Россия в глобальной политике

Мировая экономика вступает в новую фазу рецессии и неопределенности. На про­тяжении последних пятидесяти лет залогом экономического роста была глобализация и созданные в рамках этого процесса институты глобального управления, в частности ВТО. Но со времени мирового финансового кризиса 2007−2008 годов новых двигателей роста так и не появилось, и ничто не предвещает, что это случится в обозримом буду­щем. Так или иначе, создается впечатление, что международное сообщество не способно разработать новые проекты глобального масштаба: ведущие экономики заняты своими социально-экономическими проблемами. Рецессия и практическое отсутствие между­народного сотрудничества автоматически нагнетают нестабильность и рост протекцио­нистских настроений.

Как ни парадоксально, но удручающее состояние, в котором пребывает мировая экономика, является результатом того же процесса глобализации, который на протяже­нии предыдущего десятилетия был залогом экономического роста. Так что в первую оче­редь нам необходимо понять, каким образом международное экономическое сообщество станет действовать в новых экономических реалиях, учитывая фактор неопределенности и неспособность глобализации обеспечивать прежние темпы роста.

Затянувшаяся рецессия – скорее структурная, нежели циклическая

Охватившая мировую экономику депрессия продлится дольше, чем нам бы того хотелось. Экономика не может восстановиться от продолжающейся почти десятилетие рецессии, если не считать кратковременного V-образного восстановления после глобаль­ного финансового кризиса 2007−2008 годов. Некоторые эксперты полагают, что эта ре­цессия имеет не структурный, а циклический характер. Действительно, в последние годы ситуация определялась кризисом еврозоны, замедлением темпов роста в Китае и сни­жением спроса на развивающихся рынках. Иными словами, есть надежда, что рецес­сия обусловлена этими относительно краткосрочными факторами. Но нельзя забывать, что они стали результатом глубинной перестройки всей мировой экономики.

Во-первых, стремительная «финансиализация» привела к росту волатильности в мировой экономике. В последние десятилетия крупнейшие экономические регио­ны один за другим переживали финансовые кризисы. Хрупкость финансовых рынков не только препятствует эффективному распределению ресурсов, но и охватывает все но­вые территории, делая ситуацию еще более неопределенной в области международной торговли и инвестиций. При этом финансовый кризис в отдельно взятой стране имеет серьезные негативные последствия для периферийных стран, поскольку международ­ные инвесторы из развитых экономик оперативно пересматривают свои инвестицион­ные портфели. В этом контексте панические настроения могут быстро охватить весь мир (теория «тревожного звонка»), что объясняется высокой степенью интеграции междуна­родного рынка капитала.

Развивающиеся страны, в особенности в Азии, могут накопить валютные резервы только за счет экспорта. Они вынуждены держать достаточно средств в золотовалютных резервах, чтобы обеспечить себе подушку безопасности на случай финансового кризиса. Очевидно, что необходимость в такой страховке ведет к снижению спроса, поскольку те средства, которые идут на эти цели, изымаются из экономического оборота. Снижение спроса также обусловлено такими структурными изменениями, как рост неравенства до­ходов на международном уровне и внутри стран, а также старение населения в крупных государствах. Эти изменения могут обрести постоянный характер, в то время как возмож­ности властей ограничены вследствие значительного государственного долга, рекордно низких процентных ставок и дисбаланса между рынком и госсектором.

Рис. 1 подтверждает эти пессимистические ожидания. На верхнем графике страны поделены на группы по уровню экономического развития. При этом у каждой группы тем­пы роста ниже, чем накануне глобального экономического кризиса десять лет назад. Хотя, начиная с 2016 года, многие предсказывали экономический рост, большинство институ­тов теперь пересматривает свои прогнозы в сторону понижения. В основе позитивного сценария лежит ожидаемое эффективное восстановление спроса, причем в первую оче­редь в странах с быстрорастущей экономикой[1]. Приведенные диаграммы показывают рез­кое падение валового накопления основного капитала в большинстве стран после глобаль­ного финансового кризиса, за исключением США, Японии, Германии и Франции. Но хотя экономика США восстанавливается, этого недостаточно для того, чтобы улучшить ситуа­цию в мировой экономике в целом. Есть все основания считать ее «новой нормальностью».

Глобализация зашла в тупик?

Затянувшийся спад может быть признаком окончания продолжавшегося с 1980-х годов периода глобализации, в ходе которого основным источником роста выступал экспорт. Глобализация еще недавно способствовала позитивной динамике мировой экономики, но теперь, похоже, достигла своего потолка.

С 1980-х годов международная торговля росла быстрее мировой экономики. Одна­ко в последнее время тенденция изменилась: теперь экономика растет быстрее торговли.

На рис. 2 можно проследить, как кривые торговли и ВВП меняются местами в 2013−2014 годах[2]. Есть опасения, что рост международной торговли снизится до 3%, тогда как на протяжении последних десятилетий, за некоторыми исключениями, этот показатель не опускался ниже 5%. Такие изменения наблюдаются впервые. Доля товаров промышленного назначения в общем объеме импорта снизилась с 35% в 2000 году до 30,1% в 2014-м, а доля потребительских товаров оставалась стабильной на уровне 30%[3]. В этот же период, как показано на Рис. 1, вложения в основной капитал не увеличивались. Если такая тенденция сохранится, это будет серьезным испытанием для развивающихся стран, особенно в Восточной Азии. Если спрос на мировом рынке останется на прежнем  уровне, экспортно-ориентированные экономики могут оказаться в проигрышной ситуа­ции. Многим странам потребуется новая модель роста, и протекционизм в этих условиях станет одним из наиболее востребованных инструментов.

Новое соотношение между ростом торговли и экономики говорит о достижении некоего предела в процессе глобализации. Мировая экономика может столкнуться с так называемой трилеммой Родрика, согласно которой полная интеграция мировой эконо­мики невозможна при сохранении странами своего суверенитета и демократии[4]. Иници­ативы, направленные на углубление процесса глобализации, долгое время пользовались популярностью, но теперь они стали слишком дорогим удовольствием для политиков, о чем свидетельствует предвыборная кампания в США.

Таким образом, глобализация больше не может не только стимулировать миро­вой рост, но и обеспечить собственное развитие. Наиболее развитые страны не способны создать систему международного экономического сотрудничества. Маловероятно, что­бы международное сообщество согласилось пожертвовать национальным суверените­том, хотя именно это требуется для укрепления международной экономической системы и дальнейшего развития глобализации[5]. Последние события в политической жизни США показывают, что ни у одной страны нет достаточного политического капитала, чтобы вы­ступить инициатором создания нового механизма управления мировой экономикой. Страны заняты решением собственных, а не международных проблем. В этой ситуации необходимо понять, как использовать созданные с таким трудом институты мирового со­трудничества, включая ВТО.

Рост неравенства внутри стран и в мировой экономике

По данным МВФ, в 2015 году неравенство доходов продолжало расти по всему миру. В этой информации интересно то, что она поступила от организации, которая на протя­жении более полувека играла ведущую роль в глобализации. Теперь же МВФ говорит о ри­ске роста неравенства доходов и возлагает частичную ответственность за это именно на глобализацию (Рис. 3): данные из доклада МВФ (Dabla-Norris, et. al, 2015) иллюстриру­ют эту тенденцию.

В основных регионах мира ситуация явно ухудшилась. Так, используемый для измерения неравенства индекс GINI вырос в Китае и России и достиг максималь­ных значений. В наиболее развитых странах Северной Америки и Европы неравенство также возросло, хотя в целом по Европе распределение доходов можно считать отно­сительно равномерным. В ряде менее развитых регионов Африки и Латинской Амери­ки ситуация несколько улучшилась. Однако в абсолютном выражении индекс GINI по­прежнему находится на чрезвычайно высоком уровне. Эти регионы пока не решили основных проблем социально-экономического развития и не могут обеспечить всеоб­щий доступ к услугам образования, здравоохранения и финансовым услугам.

Хотя борьба с неравенством доходов исключительно важна сама по себе, все боль­ше данных свидетельствуют о том, что решение этой проблемы также способствует эко­номическому росту. Если в стране, с которой вы торгуете, высокий уровень неравенства доходов, значит спрос там невысокий, что негативно сказывается на балансе двухсторон­ней торговли [6]. При более равномерном распределении доходов спрос растет, что является залогом стабильного экономического роста. В противном случае львиная доля потребле­ния приходится на небольшую по численности группу богатых людей, тогда как населе­ние в своей массе бедствует.

Кроме того, если общество не способно решить проблему распределения доходов, оно рискует попасть в порочный круг, когда низкие темпы экономического роста усугу­бляют разрыв в доходах. По логике МВФ, неравенство доходов в современном мире об­условлено как «технологическим зазором», так и процессом глобализации. Однако нера­венство доходов увеличивает технологический разрыв между странами и социальными группами в условиях ускорения процесса глобализации. Весьма велика вероятность того, что глобализация идет на пользу лишь небольшой группе людей с высоким уровнем дохо­да. Усиливающееся неравенство по всему миру дает основания усомниться в светлом бу­дущем мировой экономики.

В чем реальная ценность ВТО

Создание ВТО в 1995 году стало одним из важнейших достижений международно­го сообщества. Организация имеет комплексную систему управления в сфере междуна­родной торговли и торговой политики и юридически обязательный механизм решения споров. Как это ни парадоксально, но создание ВТО привело к появлению множества реги­ональных соглашений, оформленных в виде соглашений о свободной торговле. Региональ­ные экономические соглашения обычно направлены на либерализацию торговли и инве­стиций между ограниченным числом сторон. Это соответствует зафиксированным ВТО целям. Вместе с тем основополагающим механизмом региональных соглашений является предоставление преференций странам-участникам соглашений, что негативно сказывает­ся на международной торговле в целом и равномерном распределении ресурсов.

Распространение региональных экономических соглашений стало неизбежным результатом развития системы глобального управления в области экономики. Проведен­ная ВТО либерализация международного рынка создала благоприятную среду для акти­визации международных промышленных связей с участием не только транснациональ­ных компаний, но и средних и малых предприятий. Международное распределение труда обернулось изменениями в экономической географии.

С появлением ВТО частному сектору стало невыгодно заниматься многосторонни­ми торговыми переговорами в рамках Уругвайского раунда из-за высоких издержек такого процесса и низкой потенциальной выгоды. ВТО стала площадкой для экспортно-импортных операций по принципу «рынки ради рынков» и разработки кодексов поведения в области торговли. Тот факт, что Дохийский раунд фактически провалился, доказывает, что система многосторонней торговли достигла такого этапа в своем развитии, на котором пользы от пе­реговоров гораздо меньше, чем от дальнейшей либерализации мировых рынков. Для под­тверждения этого тезиса можно сравнить масштаб Дохийского и Уругвайского раундов.

В рамках Уругвайского раунда впервые в истории в системе многосторонней тор­говли были созданы рынки услуг и механизм защиты интеллектуальной собственности. В свою очередь, Дохийский раунд – не более чем попытка улучшить сформированные Уругвайским раундом условия выхода на рынки. Частный сектор не видит смысла в оче­редных многосторонних переговорах. Естественной альтернативой стало заключение ре­гиональных экономических соглашений, обеспечивающих договаривающимся сторонам прямой и быстрый доступ на рынок.

Несмотря на провал Дохийского раунда, ВТО продолжает выполнять свои фун­кции. В настоящее время эта организация выступает не столько в роли площадки для ме­ждународной торговли, сколько в роли регулятора международных торговых отношений и надзорного органа за соблюдением кодекса поведения в торговой политике. Система международной торговли в ее современном виде достаточно эффективна и может проти­водействовать возвращению протекционизма.

Снижение роли региональных торгово-экономических союзов

Согласно теории «новой экономической географии», облегчение доступа к рынкам вследствие глобализации (в рамках многосторонних и региональных соглашений) приводит к концентрации промышленной деятельности на ключевых рынках или в наиболее эконо­мически развитых странах региона. Дисбаланс пространственной структуры хозяйства об­условлен возрастающей ролью масштаба. В силу этого эффекта производителям, особенно предприятиям обрабатывающей промышленности, выгоднее высокая степень концентра­ция производства, нежели географическая дисперсия. Теория «новой экономической геогра­фии» также объясняет монополистическую конкуренцию в ограниченном географическом пространстве. Компании стремятся к рационализации своей производственной деятельнос­ти таким образом, чтобы извлечь максимальную выгоду из эффекта масштаба. Кроме того, создание промышленного кластера имеет множество последствий, включая предложение квалифицированной рабочей силы, спрос на промежуточные товары и технологии. Таким образом, региональные экономические кластеры становятся центром притяжения, что спо­собствует еще большей концентрации промышленной деятельности. Региональные эконо­мические соглашения усиливают концентрацию промышленности.

Заключение НАФТА привело к появлению нового промышленного кластера вдоль границы между США и Мексикой: компании решили воспользоваться благоприятными условиями доступа на оба рынка и стали налаживать совместные производственные про­цессы. По своему географическому распределению крупнейшие промышленные регионы во многом совпадают с существующими торговыми соглашениями. То есть региональные торговые соглашения охватывают регионы с наиболее развитой промышленностью: Се­верную Америку (западный берег США, граница между США и Мексикой), Европу (стра­ны ЕС и Центральной Европы) и Восточную Азию (Китай, Корею, Японию, пограничный регион между Китаем и странами Юго-Восточной Азии).

Рост популярности региональных торговых соглашений стал естественной реакцией политиков на давление со стороны рынка. При этом желание заключать такие договоренности и заниматься совместной промышленной деятельностью, как правило, исходит как от наиболее экономически развитой страны региона, так и от других регио­нальных стран. Однако количество региональных торгово-экономических соглашений, появившихся после ВТО, достигло предела. Большинство крупных стран являются участниками многочисленных региональных торговых соглашений. В настоящее время дейст­вуют более двухсот таких региональных договоренностей, и ВТО получает уведомления о заключении новых (см. Рис. 4).

Распространение региональных торговых соглашений привело к расширению и углублению интеграции, а также позволило улучшить условия доступа на рынок в рам­ках системы международной торговли.

Очевидно, что новые торгово-экономические блоки уже не дадут такого эффекта. Региональные соглашения позволили снять ряд ограничений, но внутренние экономиче­ские и политические издержки оказались слишком высокими. Наглядным подтвержде­нием тому стали проблемы с Транстихоокеанским партнерством (ТТП).

ТТП – уникальный проект США по улучшению условий доступа на рынок в рамках регионального многостороннего соглашения. С одной стороны, проект ТТП стал пла­ном «Б» в рамках многостороннего подхода к развитию глобальной интеграции. Актив­ность США по продвижению ТТП в последние годы свидетельствует о том, что страна не верит в возможность улучшения условий доступа на рынки в рамках многосторон­ней системы торговли, что подтверждает провал Дохийского раунда. С другой стороны, ТТП стал крупномасштабным экспериментом с заключением регионального многосто­роннего торгового соглашения. По сути, это крупномасштабное соглашение о свобод­ной торговле.

У ТТП нет шансов на успех не из-за огромного размера этого торгового блока, а по причине присущих процессу глобализации политических рисков. Как уже отмеча­лось, в общественном мнении США утвердилось мнение, что углубление глобализации чревато издержками социального характера. Учитывая итоги президентских выборов в США, маловероятно, чтобы американские политики уделили серьезное внимание ТТП, по крайней мере, в первые годы работы новой администрации.

В Европе продолжается кризис еврозоны, а британцы проголосовали за выход из Европейского союза, то есть наблюдаются схожие с США тенденции. Возникает вопрос: по силам ли ЕС продолжение процесса интеграции. Каких-либо содержательных перего­воров по предложенному Китаем Региональному всестороннему экономическому пар­тнерству (РВЭП) пока не проводилось.

Переход к экономическому национализму и угроза протекционизма

Конечно, есть основания опасаться распространения протекционистских настрое­ний на фоне структурной перестройки мировой экономики и роста популярности нацио­налистических идей в США и Европе. Опасения эти вполне понятны, поскольку нового президента США многие считают ярым сторонником этих идей в ущерб международно­му сотрудничеству. В Европе основания для таких настроений дал референдум по выходу Великобритании из ЕС, поскольку политики сочли его результат свидетельством неприя­тия дальнейшей интеграции мирового рынка.

Однако с точки зрения экономики, национализм – вполне действенный способ избежать экономических и политических издержек международного сотрудничества. Заявления Трампа о желании оказать давление на Китай и членов НАФТА, а также об от­мене ТТП, свидетельствуют об отходе от политики сотрудничества и решении сконцентри­роваться на продвижении национальных интересов. Стремясь удовлетворить сформули­рованные избирателями запросы, Трамп может инициировать разбирательство против Китая в соответствии с торговым законодательством США или в рамках ВТО. Как отмеча­лось ранее, этот переход полностью соответствует логике распространения региональных торгово-экономических союзов после создания ВТО. Стремление сделать националь­ные интересы приоритетом – не более чем попытка снизить экономические и полити­ческие издержки. Точнее, этот подход заключается в том, чтобы улучшить условия досту­па на рынок для отдельных стран. В то же время, угроза введения высоких тарифов вряд ли реализуется, учитывая тесные промышленные связи между США и соответствующи­ми странами.

В 1990-х годах уже предпринимались попытки лишить Китай режима наибольше­го благоприятствования, но они не увенчались успехом по той простой причине, что это бы нанесло ущерб многим американским инвесторам на китайском рынке. Кроме того, результаты референдума о выходе Великобритании из ЕС сами по себе не свидетельству­ют о росте протекционизма. После плебисцита Соединенное Королевство дало четко по­нять, что намерено провести торговые переговоры со всеми своими крупными партнера­ми. Сложно представить, что Лондон намерен ввести новые ограничения по отношению к ним. Напротив, решение о выходе из ЕС представляется либеральной инициативой, по­скольку это позволяет избежать издержек, связанных с системой правового регулиро­вания ЕС. Ведь ЕС является не только региональным торгово-экономическим блоком, но и политическим образованием, выступающим за европейский федерализм. В британ­ском референдуме проявилось стремление консерваторов сделать национальные инте­ресы приоритетом и сократить вмешательство государства в экономику, а не тенденция к протекционизму.

Таким образом, опасность протекционизма может быть преувеличена. Она едва ли имеет под собой какие-либо реальные основания, тогда как следование националь­ным интересам может иметь как положительные, так и отрицательные последствия. Не исключена либерализация рынков. Этот подход может привести к увеличению количе­ства торговых споров из-за введения крупнейшими странами дискриминационных мер на фоне затянувшейся рецессии в мировой экономике.

Словом, пришло время признать достижения международного сообщества и ВТО в этой сфере. ВТО более эффективно справляется с задачей по обеспечению соблюдения правил международной торговли, нежели с созданием международ­ного рынка. Система многосторонней торговли в ее современном виде достаточ­но успешна для того, чтобы предотвратить возвращение к протекционизму. В ходе финансового кризиса 2007−2008 годов, когда эксперты предупреждали о возможно­сти отката к протекционизму межвоенного периода, ВТО способствовала стабили­зации системы международной торговли. После кризиса реальной опасности воз­врата к протекционизму не было, благодаря наличию в рамках ВТО эффективного механизма регулирования торговых споров. Таким образом, вместо того, чтобы об­винять ВТО в неспособности добиться еще большей либерализации рынка, между­народное сообщество должно признать: ВТО защищает мировую экономику от про­текционизма.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.

Данный материал вышел в серии записок Валдайского клуба, публикуемых еженедельно в рамках научной деятельности Международного дискуссионного клуба Валдай. С другими записками можно ознакомиться по адресу http://valdaiclub.com/publications/valdai-papers/