Ряд явлений и несколько событий последнего времени заставляют меня поставить перед собой и читателем вопрос об одном из главных корней наших проблем — нашей неспособностью преодолеть наследие страшного для России XХ века.
Прошло очередное празднование годовщины Великой Победы — почти единственного эпизода прошлого века, которыми страна и народ могут безоговорочно гордиться. Прошла и странноватая, похожая то ли на злую шутку, то ли на тонкую PR-кампанию дискуссия о том, развешивать ли в Москве портреты Сталина. Страна наконец полностью и безоговорочно признала Катынь, проявила благородство и сочувствие к польскому горю.
Но пока Россия не может найти в себе силы признать, что вся она — большая Катынь, усеянная по большей части безымянными могилами миллионов жертв режима, правившего в ней на протяжении большей части прошлого века.
Но пока она не может найти в себе силы признать, что вся Россия — большая Катынь, усеянная по большей части безымянными могилами миллионов жертв режима, правившего в ней на протяжении большей части прошлого века. Им во многом изведено естественное для народа и человека чувство патриотизма. Страна не относилась к народу, как к своему. А народ видел от нее по большей части подавление, нищету и смерть. И относится соответственно.
В этом была, конечно же, важнейшая причина самораспада СССР, который наследовал «большой России» — Российской империи.
В этом — с годами убежден все больше, одна из важнейших причин нынешнего распада общественной морали, повального воровства. Подспудно, но часть и явно, элита презирает народ. Народ — элиту. Да и элите и народу себя особенно не за что уважать. Разумеется, в России есть немало достойных людей. Я и, наверное, каждый знают хотя бы нескольких таких человек. Но не они определяют лицо нации. И их становится все меньше. Одни плюют и становятся как все, других оттесняют. Третьи уходят в сторону или уезжают.
Можно раскалывать корни такого отношения в тысячелетиях истории. Это делать нужно.
Но в данной заметке я сосредоточусь только на одном — наследии советского социализма. Он же — сталинизм.
За последний год сталинизм осудили и президент, и премьер-министр.
Потом нельзя будет обижать ветеранов хрущевской и брежневской эр, ветеранов лихих девяностых и последовавшей эпохи повальной коррупции.
И все же мы не можем решиться полностью отказаться от его наследия, покаяться в совершенных нами, нашими предками надругательствах над собой, своим народом. Говорят, что нельзя обижать ветеранов. Трусливый и интеллектуально несостоятельный аргумент. Означающий, что нам никогда нельзя будет честно взглянуть на нашу историю, потому что потом нельзя будет обижать ветеранов хрущевской и брежневской эр, ветеранов лихих девяностых и последовавшей эпохи повальной коррупции.
Говорят: нельзя давать пищу заграничным русофобским настроениям. Но они объективны, существуют помимо наших действий или бездействия. Россия — большая страна со сложной историей. Вокруг нее немало стран и народов, пострадавших от нее. И пытающихся лечить свои исторические комплексы за ее счет. А антироссийские настроения сильны в том числе и потому, что мы сами не можем расстаться с худшим в нашей истории.
Не поклонившись жертвам сталинизма, не признав вину своей страны перед ними, мы остаемся наследниками только другой части нашего народа — их палачей, охранников, стукачей, тех, кто вполне добровольно раскулачивал, уничтожал храмы. Потом и они часто становились жертвами.
Историки спорят о конкретных цифрах жертв советского режима — многих миллионах или даже десятках миллионов. Но для меня одно неоспоримо. Советский сталинский режим уничтожал по большей части лучших — самых ярких, трудолюбивых, свободных.
Мы с горечью вспоминаем о том, что большинство российских семей, семей жителей других стран, образовавшихся в результате распада СССР, потеряло близких в годы Великой Отечественной. Но ведь не меньшее количество семей потеряло во время Гражданской войны, коллективизации, которую, как писал сам Сталин, затеяли в первую очередь для уничтожения крестьянства, голодоморов, нескольких волн репрессий.
Для возвращения самоуважения, а для этого — для преодоления наследия проклятого двадцатого века — нужна не только реабилитация жертв режима, но и признание нашей вины перед ними. И предоставление им по крайней мере таких же прав, как труженикам тыла, а может быть, и ветеранам войны. Они не воевали, потому что не могли, — сидели в лагерях. Добывая уголь, руду, валя лес, строя дороги, они ковали оружие Победы.
Может быть, самое простое — страна должна быть усыпана памятниками жертвам советского сталинизма. И рядом с памятниками погибшим солдатам должны быть поставлены кресты или иные обелиски нашим соотечественникам, павшим от рук этого режима. Можно было бы поднять вокруг этого не новые комсомолы или пионерии, а истинно патриотическое молодежное движение, которое бы искало имена этих наших сограждан и возвращало их нам, чтобы они были высечены на этих обелисках. Это могло бы стать и движением, объединяющим народы бывшего СССР. Объединяющее нас с нашими бывшими невольными социалистическими солагерниками. Ведь режим уничтожал лучших у всех народов — и русских, и украинцев, и грузин, и казахов, и эстонцев, и татар, и евреев, и венгров, и поляков, и чехов. Среди палачей были тоже все.
А улицы русских провинциальных городов должны носить имена не только Ленина или уж совсем фантасмагорически повсеместных Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Но лучших сынов и дочерей нашего народа, уничтоженных нами в XX веке.
Ну а потом может быть сделан и следующий шаг — возвращение нам имен миллионов забытых героев Второй Отечественной — она же Империалистическая, или Вторая мировая война.
Конечно, не должно быть зачеркнуто и то лучшее, что было в прошлом веке. Имена Королева, Жукова, Пастернака, Твардовского, Солженицына, Сахарова, других менее именитых русских, служивших стране и народу. Но тот век, безусловно, был катастрофой для России. От нее пора оправляться, через нее переступать. Если кто захочет по-прежнему прославлять имя Сталина — пусть прославляет. За то, что режим, ассоциируемый с ним, нас уничтожал, ломал. Но не извел до конца. Эти заметки — не призыв к возвращению в прошлое. А призыв к тому, чтобы, покончив с ним, вернуть себе лучшее в нем. И, наконец, иметь возможность с чистой совестью и главное — с самоуважением — смотреть в будущее.
