В день, когда в парламенте Греции голосовали за драконовские бюджетные сокращения, призванные спасти страну от банкротства, основные новостные каналы в США с утра вели прямую трансляцию из Афин. Кадры беспорядков на улицах греческой столицы перемежались прямыми включениями политиков и финансистов со всего мира, которые обсуждали возможные последствия дефолта. Но при этом только процентов тридцать комментировали вероятный дефолт Греции, остальные семьдесят говорили о возможном дефолте Соединенных Штатов, до которого на тот момент оставалось чуть более месяца.
Еще недавно едва ли кому-то пришло бы в голову сопоставлять экономическую ситуацию в одной из наименее развитых стран Евросоюза и в самой мощной державе планеты. Но нынешнее совпадение еще раз напомнило, насколько все зыбко и запутанно в современном мире.
Параллель стала еще более выпуклой к полудню: как раз в тот момент, когда греческий парламент принял злосчастный билль, президент Барак Обама начал в Белом доме специально созванную пресс-конференцию, посвященную тупику на переговорах с республиканцами в конгрессе о выходе из бюджетного кризиса.
Автору этих строк никогда не доводилось ощущать в Вашингтоне ту степень уныния и пессимизма, которая чувствуется в эти дни. Движущая сила разочарования, конечно, кроется в экономике: восстановление после рецессии идет медленно, огромные денежные вливания для стимулирования роста в 2009 году, по общему мнению, не дали результатов, на которые рассчитывали. Больше всего тревожит почти 10-процентная безработица — 14 миллионов человек. Для Европы с ее по-прежнему щедрой социальной системой это норма. Но американцы, привыкшие полагаться на себя и зарабатывать сами, чувствуют крайний дискомфорт из-за отсутствия прогресса с занятостью. 91% населения считает, что экономика страны находится в плохом или посредственном состоянии, цифра не меняется с 2008 года, когда настроения и ожидания резко рухнули. 61% считает, что через год ничего с экономикой не изменится к лучшему. Правда, когда граждан спрашивают о личном, оптимизма больше: 56% рассчитывают на улучшение собственного благосостояния.
На этом невеселом фоне разворачивается «битва за потолок». В мае Соединенные Штаты достигли этого самого потолка — лимита разрешенного государственного долга, который составляет на данный момент $14,3 триллиона (чуть меньше, чем ВВП США). Подобный лимит устанавливают с начала ХХ века и поднимали его неоднократно — только за 2000-е годы это делали 10 раз. Но теперь вполне рутинная техническая процедура вылилась в полномасштабный политический кризис, поскольку, придя в конгресс в январе, новое республиканское большинство сразу заявило, что готово положить конец самоубийственной финансовой политике Обамы любой ценой.
Необходимость бороться с дефицитом не оспаривает никто. Сам Обама предлагает снизить его на 4 триллиона за 12 лет. Клинч возник из-за идеологии — за счет чего это делать. Президент и демократы намерены сделать упор на налоговую политику, в частности, на отмену или сокращение налоговых льгот для наиболее состоятельных категорий. Республиканцы требуют резкого сокращения бюджетных расходов, включая социальные, и урезания правительственных функций. В результате уже несколько недель переговоры ни к чему не приводят, а позиции только ужесточаются.
Все примерно отдают себе отчет в том, что будет означать технический дефолт США, который произойдет 2 августа, если договоренности о повышении потолка не случится. Концом света это не станет, но неспособность обслуживать долг повлечет за собой обвал кредитных рейтингов, удорожание новых заимствований, волну нестабильности на рынках, угрозу восстановлению мировой экономики.
Иными словами, все проблемы сохранятся, только в гораздо более острой форме. И все, конечно, рассчитывают, что у американского истеблишмента хватит здравого смысла, чтобы выйти из этой ситуации без потрясений.
Однако широко распространенный пессимизм связан как раз с тем, что публика и специалисты, наблюдающие за тенденциями в американской политике, отмечают растущую поляризацию и отчуждение правящих партий. Как заметил на днях обозреватель The Washington Post, налицо конфликт реакционеров и радикалов, причем к первой категории относятся, как ни странно, наиболее упорные демократы-либералы, а ко второй — самые яростные консерваторы. Первые настаивают на возвращении к добрым старым социальным временам середины XX века, хотя сегодня по объективным показателям государство просто не может позволить себе расширение обязательств. Вторые одержимы дальнейшим сокращением налогов, но и это нереально в нынешних условиях.
Проблемой являются не сами по себе заявляемые позиции, а явная неготовность идти на компромиссы. Причем чем дольше это продолжается, тем больше экономический вопрос приобретает опасное измерение: отступление будет выглядеть как слабость, а Обаме, который и так все время вынужден доказывать, что он боец, это в предвыборный период крайне некстати.
Именно ощущение бесплодного противостояния и является источником наибольшего уныния.
На исходе правления Джорджа Буша-младшего общественная атмосфера тоже была весьма мрачной, более 80% американцев считали, что страна идет не туда. Однако тогда была и надежда на перемены: Буш уходит, а те, кто придет на смену, в любом случае лучше. Сейчас этого не заметно.
В Обаме многие разочаровались: рейтинг доверия и недоверия к нему равны — по 48%. Но и альтернативы нет. Республиканцы пока не выдвинули кандидата, который сразу подавал бы надежды. Последнее выдвижение — элегантная дама из конгресса Мишель Бахман — представляет радикальное «Движение чаепития» и является чуть более умеренной и продвинутой версией Сары Пэйлин. Известный комментатор Дэвид Брукс написал в The New York Times, что республиканцы перестали быть нормальной партией, а попали под воздействие группы, для которой политика — скорее психологический протест, чем практическая альтернатива власти.
Умеренных республиканцев беспокоит и растущий в рядах их соратников изоляционистский настрой. 55% считают, что Америке стоит заняться прежде всего собой. Большинство вероятных кандидатов от Республиканской партии склоняются к необходимости ухода из очагов конфликтов наподобие Афганистана. Бывший губернатор Миннесоты Том Поленти, который также считается возможным кандидатом, недавно даже обвинил своих соперников в безразличии к международным позициям Америки и непонимании, что в глобальном мире страна не может позволить себе самоустранение. Сенаторы Джон Маккейн и Джим Керри, представляющие обе партии, объединили усилия, пытаясь преодолеть скептический настрой и доказать важность американской активности на Ближнем Востоке. Однако особого отклика это не находит.
Как сказал мне один американский знакомый, с нацией что-то происходит. Как правило, президенту не составляло никакого труда получить поддержку граждан, когда надо кого-то бомбить. Но Ливия, хотя там не погибло ни одного американца, не вызывает вообще никакого энтузиазма. Другой собеседник добавляет: «О какой сопричастности народа воюющей армии можно говорить, если треть контингента в Афганистане — какие-то коммерческие контрактники, которым война отдается на аутсорсинг?»
Америке совершенно не свойственны упадочнические настроения, поэтому нынешнее состояние умов вызывает оторопь. Проблему потолка, скорее всего, конечно, решат, но глубокого раскола в американской элите это не устранит.
После двух десятилетий безусловного мирового доминирования страна исчерпала прежние подходы. Она явно находится на распутье и ждет консолидации на какой-то основе.
Но как раз этой основы не видно.
