Уход с европейской политической сцены самого
колоритного дуэта – близнецов Качиньских – повсеместно воспринят с
облегчением. Упрямство и злопамятность, фирменные черты лидеров
партии «Право и справедливость», утомили всех. Брюссельские
чиновники и руководители партнеров Польши по ЕС не скрывали
раздражения тандемом, который вернул в политику Старого Света дух
его сумрачной истории.
Над карикатурными в своем консерватизме и несколько
провинциальными братьями легко иронизировать. Но важнее понять, что
стояло за феноменом Леха и Ярослава Качиньских.
Весной 2004 года, когда Польша (вместе с семью другими
посткоммунистическими странами) вступила в Европейский союз, была
достигнута цель, которая на протяжении полутора десятилетий
определяла вектор развития. Стремление к заветному членству
заставляло, отодвинув внутренние противоречия, прилагать усилия по
выполнению сложной «обязательной программы». И сколь острую
неприязнь ни испытывали бы друг к другу оппоненты – бывшие
коммунисты и те, кто яростно боролись против них под флагом
«солидарности», – все двигались в одном направлении.
После присоединения к ЕС выяснилось, что повестка дня исчерпана,
но трансформация отнюдь не закончена.
В ночь на 1 мая 2004 года Польша не стала, как по мановению
волшебной палочки, спокойной европейской провинцией. Она осталась
переходной страной с большим количеством нерешенных проблем –
экономических, политических, социальных и психологических.
Однако при отсутствии мобилизующего фактора, которым служило
страстное желание влиться в европейский клуб, продолжать реформы
оказалось намного сложнее. Противоречия, копившиеся внутри
правящего класса, вылезли наружу. Вместе с ними обнажилась и
неприглядная изнанка политического процесса, о которой старались
лишний раз не вспоминать на «светлом пути».
Звезда братьев Качиньских взошла на фоне всеобщей усталости от
серьезных усилий, предпринятых в предшествующие годы, и
разочарования в элите, которая привела Польшу в Евросоюз. Лозунг
очищения истеблишмента, с которым пришла к власти партия «Право и
справедливость», был естественной реакцией на цепь коррупционных и
политических скандалов.
Реванш взяли те, кто, с одной стороны, не успевал за
стремительными переменами и боялся их, а с другой – кому претила
моральная неразборчивость «технократов» любого толка, забывших о
провозглашенных когда-то принципах и идеалах.
Несовместимые, на первый взгляд, силы, входившие в правительство
Ярослава Качиньского, объединяло одно – стремление отгородиться от
перемен, сохранить собственную идентичность и руководствоваться ею
при определении курса. Консерваторы Качиньские искали эту
идентичность в прошлом, считая необходимым свести все исторические
счеты, прежде чем двигаться вперед. Клерикалы из партии Романа
Гертыха упирали на традиционализм и католические ценности. А
фермеры-популисты из «Самообороны» Анджея Леппера требовали
тарифной защиты для поддержки национального сельского
хозяйства.
Это была коалиция приверженцев протекционизма – в широком, а не
чисто экономическом понимании этого слова.
В концентрированном виде мировоззрение братьев Качиньских
проявилось в политике Варшавы на европейской арене. Польшу по праву
обвиняли в поведении, идущем вразрез с главным принципом
интеграции: не бередить исторические язвы ради совместного
прогресса. Откровенная германофобия, прорывавшаяся по поводу и без
повода, шокировала европейцев. За время интеграции они привыкли к
намного более цивилизованным формам выяснения отношений.
Однако членам будущих польских правительства стоит каждый раз,
отправляясь на очередную европейскую встречу, поминать строптивых
братьев добрым словом. Упрямо настаивая на своем, Качиньские
подняли статус Польши в ЕС. Они заставили крупные страны считаться
с мнением Варшавы, а заодно и вообще более внимательно относиться к
новичкам.
Уступки, на которые Евросоюзу пришлось пойти в последние
несколько месяцев (принципы голосования, процедура принятия решений
и способы их блокирования), обеспечили Польше прочные позиции на
десятилетие вперед.
Польские консерваторы уловили, возможно, сами не осознав этого,
изменение атмосферы в ЕС – смещение баланса и влияния обратно в
сторону правительств стран-членов. Эта тенденция стала очевидной
после провала Конституции, то есть попытки федерализации Европы.
Братья Качиньские навлекли на себя всеобщее неудовольствие,
довольно топорно и вызывающе отстаивая национальные интересы
Польши. Но и остальные страны, особенно крупные европейские
державы, делают то же самое, правда, в намного более изящной форме.
Бесчисленное количество уступок, на которые пришлось пойти ради
парафирования Договора о реформах (замена Конституции), – лучшее
тому свидетельство.
Кабинет Дональда Туска получит завидное наследство. Вся «грязная
работа» на европейском направлении уже выполнена. Ему же остается
пользоваться плодами чужих усилий, да еще стричь дипломатические
купоны. Ведь все издержки Туск может свалить на предшественника, а
для улучшения отношений с соседями достаточно просто
позиционировать себя как «анти-Ярослава».
Правительство «Права и справедливости» уходит в прошлое,
исполнив роль политических камикадзе. Ценой репутации братьев
Качиньских Варшава совершила прорыв к иному уровню влияния в
Европе. Но, пожалуй, еще важнее урок, который за последние два года
был преподан польской нации.
Урок заключается в том, что искать будущее в прошлом –
бессмысленно.
Не удивительно, что против Ярослава Качиньского голосовала
прежде всего молодежь: новому поколению совершенно не интересно
разбираться в том, кто был прав, а кто нет в конфликтах и спорах
многолетней давности. Тем более что скандальный опыт «Права и
справедливости» свидетельствует: неразборчивость в средствах не
становится оправданной, если она мотивирована высокоморальной
целью.
Отказав в доверии братьям Качиньским (а заодно и их одиозным
партнерам по бывшей коалиции), польское общество сделало, пожалуй,
первый полностью самостоятельный шаг к тому, чтобы стать
современным европейским государством. Гонка за членством все-таки
проходила под существенным внешним воздействием – необходимостью
выполнить критерии присоединения к ЕС. Но это голосование –
действительно собственное решение, а отказ от консервативного
реванша – осознанный выбор. Нация продемонстрировала, что она
способна не только поддаваться популизму, но и противодействовать
ему.
«Мы начали менять Польшу, но нас остановили на полпути», – с
горечью сказал премьер-министр Ярослав Качиньский.
В этом главное преимущество демократии – возможность
остановиться на полпути.
А не тогда, когда пройден уже весь путь и выясняется, что он был
ошибочным.
