О том, что смена власти в Соединенных Штатах открывает окно
возможностей в российско-американских отношениях, сказано много.
Спорить с этим не приходится хотя бы потому, что их сегодня трудно
ухудшить.
Президентство Джорджа Буша начиналось полуанекдотической
историей с арестом по запросу швейцарских властей госсекретаря
союзного государства России и Белоруссии Павла Бородина, который за
непонятной надобностью отправился в Вашингтон на инаугурацию. Затем
– годичный период индифферентности Белого дома к Москве. Весна
2001-го – знаменитое заглядывание в душу Владимира Путина в
Любляне, начало того, что считалось дружбой двух лидеров. Затем –
годы подъемов и спадов, первые все скромнее, вторые все глубже.
Вершины (по убывающей): 11 сентября 2001 года и поддержка США со
стороны России, объявленное сотрудничество в рамках
антитеррористической коалиции, попытки вдохнуть новую жизнь в
отношения Москвы с НАТО, утверждение России в качестве полноценного
участника «Большой восьмерки» и санкт-петербургский саммит этой
организации, относительный успех северокорейского урегулирования,
отсутствие крупной ссоры после американского вторжения в Ирак. Все
это в сопровождении клятв в личных симпатиях – в Братиславе,
Кеннебанкпорте, Сочи…
Провалы (по нарастающей): Грузия-2003, безнадежная эпопея под
названием «вступление России в ВТО», Украина-2004, Косово-2008, ПРО
в Восточной Европе, взаимное раздражение по поводу Ирана, снова
Грузия – теперь уже война. На фоне – политико-дипломатические
стычки по большинству региональных проблем и попытки поддеть друг
друга там, где интересы пересекаются.
Роль самого Джорджа Буша при этом скорее можно назвать
сдерживающей. В собственной администрации он не был основным
ястребом в том, что касается Москвы. С одной стороны, президент
все-таки считал нужным уделять ей немного внимания (для людей типа,
например, Дональда Рамсфельда России вовсе не существовало). С
другой – в силу своего понимания Буш старался проявлять некоторую
публичную деликатность в отношении Путина, чем раздражал наиболее
идеологизированную часть соратников.
Сказать, что конкретно к Кремлю уходящая команда относилась
как-то особенно плохо, нельзя. Просто российская политика
администрации Джорджа Буша представляла собой периферийный элемент
общей стратегии.
А она несла в себе определенный набор качеств.
Огромные амбиции по переустройству мира, ставшие следствием шока
11 сентября (никогда в истории меры по обеспечению физической
безопасности одной страны не носили планетарного характера),
сочетались с идеологической предвзятостью и, как следствие,
некомпетентностью на ключевых направлениях. Напористое желание
добиться своего во что бы то ни стало перетекало в высокомерие к
партнерам. К этому стоит добавить пренебрежение нормами
международного права и готовность опираться прежде всего на военную
силу. Во второй половине правления Буша администрация попыталась
исправить самые очевидные огрехи, но было уже поздно.
В Москве принято считать, что политика уходящей администрации,
особенно с 2003 года, была откровенно антироссийской. Приятно
полагать, что Россия служила для неоконсерваторов противником номер
один и они целенаправленно старались ее ущемить, но это, увы, не
так. Дело обстояло хуже.
Курс не был направлен против Москвы. Просто он исходил из того,
что обращать на нее (как и на многих других участников
международных отношений) внимание при реализации своих планов
необязательно.
Причем планы эти могли служить частью большой стратегии,
ориентированной не собственно на Россию, будь то продвижение НАТО и
демократии на постсоветское пространство (элемент общей
демократизаторской идеологии, в которой миссионизм неразрывно
переплелся с геостратегическими интересами США) или сооружение
универсального противоракетного щита – любимая идея республиканцев
с рейгановских времен.
Какое наследие на российском направлении оставляет уходящая
администрация?
Во-первых, крайне высок уровень взаимного недоверия. Практически
исчезло желание понять логику действий противоположной стороны,
любому шагу немедленно находится максимально негативное
объяснение.
Во-вторых, отношения совершенно разбалансированны. За
ритуальными фразами о наличии общих угроз и вызовов практически
ничего не стоит. Даже там, где есть объективно совпадающие
интересы, работа не идет, поскольку каждая сторона стремится
подороже «продать» свое содействие.
В-третьих, резко сузилась инфраструктура отношений. Активная и
многообразная коммуникация, существовавшая в разных формах и в
советское время, и в 1990-е годы, редуцировалась до формальных
контактов и обмена пропагандистскими ударами.
В-четвертых (впрочем, за это несправедливо упрекать Вашингтон),
существует асимметрия – Америка занимает гораздо больше места в
политическом сознании России, чем наоборот. Что обещает приход
нового президента, олицетворяющего перемены?
Сигналы, поступающие из Вашингтона, и высказывания, которые в
последние пару недель звучат в Москве, дают очень умеренную
надежду. Россия может подняться на пару ступенек выше в иерархии
приоритетов, хотя и не станет самоценным стратегическим
направлением американской политики, на которое Обама и его команда
готовы тратить слишком много времени и сил.
Однако внимание увеличится, что уже положительный сдвиг.
Есть два тестовых вопроса – противоракетная оборона и расширение
НАТО. В последние два года именно они вызывали наибольший накал.
Принятие решений сейчас может отложиться по объективным причинам.
ПРО Обама «подвесит» в рамках курса на экономию и более четкое
формулирование приоритетов в условиях кризиса. А что касается
Украины и Грузии, то обе страны-претендента сделали все, чтобы дать
повод для снятия вопроса с текущей повестки дня.
Если это произойдет, то способствует разрядке отношений и
позволит заняться восстановлением их баланса и инфраструктуры.
Такова задача на предстоящий период, ведь при нынешнем уровне
взаимопонимания рассчитывать на договоренности вообще
невозможно.
В годы Буша создалось впечатление, что Соединенные Штаты не
готовы ни на какие уступки или размены, а намерены жестко
обеспечивать свои доминирующие позиции повсеместно и любыми
способами. Плоды такой политики удручают прежде всего самих
американцев, и теперь мировое лидерство они попытаются укрепить при
помощи более гибкой тактики. А это все-таки расширяет коридор
возможностей.
