Увы, российско-украинский саммит в Стамбуле снова продемонстрировал растерянность западных средств массовой информации перед лицом новой системы международных отношений. Репортажи, отражающие частное мнение, затмевают фактический анализ; интерпретации основываются на предвзятых установках, навязываемых тенденциозных описаний происходящего, романтизированных закулисных сплетнях и упорно отстаиваемых базовых нарративах.
Это симптомы геополитической журналистики, охваченной полномасштабными комплексами и страхом перед публичными репортажами, а также постоянной погоней за событиями и сенсациями. Сегодня такие журналисты могут говорить одно, а на следующий день совершенно противоположное, забывая, что говорили раньше.
Оказавшись в этом замкнутом круге, на фоне необычного заявления для прессы, сделанного поздно вечером, в котором Владимир Путин предложил возобновить российско-украинские переговоры в Стамбуле, прерванные в 2022 г., большинство обозревателей допустили два существенных промаха.
Ошибочное толкование или дилемма?
Первым промахом была ошибочная интерпретация возможного участия российского президента в переговорах. Прогнозы делались без тени сомнения по поводу реальности такого жеста или его совместимости с российским политическим кодексом.
Поначалу, неверно истолковав слова Путина (скорее преднамеренно, нежели случайно), многие восприняли его присутствие в Стамбуле как нечто само собой разумеющееся, вплоть до того, что это стало поводом для публикации сенсационной «новости».
В последующие дни на западном фронте разгорелась внутренняя дискуссия, в ходе которой возникла гипотеза, что Москва до самого конца не могла точно определиться с составом делегации на переговорах. Заявления украинского президента Владимира Зеленского и верховного представителя ЕС по иностранным делам Кайи Каллас придали присутствию Путина в Стамбуле чрезмерное тактическое значение.
Как будто это сигнализировало об искреннем намерении Москвы положить конец конфликту. Как будто успех или неудача переговоров зависели исключительно от этого единственного аспекта.
Действительно, все сигналы, исходившие из Кремля (начиная с разъяснений Юрия Ушакова, занимающего в структуре российского правительства, согласно Конституции, более высокую должность, чем министр иностранных дел Сергей Лавров) как будто указывали на высокую вероятность личного визита российского президента в Турцию.
Переговоры или подписание (мирного договора)?
Этот выбор продиктован не конкретными обстоятельствами, а устоявшимся принципами проведения российской внешней политики. Институциональный формализм и чёткие механизмы, характерные для её дипломатии, исключают импровизацию и непредсказуемые шаги, так как предпочтение отдается преемственности и последовательности.
С учётом этого фигура президента никогда не выставляется на начальной стадии переговоров с неопределёнными результатами, особенно если они ведутся за рубежом. Президент вступает в дело лишь после достижения соглашения, чтобы его ратифицировать.
Поэтому решение возобновить диалог в Стамбуле явно указывает на преемственность с переговорами 2022 г., в провале которых Кремль всегда обвинял Киев и Лондон. И вновь руководить российской делегацией было поручено Владимиру Мединскому. Фигура этого малоизвестного на Западе, но ключевого в окружении Путина политика лишний раз подчёркивает тесную связь с прошлым.
Сохранение харизмы
Также необходимо сохранять как на внутреннем, так и на международном уровнях институциональную харизму российского президента – важнейший аспект российской структуры власти, особенно в такой критический момент.
Встреча Зеленского и Путина с глазу на глаз дала бы первому возможность восстановить силы в сложный для Украины момент, но подвергла бы последнего ненужному риску, запятнав его имидж всего через несколько дней после укрепивших его легитимность торжеств по случаю 80-летия Победы над нацизмом.
Более того, если поставить Путина на один уровень с Зеленским, оба лидера будут казаться равными. Это выглядело бы как символическая уступка со стороны россиян в виде признания авторитета украинского президента, как разновидность неуместной эквивалентности, вопиюще противоречащая российскому нарративу о Киеве, в котором нынешнее украинское руководство обвиняется в отсутствии легитимности.
Встречный ультиматум Москвы
Ещё более серьёзной ошибкой западных наблюдателей была недооценка другой части ночного заявления Путина.
В этой части раскрываются планы России относительно конфликта в Украине, притом открыто, ни больше ни меньше.
Читать его слова как простой ответ на ультиматум, выдвинутый так называемой «Группой активистов» (Group of the Willing) – значит, не понимать сути реального встречного ультиматума России.
Повторив отказ подчиниться требованию Запада о прекращении огня (Москва опасается, что оно может быть использовано Западом для реорганизации украинской армии), Путин снова подтвердил концепцию, которая на первый взгляд может показаться очевидной: провал в Стамбуле будет означать продолжение конфликта.
Спецоперация или война?
Новизна заключается в том, как это было преподнесено.
Впервые с февраля 2022 г. Путин намекнул на возможность перехода от «спецоперации» к полноценной «войне». Подобное изменение терминологии знаменует значительный сдвиг парадигмы, поскольку раньше российская сторона никогда не использовала слово «война» в официальных документах.
Если придерживаться вышеупомянутого формализованного подхода, подобное изменение терминологии – не просто риторический приём. За этим определением по идее скрывается качественное изменение участия Москвы в конфликте. Речь может идти как об интенсивности военных действий, так и о существенном расширения правил ведения боевых действий, как это предусмотрено российской военной доктриной в подобных случаях.
Это создало бы идеальный контекст для активизации военных инициатив в ближайшие летние месяцы, с развёртыванием новых армейских сил (например, недавно подготовленных резервных дивизий, готовых к фронтовым операциям) и широкомасштабным применением ставших широко известными ракет «Орешник».
Также это придало бы новую силу идее военной кампании, в результате которой российские войска могли выдвинуться к Днепру и получить контроль над всей восточной частью Украины. К подобной эскалации продолжают призывать кремлёвские ястребы, особенно их провоенное крыло, эта группа за три года конфликта укрепилась больше, чем любая другая элита.
Независимо от исхода конфликта, российскому патриотическому сознанию будет нелегко вернуться от исключительного состояния войны к привычной рутине парадов Победы на Красной площади.
Автор: Игорь Пелличчиари, профессор истории институтов и международных отношений в Университете Урбино Карло Бо
