В своей сентябрьской речи в парижском Пантеоне Макрон прямо заявил, что Республика в опасности, и угрозой являются радикально настроенные исламисты. Гражданство Франции включает обязательство наследовать её культуру. Этот призыв напоминает вопрос, который задал соотечественникам Кеннеди при вступлении в президентскую должность: что каждый из нас может сделать для своей страны? Но можно ли использовать патриотизм Макрона в качестве лекала для оценки национализма Трампа?
С начала президентской кампании Дональда Трампа и все годы пребывания его администрации в Белом Доме наиболее последовательным направлением в его политике был приоритет нации. Отсюда и лозунг «Вернём Америке былое величие», который поначалу шокировал многих политиков. В нём читалось обвинение в адрес прежнего двухпартийного руководства, которое ничего не предпринимало, чтобы остановить упадок, или даже способствовало утрате этого самого величия.
Аналогичным образом приоритет национальных интересов лёг в основу формулы «Америка прежде всего» как указание на то, что во внешней политике новая администрация будет уделять больше внимания национальным интересам, следовательно, порвёт с укоренившейся практикой многостороннего сотрудничества. Сам Трамп называл себя «националистом», что отличает его и от интернационализма свободной торговли, который исповедовали неолиберальные республиканцы, и от мультикультурализма, доминировавшего в стане демократов, приверженных политике на базе идентичности.
Трамп выбрал нацию, отказавшись от альтернативы «глобализм либо раздробленность». Этим выбором он в эпоху углубляющегося неравенства указал на такую забытую категорию, как класс. Понятие «нации» служит организующим принципом для программ, нацеленных на достижение вертикальной интеграции. Ведь имелась в виду «вся нация», то есть это было обещание инклюзивного национализма независимо от того, будет оно выполнено или нет. Следовательно, национализм Трампа лучше всего можно описать термином «национальный популизм». Это стремление охватить все слои общества перевешивает одновременное стремление к эксклюзивному национализму, в котором подчёркиваются отличия от других наций, хотя этому аспекту также отводится определённая роль, особенно в иммиграционной политике.
Нет необходимости документировать враждебную реакцию, которую вызвал акцент Трампа на нации и национальных интересах. Лозунг «Америка прежде всего» был неверно прочитан и истолкован как скрытое послание поклонникам Чарльза Линдберга, готовым идти до конца, как будто многие люди достаточно хорошо знают историю, чтобы можно было вообразить себе существование какой-то умышленной коннотации. Повышенное внимание, уделяемое Трампом вопросам суверенитета и одностороннему позиционированию, привело к натянутым сравнениям с Эрдоганом и Путиным (тот факт, что политика его администрации в отношении России была заметно жёстче, чем политика администрации Обамы, обычно никем не упоминается). Но ничто из вышеперечисленного не помогает нам понять феномен национального мышления Трампа.
Скроен ли национализм Трампа по тому же лекалу, что и националистические идеологии, которые привели другие государства, прежде всего – страны Европы, к войнам прошлого столетия?
Каков же тогда характер его национализма?
Вместо того, чтобы искать ответ, сравнивая его с диктаторами, полезнее обратить внимание на лидера ещё одной либеральной демократии Эммануэля Макрона – президента старейшего союзника Америки – и задаться вопросом, как он понимает государственность и национальный суверенитет. Он тоже, подобно Трампу, явно высказывался в пользу возвышения государственных интересов Франции и верности национальным традициям. Вне всякого сомнения, Макрон и Трамп работают в разных риторических регистрах, поскольку в истории двух наций имеются несоизмеримые различия. Кроме того, внутренняя политика двух президентов также сильно отличается – не в последнюю очередь в силу фундаментального различия между централизмом Франции и федерализмом Америки, что наглядно проявилось в их разной реакции на пандемию COVID-19.
Подобно тому как Трамп апеллировал к общей значимости американской истории и ценностям отцов-основателей нации в своей речи 4 июля на горе Рашмор, осуждённой многими его критиками как расистскую и разъединяющую общество, так и Макрон откровенно взял курс на единение французской нации и отстаивание ценностей Французской республики в речи, с которой он выступил 4 сентября в парижском Пантеоне. Сравнение некоторых мыслей, высказанных двумя президентами, позволяет уловить пульс национального самосознания в двух разных контекстах. Перевод ключевых фрагментов из речи Макрона далее приводится нами в качестве важных свидетельств в дебатах о государственности и суверенитете.
Конечно, есть ещё одна причина для сравнения двух речей. В контексте американской политической дискуссии Трамп остаётся противоречивой фигурой и мишенью для резкой критики – прежде всего, в академических кругах. В отличие от него Макрон, как и Ангела Меркель, часто провозглашаются мерилом или образцом правильного политического лидера. О, если бы только наш американский президент больше походил на европейских политиков, причитает либеральный истеблишмент, давно мечтающий о том, чтобы Соединённые Штаты больше напоминали старушку Европу! Конечно, между Трампом и Макроном много различий, несмотря на их мужскую дружбу в самом начале, которая, впрочем, длилась недолго. Вместе с тем мы обнаружим поразительные сходства между двумя президентами – особенно в том, что касается взятия на вооружение идеи национальной идентичности. Но если Трамп и Макрон оказываются по одну сторону баррикад в некоторых вопросах, что из этого вытекает? Либо положительная оценка Макрона либералами глубоко ошибочна, либо им нужно пересмотреть категорическое осуждение Трампа. А, может быть, что ещё важнее, не следует уничижительно относиться к таким понятиям, как «нация» и «национализм»?
Две речи были заряжены и перегружены национальной символикой. Дело не только в выбранном месте – Гора Рашмор и Пантеон – но и в датах: День независимости Америки и 150-я годовщина объявления Третьей Французской республики в 1870 г. в разгар Франко-прусской войны. Парижское событие было обставлено как церемония натурализации новых граждан, что позволило Макрону поговорить о важности иммиграции в истории Франции. В свою очередь это естественно подвело его к акценту на добродетелях и ценностях, цементирующих нацию, несмотря на всё её многообразие. Да, Франция – это нация иммигрантов, но это единая и сплочённая нация.
Стать французом и войти в Республику означает, по Макрону, любовь к Франции – к самой стране, а также к её истории и культуре в целом. В примечательном фрагменте речи, из которого ясно видно, что президенту хорошо известно о происходящем в США демонтаже памятников, Макрон подчёркивает важность французского патриотизма, уходящего корнями в наследие прошлого. Он против исторической цензуры, против того, чтобы выборочно превозносить лишь самые славные моменты французской истории. «Любить наши пейзажи, нашу историю, нашу культуру в целом, всегда – и коронацию монархов в Реймсе, и Праздник федерации в годы Революции – это должно быть свойственно любому французу. Вот почему в нашей Республике не сносят памятники и никогда не выбирают лишь часть истории. Наши граждане выбирают всю Францию. Как вы понимаете, Республика начиналась задолго до провозглашения Республики, потому что её ценности уходят корнями в историю. Стать французом означает принять всю Францию со всей её историей, принять французский язык, который не заканчивается на границах Франции, как вам хорошо известно. Это то, что цементирует нашу нацию».
Макрон по достоинству оценивает длительную историю Франции, поэтому нет ничего удивительного в том, что он вспоминает историка Марка Блоха, основателя школы «Анналов». Макрон призывает новых граждан не просто получить новый паспорт, но и усвоить всё наследие прошлого, исходя из того, что отождествление себя с Французской Республикой также предполагает пропускание через себя и более ранней её истории до возникновения Республики. Отсюда его наставление не поддаваться новомодному иконоборству и не становиться вандалами, портящими памятники и мемориалы: каждый гражданин помнит всю историю своей нации, а не редактирует её в соответствии со своим специфическим вкусом.
Неудивительно, что Макрон наполняет понятие любви к стране знакомыми ценностями Революции: свобода, равенство, братство, которые он, однако же, истолковывает в свете современных угроз, нависших над этими ценностями. Опасность для республиканских ценностей Макрон видит не в крайне правых наследниках идей Виши, а в «сепаратизме» радикальных исламистов. Так, он вспоминает принцип свободы, когда говорит о только что начавшемся судебном процессе над террористами, напавшими на редакцию французского еженедельника «Шарли Эбдо» в 2015 г., через пять лет после преступления.
И именно поэтому братство требует явного и открытого осуждения нападений радикалов на полицию и других представителей государства: это нечто противоположное риторике, направленной на осуждение действий полиции в отношении радикалов из Антифа и движения «Жизнь чернокожих имеет значение». Откровенное заявление Макрона заслуживает того, чтобы его процитировать: «Баланс в нашей уникальной системе [сети социальной поддержки] удерживается благодаря неизменно хрупким связям между гражданами, узам уважения и цивилизованного поведения, которые могут быть в любой момент нарушены насилием и ненавистью. Вот почему решающую роль в Республике играют офицеры полиции и констебли, судьи, мэры городов, избранные представители и, в более общем смысле, все, кто борется с насилием против расизма и антисемитизма. Следовательно, любой, кто нападает на силы правопорядка или избранных представителей государства, должен понести суровое наказание – не произвольное, а по закону. Никто, нападающий на силы правопорядка или избранных представителей, не добьётся успеха».
Франция уже сталкивалась с нападениями на полицию и солдат со смертельным исходом, и всего через месяц после этой речи она станет свидетелем жестокого обезглавливания учителя высшей школы Сэмюэля Пати, который стал жертвой убийцы-исламиста, потому что учил свободе выражения, то есть ключевой республиканской ценности.
Макрон, конечно же, был хорошо осведомлён о волне ненависти к полицейским, которая захлестнула Соединённые Штаты летом. Ответ Макрона таков: неверно, что «все копы негодяи», как провозглашалось в популярном граффити летом 2020 г. в США. Напротив, говорит он, «жизнь людей в голубой форме имеет значение», осуждая нападения на полицейских. В его речи сквозит безошибочно распознаваемое подводное трансатлантическое течение.
Помимо страны, её истории и ценностей, Макрон также указывает на язык. Важной составной частью национальной идентичности является любовь к французскому языку как средству общения, а также шлюзу, открывающему доступ к литературному наследию. Широта этого утверждения заслуживает внимания. Президент Франции утверждает, что хорошее владение французским языком жизненно важно для иммигранта, которому следует по достоинству оценивать богатое культурное наследие Франции, если он(а) хотят стать её гражданами. Хотя понятие государственного языка остаётся противоречивым в Соединённых Штатах, Макрон не стесняется настаивать на общем языке, без которого не может быть приобщения к общей культуре. Это близко к тому, в Германии называют доминирующей культурой, но Макрон уделяет больше внимания наследию великих писателей: «Моя родина – французский язык, – писал Камю. Конечно, овладение французским языком позволяет человеку общаться, беседовать с соотечественниками, понимать наше право и закон, и именно поэтому язык – предпосылка для получения французского гражданства. Однако овладение французским языком – это также паспорт в мир культуры, несравненной истории, охватывающей пять континентов. Это означает доступ к богатому внутреннему миру таких выдающихся писателей как Гюго, Дюма, Золя, Мальро, Сезер – все они здесь в зале славы Пантеона…. Овладение нашим языком – это даже в большей степени вопрос проникновения в душу нации, её вечную форму, олицетворения Франции и её духа…. Наш язык был колыбелью Республики ещё до того, как она была провозглашена в 1792 г., потому что Республика уже оформилась в текстах Бодена времен Возрождения…. Наш язык – это то, что объединяет нас, наш народ, нашу историю. Вот почему Шарль Пеги восторженно восклицал: “Республика, наше французское Королевство”. Во Франции совершенно точно всё начинается со слов».
Захватывающее дух описание того, как тесно переплетены язык, литература и национальные интересы. Трудно представить себе, чтобы американский политик произнёс подобные слова. В культурном национализме Макрона смешано несколько отчётливых элементов. Больше всего бросается в глаза настойчивость, с которой президент Франции говорит о важности приобретения языковых навыков, выступая перед группой новых граждан. Ничто не мешает этим людям знать другие языки, включая их родные, но Макрон, не колеблясь, обозначает французский язык великим языком Франции. Кроме того, Макрон, не моргнув глазом, высоко оценивает лингвистическое выражение в произведениях высокой культуры, особенно литературы; он постулирует особую связь между литературным творчеством и его вкладом в языковое многообразие, которое, в свою очередь, обогащает нацию. Большое значение имеют не только идеи великих писателей, но и слова, которыми они пользуются и которые популяризируют. Он также, не колеблясь, заявляет, что качественная оценка – важная задача. С его точки зрения, некоторые авторы и их произведения важнее и лучше других: не случайно он выбрал Пантеон в качестве места для выступления. С учётом этой иерархии он предполагает, что целью должно быть каноническое наследие и, следовательно, утверждает важность знания литературного и культурного прошлого нации. Его следует изучать не ради забавы или в качестве мишени для подозрительной и хмурой герменевтики, поскольку это вопрос национальной гордости и сущности. Защита ценностей Республики, а также любовь к нации остаётся для Макрона постоянной и на самом деле экзистенциальной задачей. Поскольку цель полностью так и не достигнута, каждый гражданин призван вносить свой вклад в общий проект. С точки зрения Макрона, это было справедливо на протяжении всей истории Франции, но особенно актуально сегодня, когда над Республикой нависла серьезная угроза: «Республика – это трансмиссия и передача. Республика – это неоконченное завещание, которое всегда необходимо отвоёвывать. И если она уцелела со времён Революции, то лишь потому, что на протяжении веков мечта постоянно объединяла всех французов, женщин и мужчин, которые делали её реальностью, иногда защищали её в самые трагические часы нашей истории и которые обновили её в европейском проекте. И сегодня, в эту годовщину, у нас преобладает не радость, а некая разновидность просветлённой торжественности, поскольку мы видим угрозы, нависшие над Республикой».
Республика находится в опасности, и он уже обозначил угрозу: враждебное отношение к свободе со стороны радикально настроенных исламистов, подрыв равенства сепаратизмом, который насаждается шариатом, и нарушение братства из-за нападений на полицию и других представителей государства. Вот почему Макрон призывает стоящих перед ним новых граждан и косвенным образом всех граждан участвовать в этой незаменимой передаче: реализации в своей жизни республиканских ценностей, присутствующих в телеологии национальной истории Франции.
Макрон не деликатничает, выступая в защиту Франции, нации и Республики. Гражданство Франции, провозглашает он, включает обязательство наследовать её культуру, чтобы суметь внести свой вклад в важную миссию. Этот призыв напоминает вопрос, который задал соотечественникам Джон Кеннеди при вступлении в президентскую должность: что каждый из нас сможет сделать для своей страны?
Но можно ли использовать патриотизм Макрона в качестве лекала для оценки национализма Трампа? Речь, произнесённая на горе Рашмор за два месяца до выступления Макрона, удивительно перекликается со словами французского президента. В ней также прославляется создание республики, ценности революции и особенно свободы, которой Макрон уделил особое значение. В частности, Трамп сказал: «Наши отцы-основатели совершили не только революцию в управлении, но и революцию в погоне за справедливостью, равенством, свободой и процветанием. Ни одна нация не сделала больше для улучшения условий жизни людей, чем Соединённые Штаты Америки. И ни один народ не сделал больше для прогресса человеческого общества, чем граждане нашей великой нации…. Отцы-основатели закрепили божественную истину, навсегда изменившую мир, когда сказали, что все люди сотворены равными. Эти бессмертные слова привели в действие безостановочный марш свободы. Они смело заявили, что мы все наделены одними и теми же божественными правами, данными нам нашим Небесным Творцом. А то, что Бог нам дал, мы никому и никогда не позволим у нас отнять, никогда».
Подобно Макрону, Трамп последовательно и без обиняков отождествляет себя и современную Америку с основанием нации и принципом свободы. Для обоих президентов национальный фундамент и сегодня остаётся обязательством сохранять связь времён через традицию и телеологию. Однако традиции могут быть разными. Хотя свободе придаётся большое значение по обе стороны Атлантики, не менее очевидны и существенные различия между политической теологией американской гражданской религии и французским светским обществом с его антиклерикальной традицией. Макрон подчёркивает право не верить, а Трамп делает акцент на долговечности религии. В этом неизменная разница между политической культурой Франции и США, которая восходит к концу XVIII века.
Помимо этого, существуют и географические различия в претензиях Франции и Соединённых Штатов на отстаивание свободы и равенства. Макрон говорит о том, как свобода определяет Французскую Республику и французскую нацию, будучи её главной ценностью. Для Трампа же формулировка принципов свободы и равенства имеет внешний статус, поскольку они направлена на трансформацию всего мира: следовательно, защита прав человека для него важна в любой точке мира. Это честолюбивое утверждение, которое соответствует главенству принципа защиты прав человека в нынешней внешней политике США в противовес их вытеснению на задний план при администрации Обамы.
Однако по этому заявлению можно судить о претензиях Трампа на экспансию американских ценностей, связанную с представлением о всеобщем характере прав человека. Трудно понять, как можно программу всеобщего освобождения и эмансипации считать консервативной? А ведь именно это привычно утверждают критики Трампа.
Оба президента подчёркивают внутреннее многообразие своих наций: их национализм инклюзивен. Вот что говорит Трамп: «Мы нация Эндрю Джексона, Улисса Гранта и Фредерика Дугласа. Мы нация Дикого Билла Хикока и Буффало Билла Коди. Мы страна, породившая братьев Райт, прославленных лётчиков из Таскиги, Гарриет Табмэн, Клару Бартон, Джесси Оуэнса, генерала Джорджа Паттона, великого Луи Армстронга, Алана Шепарда, Элвиса Пресли и Мохаммеда Али». Данный список заслуживает изучения.
Трамп начинает с двух президентов. Внешнюю политику Трампа иногда называют «джексонианской», но дело не только в этом: демонстранты недавно изуродовали памятник Джексону в парке Лафайетт напротив Белого Дома. Памятники Гранту тоже были изуродованы – в Сан-Франциско, например – и это несмотря на то, что он руководил войсками, победившими конфедератов и положивших конец рабству. После президентов Трамп перечисляет представителей разных отраслей: гражданских активистов, спортсменов, изобретателей, музыкантов, медиков, военных и лётчиков. Из 15 упомянутых личностей шесть афроамериканцев. Такое этническое и социальное многообразие подчёркивает инклюзивный характер нации.
Можно лишь гадать, прочитали ли Макрон и его спичрайтеры выступление Трампа на Горе Рашмор в качестве образца тех формулировок, которые затем прозвучали в Пантеоне. Макрон также включил в свой перечень французских героев иммигрантов или рождённых от иммигрантов: «Это было 4 сентября 1870 года. Империя только что потерпела поражение при Седане, когда молодой 32-летний депутат Леон Гамбетта провозгласил образование Республики с балкона Отель де Вилль. Он был сыном недавно натурализованных иммигрантов…. Мария Кюри, рождённая и воспитанная в Польше, получила две Нобелевские премии, но решила служить Франции в окопах как простая медсестра…. Джозефина Бейкер, американка по происхождению, выбрала Францию, где в полной мере раскрылись её талант и энергия. Она так сильно полюбила свою вторую родину, что рисковала за неё жизнью, вступив в ряды Движения сопротивления…. Феликс Эбуэ, потомок рабов, откликнулся на призыв генерала де Голля и первым водрузил флаг свободной Франции в Чаде…. Жизель Халими (из Туниса) выступала за освобождение народов и совершила гигантский прорыв в деле эмансипации женщин».
Наверное, текст Макрона, составленный по лекалу речи Трампа или, быть может, сходство их риторики, просто отражает сопоставимые вызовы современного определения государственности и национальной идентичности. Узко этническое понимание принадлежности к нации, ассоциирующееся с радикальным крылом движения «Альт-райт» («Альтернативные правые») в США или со старой гвардией Национального объединения Франции неадекватно характеризует национальные сообщества – уж точно те, что существуют в современной Америке и Франции, но, возможно, и те, что существовали в прошлом. Однако культурное и генеалогическое многообразие не исключает общей лояльности и общего наследия. И Трамп, и Макрон проецируют инклюзивное определение национального сообщества, приглашающего всех, независимо от происхождения, в культуру разделяемого всеми гражданами патриотизма.
В двух речах много общего, но в них по-разному трактуется вопрос современных угроз. Мы уже видели, как Макрон ссылался на угрозу, которую воинствующий исламизм несёт Республике и её ценностям, и он повторил эту мысль в своей речи, посвящённой теме сепаратизма, 2 октября. Вероятно, праздничный характер мероприятия в Пантеоне не позволил Макрону подробнее остановиться на этой угрозе. Но она никуда не делась, и это серьёзно; отсюда и наставление новым гражданам как представителям нации в целом: будьте бдительны.
В отличие от французского президента, Трамп, произносивший речь на горе Рашмор летом, когда страна была охвачена общественными беспорядками, в самый разгар вандализма в отношении национальных символов и расцвета культуры «вычёркивания» или бойкота, прямо затронул эту проблему: «Разгневанные толпы людей пытаются демонтировать памятники нашим отцам-основателям, изуродовать самые священные наши мемориалы и поднять волну жестоких преступлений в наших городах…. Одно из их политических орудий – это так называемая культура бойкота или вычёркивания: они выгоняют людей с работы, позорят и срамят несогласных, требуют полного подчинения от любого, кто думает иначе. Это и есть определение тоталитаризма, который совершенно чужд нашей культуре, нашим ценностям…. Свергая с постаментов героев 1776 г., они стремятся разорвать узы любви и лояльности, которыми мы связаны с нашей страной и друг с другом. Их цель – не сделать Америку лучше, а покончить с ней…. Эти люди рвутся к власти, но, как это делали патриоты прошлых веков, американский народ будет отстаивать свой путь, и мы победим, притом победим быстро и с большим достоинством». В речи Трампа сквозит типичная для него самоуверенность; Макрон был более сдержан, выступая в Пантеоне, где размышлял о «просветлённой торжественности». Тем не менее оба говорят о фундаментальной враждебности противников к задачам, стоящим перед двумя нациями, и оба призывают граждан своих стран встать на защиту национальных сообществ и их ценностей.
Конечно, личный стиль двух президентов диаметрально противоположен, как и риторическая текстура их речей: высокая культура Франции против красноречия по случаю торжеств 4 июля. Однако оба утверждают законность национальной идентичности: не только её наличие, но и уместность и даже безотлагательность её усвоения гражданами – гордость за свою страну, любовь к родине, патриотизм. Как уже ранее упоминалось, Макрон процитировал историка Марка Блоха. Это очень трогательные слова: «Франция – моя родина, которую я не смогу выкорчевать из своего сердца. Я пил из родников её культуры. Её прошлое стало моим. Мне хорошо дышится только под её небом, и теперь моя очередь защищать её всеми своими силами и способностями». Это мерило эмоциональной верности своей нации, и этими чувствами пропитана речь Трампа и речь Макрона, независимо от того, какую лексику они используют.
Какие же выводы можно сделать из сопоставления двух описаний национальной принадлежности, столь явно перекликающихся между собой? Почему эти два президента взывают к нации, по сути, сходным, если не идентичным образом? Можно увязать это сходство с контекстом и приписать его, конечно же, историческому моменту, понимаемому как многополярный мир или мир после глобализации.
Брекзит как вызов Европейскому союзу – так же неотъемлемая часть этой тенденции (хотя Макрон – энергичный сторонник ЕС, критикующий Брекзит). На этом фоне «национализм», если использовать терминологию Трампа, или национальный популизм, становится весьма актуальным. В процессе крайне поляризованных и очень жарких предвыборных дебатов в Америке критики атаковали Трампа и, в частности, его речь на горе Рашмор. Однако идеи, высказанные на этой горе, гармонируют с мыслями, выраженными Макроном в Пантеоне: позитивное отождествление с национальной историей, критика вандализма в отношении исторических памятников и озабоченность по поводу попыток разделить людей в обществе.
Экономические планы Трампа, несомненно, более популистские, чем Макрона. Однако можно утверждать, что с точки зрения настойчивого отстаивания интересов нации Макрон даже твёрже Трампа: он прославляет единый национальный язык и публично высказывается в поддержку национального культурного канона в виде великих произведений литературы, принятие которого жизненно важно для получения гражданства. Некоторые из этих различий можно отнести на счёт более сильной централизации во французской культуре и образовании, но дело, конечно же, не только в этом.
Фрагментация американской культуры и общества может быть сильнее, но как это измерить количественно? А враждебное отношение к конкретному американскому наследию гораздо глубже укоренилось в сознании нашей интернационалистской культурной элиты, чем во Франции. Культурно-политический вопрос на сегодня можно сформулировать так: удалось ли элите, образовательным учреждениям и культурной индустрии выжечь это наследие и традиции в сознании и душах граждан США? Допускается ли национальная идея или самоуверенность в принципе?
