«Мои дорогие американцы, сегодня мы приступаем к продвижению
инициативы, которая обещает изменить ход истории человечества. Нам
не избежать риска, результаты появятся не сразу. Но я верю, мы
сделаем это. Мы переступаем порог в будущее, обращаюсь к вам за
поддержкой и молитвой».
Так весной 1983 года Рональд Рейган познакомил нацию со
Стратегической оборонной инициативой, в просторечье – «звездными
войнами».
За прошедшие четверть века идея создания универсального
противоракетного щита из красивой мечты превратилась в конкретный
геостратегический проект. Эта тема по-прежнему воздействует на
атмосферу отношений между Москвой и Вашингтоном.
После избрания Барака Обамы президентом представители его
команды старательно избегают высказывать мнение о противоракетной
обороне. Попытка президента Польши Леха Качиньского
интерпретировать беседу с Обамой как подтверждение его
приверженности ПРО, вызвала немедленное опровержение.
Урегулирование проблемы ПРО способно стать ключом к развязыванию
целого узла стратегических противоречий.
За годы обсуждения этой проблемы накоплен богатый багаж взаимных
разочарований. Но противоракетная тема содержит и концептуальное
противоречие: проблема имеет глобальный характер, то есть требует
скоординированного решения, а Соединенные Штаты с начала этого
десятилетия нацелены исключительно на индивидуальные действия.
Односторонний выход США из договора ПРО 1972 года, который
ограничивал возможности Москвы и Вашингтона двумя позиционными
районами, президент Буш обосновал тем, что Америке нужны «свобода и
гибкость», чтобы защитить себя. Дальнейшие действия только
усугубили такой подход: опора на собственные силы вне зависимости
от внешней реакции.
Размещение элементов системы ПРО в Центральной Европе стало
волевым решением Вашингтона, а не результатом консультаций с
союзниками или международно-признанной оценки ракетной угрозы
Ирана.
Европу попросту проинформировали, что ей нужна защита, которую
Америка предоставит. Формальное одобрение проекта союзниками по
НАТО произошло лишь на саммите в Бухаресте в минувшем апреле и по
очень настоятельной просьбе Вашингтона.
Между тем ПРО остается проблемой глобального уровня. США
повторяют аргумент о том, что радар в Чехии и 10
ракет-перехватчиков в Польше не нанесут ущерб эффективности
российского ядерного потенциала. Это правда. Однако такая
постановка вопроса лукава, поскольку подменяет общую проблему,
отвлекая внимание на ее отдельный элемент.
Третий позиционный район – не завершение, а начало строительства
глобальной системы противоракетной обороны. За ним последуют
четвертый, пятый и пр. Иначе во всем этом просто нет смысла. Столь
настойчиво продавливать неоднозначный и политически провокационный
проект стоит только в том случае, если в конечном итоге планируется
нечто масштабное и судьбоносное. То есть сооружение того самого
универсального противоракетного щита, который защитит Америку от
любых угроз – хоть иранских, хоть китайских, хоть российских, хоть
пакистанских.
Неизвестно, возможно ли это. Но если да, то стратегическая
ситуация в мире изменится, поскольку будет уничтожен основный
принцип стабильности прежних времен – гарантированное взаимное
уничтожение.
Казалось бы – слава Богу! Живем в другие времена, жутковатая
стабильность образца 1970-х совершенно ни к чему. Но система ПРО
может быть инструментом стабилизации, только если она включает всех
крупнейших игроков и формирует общее пространство безопасности.
Если же кто-то, например, Россия и Китай, исключен, появляется
источник трений стратегического калибра.
Исключенные сделают все возможное, чтобы не допустить успеха
этого начинания.
Кстати, Рональд Рейган, делая упор на оборонительном характере
своей инициативы, признавал, что она «может вызвать определенные
проблемы и двусмысленное отношение. Если она будет развиваться в
сочетании с наступательными системами, то может рассматриваться как
стимул к агрессивной политике». Далее, правда, президент заявлял,
что это не должно остановить «научную общественность, ту, благодаря
которой мы обрели ядерное оружие, обратить свои великие таланты к
созданию средства, которое сделает это оружие бессильным и
ненужным».
Без нахождения взаимоприемлемого решения по ПРО едва ли можно
рассчитывать и на конструктивные переговоры по контролю над
вооружениями. Россия неоднократно призывала администрацию Джорджа
Буша вернуться к повестке дня по сокращению ядерных арсеналов, ведь
договор СНВ-1 истекает в 2009 году. Сейчас тема ядерного
разоружения получает все больше влиятельных сторонников в США. Но
если одновременно Вашингтон продолжит интенсивную работу над
созданием универсального противоракетного щита, ситуация сложится
противоречивая. Договариваясь о сокращении арсеналов, Москва, по
сути, будет вести переговоры о том, как облегчить Соединенным
Штатам задачу создания непробиваемой защиты. Ведь вероятность
перехвата ракет зависит и от их количества.
Для решения проблемы ПРО ее обсуждение необходимо вернуть в
международный контекст. Если следовать официальной аргументации
США, она увязана с другой острой международной проблемой –
ракетно-ядерной программой Ирана. Эти темы, как и вообще проблему
ядерного нераспространения, стоит обсуждать в одном пакете.
Шанс найти заинтересованного собеседника в Вашингтоне после 20
января 2009 года есть. Демократы всегда более сдержанно относились
к различным вариациям «звездных войн». К тому же администрации
придется экономить средства – Белому дому и Конгрессу придется
определяться с приоритетами.
Общая обстановка тоже несколько меняется, создавая
дополнительные препятствия для противоракетной инициативы. Европа
вновь позволяет себе сомнения в ее целесообразности. И хотя
президент Франции Николя Саркози часто меняет мнение в зависимости
от аудитории, энтузиазма не испытывает ни он, ни ряд других
европейских лидеров. В Чехии после успеха оппозиции на выборах в
сенат оживились противники радара. Заявление министра иностранных
дел Польши Радека Сикорского о том, что его страна готова допустить
«почти постоянное» присутствие российских военных на объектах ПРО,
очевидно, реакция на возникшую неопределенность. В Варшаве ПРО
воспринимают как приложение к главному – модернизации армии,
которую обещали профинансировать США. И Польша, наверное, будет
готова на существенные уступки, чтобы только сохранить само
американское военное присутствие.
Решение 2001 года о выходе из договора о ПРО 1972 года стало
точкой отсчета в кардинальной перестройке принципов международных
отношений, которую осуществляла администрация Буша. Будет
символично, если восстановление многосторонних подходов начнется
именно с возвращения темы противоракетной обороны в глобальный
контекст.
Москве можно посоветовать: не надо торопиться срывать
намечающуюся возможность залихватскими заявлениями, ставящими
партнера в ситуацию, когда компромисс будет рассматриваться как
слабость.
