20 лет назад, 2 августа 1990 года, иракские войска вошли на территорию Кувейта, в течение двух дней страна была оккупирована и присоединена к Ираку.
Саддам Хусейн— одна из наиболее знаковых фигур переходного периода после эры идеологической конфронтации, и его судьба— отражение парадоксов конца XX— начала XXI веков. Как ни странно, у Хусейна были основания полагать, что аннексия Кувейта сойдет ему с рук. Совсем недавно, в 1988-м, закончилась кровопролитная война с Ираном, в которой чуть ли не весь мир явно или тайно был на стороне Багдада.
Исламская революция в Иране в 1979 году, которая смела не только проамериканский шахский режим, но и привычный тип государственности, шокировала практически всех. Подъем исламского самосознания в его шиитском варианте, да еще и в сочетании с персидским национализмом, перепугал и Соединенные Штаты, и СССР, и арабский мир.
Поэтому, когда осенью 1980 года между Багдадом и Тегераном вспыхнул конфликт из-за спорных территорий, все восприняли эту войну как возможность иракскими руками нанести максимальный урон Исламской Республике Иран. Саддам, кстати, потом неоднократно упрекал американцев и Запад в том, что за «реки крови», пролитые иракцами в борьбе с Тегераном, они отплатили черной неблагодарностью.
Агрессия против Кувейта тоже отчасти была следствием ирано-иракского противостояния. Багдад, получавший обильную финансовую помощь богатых арабских стран, по окончании войны, которая не принесла никому явной победы, оказался в долгах, в частности, задолженность Кувейту превышала $14 млрд. Хусейн решил закрыть вопрос по-сталински: нет страны— нет долга.
Довольно широко распространена точка зрения, что Саддама на вторжение якобы спровоцировали американцы, дабы, воспользовавшись этим поводом, резко расширить свое военное присутствие на Ближнем Востоке. В доказательство приводится беседа Саддама Хусейна с американским послом Эприл Глэспи, которая за неделю до вторжения заверила иракского вождя, что США не собираются занимать чью-то сторону в иракско-кувейтском конфликте.
Впрочем, при внимательном прочтении доступных стенограмм разговора понятно, что Хусейн к тому времени уже принял решение, а слова дипломата не выходят за рамки обычных штампов, к тому же, она явно не имеет в виду военную акцию Багдада.
Вторжение в Кувейт оказалось для Саддама Хусейна роковым шагом, который спустя 16 лет привел его на виселицу. Саддам явно недооценил масштаб перемен, случившихся к тому времени на мировой арене.
Как бы то ни было, вторжение в Кувейт оказалось для Саддама Хусейна роковым шагом, который спустя 16 лет привел его на виселицу. Саддам явно недооценил масштаб перемен, случившихся к тому времени на мировой арене. Если бы вторжение случилось несколькими годами ранее, ни о каком единстве в СБ ООН и речи быть не могло. Советский Союз не дал бы в обиду надежного партнера, ведь Хусейн якобы строил в Ираке социализм.
Однако к 1990 году ситуация изменилась, и генсек-идеалист Михаил Горбачев действительно верил в общечеловеческие ценности больше, чем в идеологию или геополитические резоны. К тому же Советский Союз к тому времени уже начал свободное падение, и сотрудничество с Вашингтоном становилось еще и залогом экономического выживания.
С другой стороны, США примерялись к настоящему мировому доминированию и терпеть самоуправство зарвавшегося царька не собирались. Тем более что наказание Ирака могло стать наглядным уроком на будущее всем остальным. Само собой, в поддержку операции выступали такие союзники Соединенных Штатов, как Саудовская Аравия, Катар, Объединенные Арабские Эмираты, поскольку они опасались, что аппетит придет к иракскому вождю во время еды.
Операция «Буря в пустыне» стала проявлением беспрецедентного единства мирового сообщества во имя наказания агрессора— военная операция против суверенного государства была санкционирована Советом Безопасности ООН и имела совершенно легитимный статус. Казалось, что теперь-то наступает по-настоящему новая эпоха мировой политики: закон и справедливость на основе согласия добропорядочных наций.
Получилось все иначе. Кувейт освободили, но довести дело до конца США не решились— смена власти в Багдаде случилась только через 12 лет в совершенно другой исторической ситуации. Даже ослабленный войной и санкциями Ирак оставался важным противовесом Ирану. Этого противовеса не стало, когда Саддама свергли в 2003 году. Вообще, оглядываясь назад, трудно не прийти к выводу, что главным получателем выгоды от событий после 1990 года был именно Тегеран— его региональное влияние резко расширилось, а статус на международной арене повысился.
Применение силы против суверенных государств, которое в случае с «Бурей в пустыне» было основано на международных процедурах, постепенно трансформировалось в произвольные действия наиболее мощных в военном отношении держав. Апофеозом стала вторая война в Заливе, которую начали в обход мнения не только СБ ООН, но даже НАТО. Кампания 2003 года стала пиком американского доминирования в мировой политике и началом его заката.
Саддама Хусейна погубила самонадеянность, которая в условиях абсолютной власти неизбежно перерождается в неадекватное восприятие реальности.
Саддама Хусейна погубила самонадеянность, которая в условиях абсолютной власти неизбежно перерождается в неадекватное восприятие реальности. Та же абсолютная власть, только в мировом масштабе, сыграла злую шутку и с его противниками— после холодной войны Америка столкнулась с тем, что даже несопоставимое силовое превосходство над остальными не гарантирует успеха.
Спустя 20 лет после вторжения в Кувейт Ближний Восток гораздо менее управляем, чем тогда. А главное— способность крупных игроков навязывать свою волю другим резко уменьшилась. Механизмы согласованных действий едва работают, в том числе и потому, что больше не существует четкого баланса сил и интересов. А гегемонии так и не получилось. Это открывает гораздо больше возможностей новым «саддамам», которые ведут себя все более свободно, не опасаясь противодействия со стороны «больших». Хусейн умер, но дело его живет.
| Gzt.Ru
