В Гамбурге, чуть-чуть не дожив до 97-летия, умер бывший канцлер Германии Гельмут Шмидт — один из самых крупных европейских лидеров ХХ века, прозорливый мыслитель и уважаемый всеми политический патриарх. Он был активен до последних дней, его всегда отличал взвешенный и поистине мудрый подход к происходящему в мире, способность видеть события в исторической взаимосвязи и в системной целостности. В 2003 году Гельмут Шмидт был гостем журнала «Россия в глобальной политике» и Совета по внешней и оборонной политике, мы вспоминаем его тогдашнее выступление, во многом актуальное и сегодня.
Внутренняя политическая стабильность – необходимое условие того, чтобы в России появилась гибкая, но устойчивая и эффективная государственная система. Стремление к стабильности означает, что в течение достаточно длительного времени тип правления в этой стране будет скорее авторитарным.
Пророчества всегда внушают сомнения, особенно если они исходят от нас, экономистов. Экономистам можно доверять лишь тогда, когда они говорят о прошлом. К их рассуждениям о настоящем следует относиться с определенной осторожностью. А уж когда экономисты говорят о будущем, осторожность должна быть максимальной.
Тем не менее я рискну заглянуть в будущее. А в доказательство того, что я не лишен некоторых прогностических способностей, приведу один пример. Недавно я перечитал текст собственной речи, с которой выступал в Пекине 20 лет назад, в эпоху Дэн Сяопина и Юрия Андропова. Я предсказал, что в конце столетия будут существовать три мировые державы глобального значения – США, Китай и Россия. Сегодня это предсказание сбылось, хотя некоторые в Америке не хотят это признать, а в отношении России сохраняется известная неопределенность.
Как бы долго ни продлился нынешний период внутриполитической и экономической слабости России, она все равно останется мировой державой благодаря своей огромной территории, большому количеству государств-соседей, богатым нефтяным, газовым и прочим минеральным ресурсам, равно как и благодаря колоссальному военному потенциалу, включающему тысячи единиц ядерного оружия. Конечно, российская экономика еще не достигла оптимальной формы. Однако я думаю, что российский народ и Владимир Путин найдут собственные способы сделать страну конкурентоспособной на мировой арене и интегрировать ее в глобальные рынки – и не только в нефтегазовой отрасли.
Лучшее, что мы можем сделать на Западе, – это продемонстрировать уважение к русской нации с ее тысячелетней историей и предоставить ей возможность сотрудничать с нами на равноправной основе.
Очевидно, что президент Путин готов к международному сотрудничеству и стремится стать заслуживающим доверия партнером. Его, правда, несколько тревожит процесс расширения НАТО, а также – хотя и в меньшей степени – Европейского союза, происходящий за счет восточноевропейских государств. Запад лишь поступит в соответствии с собственными интересами, если проявит благоразумие и постарается избегать всякого унижения России, будь то в области вооружений и разоружения или в любой другой сфере, в частности торговли и финансов. Мое предупреждение или увещевание, касающееся необходимости соблюдать принцип равенства, имея дело с Россией, обращено не только к правительствам, но и к частным западным корпорациям, банкам и инвесторам. Хотя, конечно, они очень неохотно будут вести бизнес с теми, кого сами россияне именуют русской мафией. Тем более что судебная система в России также пока далека от совершенства.
Вместе с тем российские макроэкономические показатели за последние несколько лет внушают оптимизм. Это относится, например, к реальному темпу роста, формированию фиксированного капитала, активному сальдо по текущим расчетам, уменьшению внешней задолженности, а также увеличению валютных резервов.
Кажется нормальным, что время от времени происходит экономический спад. Однако в долговременной перспективе нам предстоит, я полагаю, увидеть умеренный экономический рост в России. Конечно, мировые цены на нефть остаются важным фактором российской экономики. Другим важным фактором по-прежнему является темп институциональных и внутренних реформ. Создание гибких и устойчивых институтов потребует времени, что, безусловно, зависит от внутренней политической стабильности. Между тем мне представляется, что можно рассчитывать на достаточную степень стабильности, а это означает, что, вероятно, в течение длительного периода, который займет годы, тип правления будет скорее авторитарным.
Мы, немцы, чувствуем облегчение из-за того, что, несмотря на две кровопролитные войны XX века, взаимная ненависть между нашими народами, кажется, исчезла. Ее заменила демонстрируемая обеими сторонами воля к честному партнерству, которое опять-таки представляет собой позитивный фактор, в том числе и для будущего России.
За плечами у немецкой нации – примерно тысяча лет истории, и этим она похожа на русский народ. Вот уже полвека Германия все больше интегрируется в Европейский союз, который прежде называли Европейским экономическим сообществом. Застой в деятельности Европейского союза сегодня очевиден, равно как и внутренний раскол в нем, вызванный различными подходами стран-членов к войне в Ираке. Но все же статус, обретенный Евросоюзом, – а в него сейчас входят пятнадцать государств (в недалеком будущем их станет двадцать пять), – следует рассматривать как огромный успех. На мой взгляд, общий рынок и общая валюта, евро, будут устойчивыми. Хотя и с несколько меньшей уверенностью, но я предполагаю, что Европейский союз преодолеет нынешний кризис. Ведь ни одно из европейских национальных государств не сможет само, на свой страх и риск противостоять глобальным вызовам. Лидеры осознают этот факт и поймут, что создание хорошо функционирующего союза необходимо для того, чтобы отстаивать фундаментальные интересы каждой отдельной нации.
Тем не менее на разработку эффективного общего внешнеполитического курса может уйти от 30 до 50 лет. В частности, пока неясна будущая роль Великобритании. Для разработки общей оборонной политики, возможно, необходим более длительный период. С того момента, когда мы начали этот процесс, прошло полвека. И если нам потребуется еще столько же времени, чтобы превратить Евросоюз в дееспособный целостный организм, будет не так уж плохо.
Это принесло бы пользу и нашему общему соседу, польскому государству. Поляки недавно проголосовали за членство своей страны в Европейском союзе. В течение более чем двух столетий Польша подвергалась угнетению и с запада – со стороны пруссаков, австрийцев, немцев, и с востока – со стороны России. Нынешнее вступление в Евросоюз обещает полякам лучшую перспективу. Конечно, будут и разочарования. И конечно, в течение какого-то времени поляки, «зажатые» между Москвой и Берлином, будут считать альянс с Америкой более важным, даже если они не произносят этого вслух. Их соседи Россия и Германия, так же как и их будущие партнеры по Европейскому союзу, должны понять, что такое распределение «рейтингов» – естественный результат предшествующей истории и, стало быть, реальный факт. Кстати, оно вовсе не обязательно будет представлять опасность для кого-то из нас.
Бывший Советский Союз испытал огромное перенапряжение всех своих сил, обусловленное наращиванием вооружений и стремлением к гегемонии над соседними странами. Я думаю, наступит день, когда историки скажут, что неизбежные преобразования 90-х принесли россиянам огромное облегчение. В частности, исчезла угроза военного конфликта между двумя коммунистическими гигантами – а это позволило существенно снять напряжение как в России, так и в Китае. Как следствие появились новые возможности экономического и социального прогресса в обеих странах.
В мире сохранится тенденция к глобализации в информационной и технологической сферах. В результате – хотим мы того или нет – возрастает взаимозависимость на всей планете. Страна, которая попытается отгородиться от этого процесса, будет, скорее всего, отброшена назад – и Северная Корея тому пример. Наименее развитые или отстающие в развитии страны с плохой организацией и управлением также останутся позади или вовсе окажутся вытесненными. Их выигрыш от глобализации будет весьма незначительным.
Когда мы спрашиваем себя: «Кто выигрывает и кто проигрывает в условиях глобализации?» – ответ оказывается трояким.
Первое. Те, кто пока выигрывает, – это почти все наиболее развитые индустриальные страны и их население, включая США, Канаду, Европейский союз, Японию и Австралию.
Второе. Среди развивающихся стран выигрывают главным образом те государства, где у власти находятся просвещенные в экономическом отношении, но авторитарные правительства. Китай – это наиболее яркий пример такого рода; можно было бы упомянуть и некоторые страны – экспортеры нефти. Следует указать и на тех, кого раньше именовали четырьмя маленькими тиграми: Сингапур, Гонконг, Тайвань и Южную Корею. Все они много сделали для своего народа и больше не входят в категорию развивающихся стран. Я полагаю – хотя и не вполне уверен – что Россия также окажется в этом ряду государств.
Третье. С другой стороны, некоторые развивающиеся страны, пытающиеся установить у себя демократию, терпят фиаско в социально-экономической, а потому во многих случаях и в политической сферах. Было бы постыдной ошибкой настаивать на том, чтобы они открыли свои границы для импорта промышленных товаров, воздерживаясь при этом от экспорта их сельскохозяйственной продукции. США, Европейский союз, а также Япония все еще повинны в грехе эгоизма по отношению к ним. Проповедуя идею свободной торговли, они не следуют своим же принципам; вместо этого они все чаще принимают меры, защищающие их собственных фермеров, сталелитейщиков и пр.
В довершение всего многие развивающиеся страны испытывают давление. Их убеждают открыть свои экономики для краткосрочного кредитования из-за рубежа, провести либерализацию своих текущих счетов и тем самым расчистить путь для всех видов спекуляции извне. В результате они вязнут в трясине внешней задолженности. Кризис кредитно-денежной системы, разразившийся в Юго-Восточной Азии пять лет назад, должен был послужить серьезным уроком. Меры, предпринятые тогда Международным валютным фондом и Всемирным банком для спасения экономик различных стран – от Индонезии до Мексики, включая даже Россию, – не столько помогли государствам-реципиентам, сколько сыграли на руку частным западным финансовым институтам, которые тем самым получили надлежащие проценты и дивиденды и вернули себе бЧльшую часть своих денег.
Возможно, следовало бы поручить МВФ в качестве его главной задачи разработать новую концепцию того, как добиться справедливого порядка и стабильности на глобализированных финансовых рынках. МВФ нельзя рассматривать как всемирного заимодавца, готового в критический момент протянуть руку помощи. Его роль должна в первую очередь состоять в мониторинге, обеспечении прозрачности, стабилизации социальной и экономической политики суверенных государств. Громадные транснациональные потоки капитала и денежных средств, волна спекулятивного ажиотажа плюс разнообразные махинации, направленные на поддержку высокой стоимости акций, а также маниакальное стремление частных финансовых институтов к объединению – все это требует лучшего контроля и регулирования. Но я не слишком оптимистически настроен на этот счет.
Некоторые азиатские страны и большинство государств Африки возникли из бывших колоний и протекторатов, границы между которыми определялись империалистическими державами произвольно, без учета этнических, религиозных и культурных факторов. Поэтому население таких стран в высшей степени разнородно. В таких государствах стабильность и хорошее управление – редкое явление, и такое положение сохранится. В ближайшие десятилетия большинство развивающихся стран ожидают нелегкие времена.
Китай на данный момент представляет собой самую большую развивающуюся страну, культура которой развивалась в течение тысячелетий, а население в большой степени однородно. В 80-х и 90-х годах Китай добился почти невероятных успехов, в том числе в экономике, и исходя из этого я полагаю, что и в ближайшие десятилетия он будет успешно продвигаться вперед. С политической точки зрения Китай и сегодня является мировой державой. Ему предстоит стать мировой державой также в индустриальном и экономическом отношении. Если в Китае сохранятся стабильность и эффективное управление, то его экономика в течение 30 лет превзойдет по ВВП японскую, а впоследствии достигнет тех же показателей и обретет тот же вес, что и экономики США и Европейского союза. Будет три великих валюты: американский доллар, европейский евро и китайский юань. Конечно, в настоящее время китайцам предстоит решить колоссальные проблемы и столкнуться на своем пути с серьезнейшими препятствиями. Напряжение по обе стороны Тайваньского пролива в последнее время несколько спало; если благоразумие возобладает и в дальнейшем, угрозу военного конфликта можно будет сдерживать.
То же самое относится и к конфликту в Кашмире. Индия в любом случае, скорее всего, превратится в мировую державу. Станет ли мировой державой Европейский союз, покажет будущее. Быть может, позднее в ряду мировых держав окажется и Бразилия.
Представляется, что мировые державы не будут воевать друг с другом; наличие ядерного оружия у всех сторон потенциального конфликта не даст разразиться вооруженному противостоянию. Однако военные технологии будут развиваться, становясь все более изощренными. Сегодня ядерным оружием обладают восемь государств, и количество членов ядерного клуба может увеличиться. Похоже, что вопрос об ограничении вооружений сохранится в повестке дня мирового сообщества. Впрочем, существенную роль будут играть также нефть и природный газ. А потому Ближний Восток останется зоной повышенной напряженности и конфликтогенности; в такую же зону, возможно, превратится и Центральная Азия.
Многие американцы считают, что 11 сентября изменило мир. Но это неверно. Очевидно, что оно глубоко изменило точку зрения американцев на внешний мир. Прежде им говорили (и они верили), что их страна представляет собой единственную сверхдержаву; и вот теперь – впервые за все время существования их государства – им пришлось пережить жестокое нападение на свою территорию. В ответ американское руководство решило использовать всю свою огромную военную мощь, чтобы начать так называемую войну против терроризма. В результате наблюдавшиеся и прежде тенденции к гегемонистскому и даже империалистическому поведению по отношению к другим странам возобладали. Империалистический элемент в политике США восходит к середине XIX столетия, к войнам с Мексикой и Испанией, к Теодору Рузвельту. А в наше время в обиходе появились словечки вроде «государства-изгои» и «ось зла»; мы увидели, как Рейган и Клинтон подвергли бомбардировкам Гренаду, Белград или Судан – без санкции Совета Безопасности.
Конечно, Америка не является единственным государством, проигнорировавшим или нарушившим Устав ООН. Кроме того, не только американские лидеры позволяют себе публичные оскорбления в адрес других стран и их руководства. Есть и такие, кто так же, как США, стремится насильственным путем распространять свою идеологию за пределами своего государства. Сегодня евангелическое рвение резко усилилось. Вдохновляемые тем фактом, что Америка – единственная сверхдержава, способная проводить военные операции в глобальном масштабе, некоторые американские руководители убеждены, что их миссия – обратить человеческий род в веру, основанную на фундаментальных правах человека и принципах демократии. Ощущение этой миссии уже давно прослеживается в американской стратегии: стоит вспомнить об участии США в войне против Гитлера, а позднее – в холодной войне.
Сегодня стратегию Америки можно охарактеризовать с помощью трех весьма распространенных выражений: свобода действия, способность вести превентивную войну, демократический империализм. Возможно, эти принципы будут определять внешнюю политику США и после того, как завершатся два срока президентских полномочий Буша-младшего.
В настоящее время лишь меньшая часть суверенных государств приветствует американский курс или расширение американской сферы влияния. Большинство народов Азии, Африки, Латинской Америки и Европы, конечно, предпочли бы американский интернационализм или американский многосторонний подход. Все они попытаются воздействовать на Америку в этом направлении. Однако мне представляется, что какое-то время США все же будут придерживаться политики односторонности.
В более долгосрочной перспективе другие традиционные элементы американской стратегии снова выйдут на поверхность. Речь идет о склонности к многосторонним действиям и интернационализме, а также изоляционизме. Эти элементы всегда сосуществовали с односторонностью; преобладал то один из них, то другой. Благодаря жизнеспособности американской нации, а также разнообразию течений внутри американского общества гегемонистский унилатерализм когда-нибудь перестанет быть преобладающей идеей.
Вероятно, Америка снова придет в себя после нынешнего психоза; американцы вновь осознают тот факт, что в наш век будет немало угроз и вызовов, с которыми ни одна страна, ни одна нация, ни даже самое могущественное государство – США – не способно справиться в одиночку. Идет ли речь о демографическом взрыве или глобальном потеплении, решает ли человечество вопросы разрушения окружающей среды или глобальных эпидемий, глобальной преступности или глобального валютного хаоса – ни с одной из этих проблем Америке не справиться самостоятельно. Она даже не найдет, где бы от них укрыться. Американские лидеры давно знают, что во всех перечисленных областях без совместных действий мирового сообщества не обойтись. И я верю, что однажды они снова вернутся на путь международного сотрудничества.
