Когда Джордж Кеннан в 1946 г. отправил знаменитую «Длинную телеграмму» или письмо государственному секретарю США Джеймсу Бирнсу, в котором изложил основы американской политики сдерживания в отношении СССР, он всего три раза упомянул Иосифа Сталина, хотя в те годы советский лидер правил страной подобно императору.
Семь десятилетий спустя нынешний наследник Сталина Владимир Путин находит свое имя почти на каждой странице бесчисленного множества докладных записок дипломатов и журнальных статей, авторы которых силятся понять менталитет российского лидера как движущую силу стратегического поведения России. Согласно распространенному убеждению, понять г-на Путина – значит понять Россию. Но так ли это?
В разгар холодной войны американцы были склонны уподоблять процесс принятия решений советским руководством «черному ящику»: известно, что в него кладут, что из него выходит, но никто не знает, что происходит внутри. Таким образом, советская политика считалась одновременно загадочной и стратегической. Оставалось мало места для личности или личностной философии; единственный выход был в понимании системы.
По мнению Глеба Павловского, бывшего главного политтехнолога Путина, в наши дни Кремль по-прежнему загадка для многих, но никакой стратегической политики он не проводит. Г-н Павловский считает, что политика Кремля в чем-то напоминает игру джазовой группы; непрерывная импровизация как попытка пережить последний по времени кризис.
Возможно, имя Павловского неизвестно каждой домохозяйке на Западе, но к его мнению стоит прислушаться. Бывший советский диссидент, историк по специальности, превратился в одного из главных дизайнеров путинского режима и играл в кремлевском джаз-оркестре более десяти лет. В этом году он издал книгу «Система Российской Федерации», в которой во многом опирается на идеи г-на Кеннана, предлагая своевременную критику предположений Запада о России г-на Путина (пока книга имеется только на русском языке).
Вопреки расхожему мнению, г-н Павловский настаивает на том, что после того, как Путин взял на себя личную ответственность за аннексию Крыма и добился поддержки более 80% россиян, он утратил интерес к принятию повседневных решений. Он хочет, чтобы его информировали обо всем, но не желает играть роль национального домоправителя.
Министры, пишет г-н Павловский, по многу часов стоят у дверей кабинета Путина в ожидании приказов, но он приказов не отдает, а только слушает. Кремлем сегодня руководит не волевой г-н Путин, а его двойственность. В результате мы видим эскалацию войн среди разных фракций во власти.
По версии г-на Павловского, Россия сегодня – не идейный воин, стремящийся переделать мировой порядок, и не прожженный реалист, отчаянно отстаивающий свою сферу влияния. Путинский Кремль живет отнюдь не великой идеей или стратегией, а утверждением собственного права нарушать международные правила. Фактически безнаказанное нарушение правил – это своеобразное понимание Кремлем статуса великой державы.
По Павловскому, Россия движима не стремлением к внешней власти, а внутренней слабостью – отсутствием малейшего представления о том, как страна будет жить после Путина, хотя это время уже не за горами. Г-н Путин преуспел в том, чтобы сделать любую политическую альтернативу немыслимой, и вся его страна сегодня оказалась в ловушке его успеха. Другими словами, колоссальная народная поддержка Путина – это слабость, а не сила, и российским лидерам это хорошо известно.
Заместитель главы президентской администрации Вячеслав Володин емко обобщил это, объяснив международным аналитикам на прошлогоднем Валдайском форуме: «Без Путина сегодня нет России». Российская политическая система неявно исходит из предпосылки, что ее президент бессмертен.
Но хотя Путин может быть царем, Россия – не монархия. Его дочери не станут преемницами главы государства в Кремле. Г-н Путин – избранный народом президент, политическая система которого уничтожила легитимность выборов как инструмента мирного перехода власти. Его партия «Единая Россия» – ценный инструмент победы на выборах путем манипуляций, но в отличие от Китайской компартии у нее нет независимости и идейного каркаса, необходимых для обеспечения преемственности власти.
Лишенные планов на будущее, российские элиты поддаются искушению поверить в теорию заговора или в апокалиптические пророчества. Как посетовал Александр Проханов, писатель и выразитель интересов имперских националистов России, элиты знают, что если они попытаются осуществить Перестройку II, то потерпят очередную неудачу. Лучше, писал он, спровоцировать еще одну мировую войну, чем пытаться расстроить планы Путина.
Читая книгу г-на Павловского, понимаешь, что в западной аналитике сегодняшней России полностью отсутствует понимание этой ментальности «конца света», имеющая место среди политической и интеллектуальной элит в окружении Путина. С точки зрения Павловского, опыт катастрофического распада Советского Союза, а не геополитические интересы или ценности, – ключ к пониманию стратегического поведения России и внутренней логики путинского режима.
В Кремле сегодня правят бал не просто люди, пережившие переходный период после развала СССР, но и специалисты по выживанию в экстремальных условиях – люди, готовящиеся к худшему сценарию, считающие, что следующая катастрофа поджидает за углом. Они наживают политический капитал на кризисах и имеют нездоровое пристрастие к чрезвычайным ситуациям и политике без правил.
Этот сложный и непредсказуемый контекст, а не только причуды или фантазии Путина, служит ключом к пониманию современной политики России.
