Россия не оказалась в международной изоляции, как предрекали многие комментаторы. Большую роль, конечно, сыграл мировой финансовый кризис. Банкротство Lehman Brothers и обвал рынков заставили надолго забыть обо всем остальном.
Вероятно, главное политическое следствие кризиса – поражение Джона Маккейна на президентских выборах в США. Стань он хозяином Белого дома, мировая атмосфера, да и интерес Вашингтона к Грузии были бы иными.
Но рискну предположить, что даже без кризиса сценарий отношений Москвы и западных столиц все равно был бы схожим. По объективным причинам.
Одной из причин того, что на постсоветском пространстве случилась война, была позиция США (официально не декларируемая, но явная), что мнение России не является препятствием для реализации Вашингтоном стратегии, которую он считает правильной.
Неспособность что-то противопоставить российским действиям, когда Москва пошла ва-банк, стала для Белого дома досадным откровением. И еще одним сигналом остальному миру, что американская гегемония не состоялась.
Даже если бы на выборах победил не Обама, любой другой президент получил бы то же незавидное наследие. То есть был бы вынужден выбирать приоритеты и соизмерять желания с реальными возможностями. «Перезагрузки», наверное, не было бы, но холодное «мирное сосуществование» – вполне возможно.
Что бы ни говорили политики и аналитики о старомодности опоры на военную силу, способность и готовность ее применить остается важнейшим фактором, определяющим позицию государства на мировой арене. «Пятидневная война» это снова показала.
Два года назад Россия проиграла сражение за симпатии мирового общественного мнения. Она не добилась политической поддержки, на которую рассчитывала, убедилась в ненадежности союзников, взвалила на себя проблемы, связанные с туманным будущим двух территорий, перечеркнула собственную морально и юридически безукоризненную позицию по непризнанию Косово, ощутила слабость собственной армии. Негативные последствия конфликта можно перечислять долго.
Но все перекрывается одним стратегическим выигрышем – Москва заставила относиться к себе серьезно.
Неприятным сюрпризом для окружающего мира стал тот факт, что когда Россия говорит о «красных линиях», оказывается, от этого не стоит отмахиваться. Например, представители западного истеблишмента, которые до кавказской войны не обращали внимания на назойливые заклинания России насчет необходимости новой системы безопасности в Европе, сейчас признают, что постановка вопроса в принципе правомерна.
«План Медведева» принимать никто не собирается, зато заметно оживились дискуссии о реформе ОБСЕ, чуть ли не общим местом в экспертных дискуссиях стала идея пригласить Россию в НАТО, причем некоторые говорят об этом не как об инструменте «приручения» Кремля, а в контексте выживания самого альянса как дееспособной организации.
Когда выяснится, что и ОБСЕ, и НАТО к новым реалиям приспособить не удается, возможно, вспомнят и про идею Дмитрия Медведева насчет новой архитектуры европейской безопасности…
После грузинской войны и экономического кризиса Россия фактически добилась того, чего хотела. Хотя слова президента в августе 2008 года о том, что Москва претендует на «сферу привилегированных интересов», вызвали тогда бурю негодования, сегодня эта сфера, по сути, признана.
У Европы и США хватает своих проблем, чтобы тратить силы и время на постсоветское пространство, а Китай на политическое влияние и не претендовал, удовлетворяясь достижением конкретных экономических целей.
«Пятидневная война» поставила своеобразную точку в прежней повестке дня. США и НАТО поняли, что освоение геополитических «трофеев», оставшихся после краха СССР, больше не может служить лейтмотивом стратегии в Евразии.
Реальные угрозы и вызовы диктуют другие приоритеты, а поиск новой миссии для НАТО невозможно бесконечно подменять механическим расширением на восток.
Россия взяла символический реванш за провалы и поражения последних 20 лет. Хотя завоеванный «приз» несопоставим с масштабами того, что потеряно раньше, психологический эффект значительный.
Москва нуждалась в психологической победе над западными оппонентами, чтобы избавиться от комплекса неполноценности – причины многих опасных метаний «нулевых». Михаил Саакашвили невольно предоставил России такую возможность.
Война вызвала всплеск паники в соседних странах и на Западе: ах, Россия берется за восстановление империи, экспансия началась. Но на деле произошло наоборот.
После первоначальной эйфории Москва трезво оценила сложившуюся ситуацию и пришла к неутешительным выводам. Получив возможность регионального лидерства, Россия убедилась, что реализовать ее очень трудно не по внешним, а по внутренним причинам.
Тактических успехов хватает, но недостаточно экономического, политического, военного и интеллектуального ресурса, чтобы воплотить в жизнь цели, которые Москва ставит перед собой и в СНГ, и на международной арене вообще.
Советский потенциал иссяк во всех смыслах – от материально-технического и организационного до идейно-политического. А неэффективность государственного аппарата тормозит процесс необходимой внутренней трансформации, хотя исчерпанность прежних моделей очевидна даже самим тормозящим.
Предложенные Дмитрием Медведевым «модернизационные альянсы» с ведущими странами едва ли помогут. Чтобы воспользоваться их плодами, нужно осознанное стремление к этому активной части общества. А как раз ее настроения, смесь апатии со смутным беспокойством, переменам не благоприятствует.
Тем более что по многим признакам в России уже стартовала закулисная «избирательная кампания», а из опыта известно, что это неподходящее время для крупных начинаний. В лучшем случае к проблемам развития вернутся, когда в очередной раз решится вопрос о власти.
При этом международные проблемы, которые привели среди прочего и к кавказской войне, не урегулированы. Общий дисбаланс системы международных отношений только усугубляется. Фокус внимания смещается в Азию, а там, среди бурно развивающихся государств, позиции России слабее, чем в Европе, хотя, на первый взгляд, кажется, что таких острых проблем, как с Западом, на Востоке нет.
Кризис базовых институтов перешел в следующую стадию – меняется поведение конкретных стран: Китая и Турции, Германии и Японии, Бразилии и Ирана. Количество игроков, с которыми надо договариваться, растет на глазах. Этот процесс будет набирать обороты, делая мировую политику все менее предсказуемой и более спонтанной.
Последствия грузинской войны столь мало интересуют сегодня ведущих мировых игроков по той причине, что с тех пор возникло слишком много новых неопределенностей. Пункт назначения неуправляемого транзита по-прежнему неизвестен.
| Gzt.Ru
