25 лет назад, 19 ноября 1985 года, в Женеве состоялась первая встреча генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева и президента США Рональда Рейгана. Она не дала конкретных результатов, но именно с этого момента можно вести отсчет советской внешнеполитической перестройки, которая привела к концу холодной войны, идеологического противостояния и – в значительной степени – самого СССР.
Оглядываясь на четверть века, минувшую с тех пор, больше всего поражаешься, как ни странно, не очевидному масштабу перемен, а тому, как, на самом деле, инерционно политическое сознание и насколько мало изменилась российско-американская повестка дня. Правда, она как будто бы перевернулась – стороны поменялись местами.
В середине 1980-х Советский Союз обладал существенным преимуществом в обычных вооруженных силах в Европе, что вызывало постоянную нервозность Соединенных Штатов и НАТО, которые стремились компенсировать отставание ядерным компонентом. Москва, напротив, чувствуя себя уверенно в неядерной составляющей, охотно выступала с громкими инициативами по сокращению ядерных вооружений. Это происходило еще до Горбачева, при нем же приняло форму инициативы 1986 года о полном уничтожении ядерного оружия к 2000 году. (Ее подробно обсуждали на следующей встрече с Рейганом в Рейкьявике осенью 1986-го, где, как считается, стороны вплотную подошли к договоренности, которая сорвалась в последний момент.) СССР при этом с первой половины 1980-х испытывал нарастающие экономические трудности, что стимулировало желание оптимизировать расходы, в том числе и за счет торможения гонки вооружений.
Камнем преткновения и в Женеве, и в Рейкьявике служил проект американской Стратегической оборонной инициативы – создания универсального противоракетного щита, который, по замыслу Рейгана, должен был положить конец ядерной угрозе.
Прошло 25 лет. Проект противоракетной обороны США – продолжение рейгановской СОИ – по-прежнему в центре дискуссий об отношениях России и Америки, и опять непонятно, чего в ней больше – политического блефа или реальных намерений. Снова и снова обсуждается сокращение ядерных зарядов и их носителей, но теперь все наоборот. Тотальным превосходством по обычным вооружениям обладают Соединенные Штаты, что дает им возможность находиться в первых рядах сторонников «безъядерного мира» — флаг Михаила Горбачева подхватил Барак Обама. Россия, напротив, теперь видит в ядерном потенциале гарантию своего суверенитета и статуса на международной арене, полагаться на обычные силы в их нынешнем состоянии рискованно. Так что красивые лозунги Вашингтона насчет движения к миру, свободному от ядерного оружия, в Москве находят разве что вежливую формальную поддержку, но никак не энтузиазм.
Однако глубокие экономические проблемы, с которыми сталкиваются США, заставляют их всерьез рассматривать планы сокращения оборонного бюджета и военного присутствия за рубежом. Не исключено, что необходимость экономии средств вернет к идее о том, что ядерное оружие является наиболее эффективным средством сдерживания и достижения политических целей в условиях сокращения расходов, так что с уходом Обамы безъядерная риторика постепенно сойдет на нет.
Как мы видим, круг проблем тот же. Правда, изменилось главное. Четверть века назад к переговорам в Женеве, а потом в Рейкьявике было приковано внимание всего мира. Отношения между Москвой и Вашингтоном составляли стержень международной политики, поведение остальных значимых стран в основном определялась тем, как складывался диалог двух сверхдержав. Не говоря уже о том, что в те времена многие жители Земли действительно боялись ядерной войны, и разговоры о сокращении ее угрозы воспринимались не как политическая болтовня, а как залог стабильности.
Сегодня, хотя Россия и США по-прежнему ядерные гиганты, их маневры вокруг договора СНВ, ПРО, проблем стратегической стабильности больше интересуют специалистов, да и то далеко не во всех странах. Угроза ядерного столкновения сверхдержав не воспринимается как реалистичная. А то, на сколько процентов они договорятся сократить свои арсеналы, волнует общественность далеко не в первую очередь. И самое главное: эти две страны уже не управляют миром.
Распад СССР положил конец претензиям Кремля на глобальное господство, но он же сыграл злую шутку с Америкой. В начале 1990-х годов на Западе все очень радовались «мирному дивиденду», то есть возможности перестать тратить огромные средства на противостояние советскому блоку и направить их на другие цели. Но спустя полтора десятилетия лидер западного мира оказался едва ли не в долговой яме, среди прочего и по той причине, что раздул свои военные расходы до беспрецедентного уровня. Причем происходило это исключительно по политическим причинам – противника, сопоставимого с Советским Союзом, наличие которого оправдало бы подобный взлет трат, не появилось. Накачивание военных мускулов требовалось для того, чтобы соответствовать миссии глобального управления, которую Вашингтон сам на себя возложил и с которой не справился.
Главная угроза безопасности Америки – это не Аль-Каида и не Китай, а размер государственного долга.
В результате один парадокс следует за другим. С одной стороны, Америка наглядно убедилась в «бессилии силы». Самая могучая военная держава в истории (США) не способна одержать победу над одной из наиболее отсталых стран мира (Афганистан). С другой – несколько месяцев назад начальник Объединенного комитета начальников штабов адмирал Маллен открыто признал: главная угроза безопасности Америки – это не Аль-Каида и не Китай, а размер государственного долга. То, что это звучит из уст высокопоставленного военного, а они-то как раз обычно доказывают, что денег жалеть нельзя, удивительно, но крайне симптоматично.
Несмотря на все кардинальные перемены на международной арене, российско-американские отношения предельно инерционны. Отчасти это объяснимо – их материально-технической базой является ядерное сдерживание. Оно никуда не денется, пока стороны обладают такими арсеналами, а отказаться от арсеналов – значит рисковать (особенно в российском случае) резким снижением статуса в мире и повышением рисков безопасности… Получается замкнутый круг, хотя изначальная цель, ради которой все эти арсеналы накапливались, давно уже неактуальна.
Сознание правящих классов также меняется очень медленно. Россия по-прежнему ментально готовится воевать с НАТО, хотя альянс сам пребывает в состоянии глубокого замешательства, а истинная шкала угроз меняется на глазах. В Америке любая попытка поставить под сомнение привычную идейно-политическую парадигму (даже такая скромная, как та, что предпринял Обама), вызывает мощное сопротивление. С возвращением республиканцев стоит ждать очередной волны пафосной риторики об американском лидерстве и моральном преимуществе. Впрочем, отчего-то кажется, что и это уже ненадолго. Реальность XXI века заставит даже самых зашоренных консерваторов пересматривать систему приоритетов, чтобы реагировать на совершенно новые вызовы. И тогда Россия и Америка, наконец, смогут посмотреть друг на друга сквозь другие линзы.
