На этой неделе в руководстве НАТО — смена караула. Пост генерального секретаря займет бывший премьер-министр Норвегии Йенс Столтенберг. Андерс Фог Расмуссен, экс-премьер Дании, покидает должность. Подводя в интервью итог пятилетнему служению на благо Североатлантического блока, он назвал Россию главным разочарованием. В Москве, вероятно, могли бы сказать то же самое о датчанине, который в основном вызывал раздражение своими высказываниями, но это было бы преувеличением его значимости.
Генсек НАТО — не тот человек, который определяет курс. Это координатор-управленец, бюрократ высокого уровня. Конечно, личность накладывает отпечаток на характер деятельности, и генсек нередко подчеркивает дух времени.
Например, обволакивающий, по-романски велеречивый, но на деле весьма жесткий и целеустремленный испанец Хавьер Солана был наглядным олицетворением важного периода в истории блока. Тогда под разговоры о принципиально иной, неконфронтационной, сущности организации НАТО приступила к масштабной экспансии на восток и инициировала первую в истории альянса войну (Югославия). Ярко соответствовал определенной эпохе в истории НАТО преемник Соланы лорд Джордж Робертсон — неспешный и рассудительный шотландец. В годы его нахождения в должности Североатлантический блок как раз переваривал рывок конца 1990-х, нуждался в адаптации к новому самоощущению и избегал резких движений. Именно на тот период пришлась максимальная разрядка с Россией, казалось, что Москва смирилась с ведущей ролью НАТО в сфере европейской и международной безопасности.
При решительном голландце Яапе де Хооп Схеффере началась вторая волна активного расширения — ряды НАТО увеличились с 19 до 28 членов, впервые предметно зашла речь о распространении на Украину и Грузию, но потом случилась российско-грузинская война, и пыл пришлось охладить. Расмуссен предполагался как генсек эпохи очередной адаптации — новые вызовы, новая миссия. С этим не получилось, зато разворот обратно удался на славу. На долю датчанина, несгибаемого атлантиста (он был, например, среди самых яростных сторонников вторжения в Ирак в 2003 году), выпало возвращение «старой доброй» миссии — сдерживание России и обеспечение коллективной обороны союзников. Расмуссен — человек яркий вплоть до экстравагантности, острый на язык, так что под занавес секретарства он смог всласть повысказываться в отношении Москвы.
Йенс Столтенберг куда спокойнее, ему больше, чем датскому коллеге, подходит определение «характер нордический». В бытность премьером Норвегии он вполне успешно находил общий язык с Россией, что, впрочем, не обязательно проявится в новой должности.
На первый взгляд, все понятно. Последний саммит в Уэльсе был процентов на 80 посвящен ситуации вокруг Украины и противодействию России. Многие комментаторы, включая бывших высокопоставленных политиков, дипломатов и военных, сходятся в одном. НАТО следует отказаться от двусмысленностей и экивоков, подтвердить, что она остается военным альянсом, гарантирует безопасность всем странам-членам, а вот брать на себя какую-либо ответственность за прочие государства не обязан и не станет. Ну и Россия, конечно, не является никаким стратегическим партнером, а если еще и не несет прямой и непосредственной угрозы, то близко подошла к этому состоянию.
Картина для НАТО знакомая и привычная. Означает ли это, что блок обретет теперь внутреннюю гармонию? Не похоже.
Например, обволакивающий, по-романски велеречивый, но на деле весьма жесткий и целеустремленный испанец Хавьер Солана был наглядным олицетворением важного периода в истории блока. Тогда под разговоры о принципиально иной, неконфронтационной, сущности организации НАТО приступила к масштабной экспансии на восток и инициировала первую в истории альянса войну (Югославия). Ярко соответствовал определенной эпохе в истории НАТО преемник Соланы лорд Джордж Робертсон — неспешный и рассудительный шотландец. В годы его нахождения в должности Североатлантический блок как раз переваривал рывок конца 1990-х, нуждался в адаптации к новому самоощущению и избегал резких движений. Именно на тот период пришлась максимальная разрядка с Россией, казалось, что Москва смирилась с ведущей ролью НАТО в сфере европейской и международной безопасности.
При решительном голландце Яапе де Хооп Схеффере началась вторая волна активного расширения — ряды НАТО увеличились с 19 до 28 членов, впервые предметно зашла речь о распространении на Украину и Грузию, но потом случилась российско-грузинская война, и пыл пришлось охладить. Расмуссен предполагался как генсек эпохи очередной адаптации — новые вызовы, новая миссия. С этим не получилось, зато разворот обратно удался на славу. На долю датчанина, несгибаемого атлантиста (он был, например, среди самых яростных сторонников вторжения в Ирак в 2003 году), выпало возвращение «старой доброй» миссии — сдерживание России и обеспечение коллективной обороны союзников. Расмуссен — человек яркий вплоть до экстравагантности, острый на язык, так что под занавес секретарства он смог всласть повысказываться в отношении Москвы.
Йенс Столтенберг куда спокойнее, ему больше, чем датскому коллеге, подходит определение «характер нордический». В бытность премьером Норвегии он вполне успешно находил общий язык с Россией, что, впрочем, не обязательно проявится в новой должности.
На первый взгляд, все понятно. Последний саммит в Уэльсе был процентов на 80 посвящен ситуации вокруг Украины и противодействию России. Многие комментаторы, включая бывших высокопоставленных политиков, дипломатов и военных, сходятся в одном. НАТО следует отказаться от двусмысленностей и экивоков, подтвердить, что она остается военным альянсом, гарантирует безопасность всем странам-членам, а вот брать на себя какую-либо ответственность за прочие государства не обязан и не станет. Ну и Россия, конечно, не является никаким стратегическим партнером, а если еще и не несет прямой и непосредственной угрозы, то близко подошла к этому состоянию.
Картина для НАТО знакомая и привычная. Означает ли это, что блок обретет теперь внутреннюю гармонию? Не похоже.
Во-первых, главная проблема альянса — острый дисбаланс между берегами Атлантики в том, что касается распределения материального и финансового бремени, по-прежнему не решается. Хотя Америка, на долю которой приходится почти три четверти всех расходов, давно взывает к совести европейцев, наращивать траты никто не готов.
Во-вторых, несмотря на интенсивную психотерапию, соседи России, прежде всего балтийские страны, продолжают испытывать чувство глубокого недоверия к партнерам, опасаясь, что их, как уже бывало в относительно недавней истории, бросят в решающий момент. Заверения Западной Европы, которая очень не хочет наращиванием активности спровоцировать Москву на ответ, звучат не слишком внушительно. И даже американские обещания не очень убеждают, учитывая, что Барак Обама все время пытается компенсировать грозной риторикой довольно скромные действия. История с «красными линиями», которыми Обама пугал сирийского президента Башара Асада, а потом фактически их аннулировал, эхом отдается на востоке Европе.
Наконец, сколь успешно ни продвигалась бы демонизация России, куда более взрывоопасным и непредсказуемым остается Ближний Восток. И ему Америка и Европа неизбежно будут уделять больше внимания, тем более что настоящего ответа на тамошнее развитие событий по-прежнему нет. А его отсутствие заставляет реагировать при помощи очередных военных экспедиций с неясной целью.
Йенсу Столтенбергу предстоит, подтверждая приоритетность «русской угрозы», в реальности начинать заново попытки найти современную объединяющую идею. Спокойный прагматик, каковым является бывший норвежский премьер, — подходящий типаж для решения такой задачи. Однако условие это необходимое, но совсем недостаточное.
