрируют Россия, Китай и Индия, которых результат выборов,
понятное дело, не волнует.
Во всей афганской коллизии Россия пытается пройти по тонкой
линии. С одной стороны, развитие событий в этой стране и
перспективы пребывания там иностранных сил имеют для Москвы очень
большое значение. Любая серьезная нестабильность легко перекинется
в Центральную Азию, с которой Россия связана формальными
обязательствами. То есть дистанцироваться Москва не может. С другой
стороны, вовлечение в афганские проблемы чревато увязанием в
тамошнем болоте и тем, что Москва фактически разделит
ответственность за происходящее с НАТО. Наконец, на случай ухода
западной коалиции и (пока не слишком вероятного) создания в стране
равновесия Россия, конечно, хотела бы иметь там влияние.
Идея, высказанная послом России при НАТО Дмитрием Рогозиным,
отражает попытку учесть все эти три обстоятельства. Заявляя о
желании восстановить советские еще объекты инфраструктуры, Москва
демонстрирует готовность помочь как западной коалиции, так и
афганскому правительству. Претендуя на финансирование этого из
международных денег, Россия соблюдает собственный коммерческий
интерес. Требуя отдать право на реконструкцию без тендера, ставит
остальных в положение, когда они откажутся. Получается оживленный
политический диалог без результатов ― как позитивных, так и
негативных.
Скорее всего, Москва займет выжидательную позицию, делая
необходимый минимум для поддержки международного процесса по
Афганистану.
В ближайшие полгода станет понятно, каков эффект стратегии
Обамы. В зависимости от этого все остальные важные игроки ―
Пакистан, Китай, Россия, европейские страны ― будут
устанавливать свои критерии того, что каждый из них понимает под
успехом: стремительный уход, стратегическое укрепление или
отгораживание от хронической нестабильности.
