Грузино-российский конфликт кардинально изменил ситуацию,
связанную с «непризнанными государствами» – Абхазией и Южной
Осетией. Давно обсуждавшийся вопрос о признании независимости этих
территорий переместился в практическую плоскость. Попытавшись
военной силой восстановить целостность страны, Тбилиси уничтожил
надежду на политическое урегулирование. И до авантюры Михаила
Саакашвили перспективы возвращения двух бывших автономий под
юрисдикцию Грузии выглядели маловероятными. Но теперь об этом нет
смысла даже рассуждать – невозможность сосуществования в одном
государстве очевидна.
Это, однако, отнюдь не свидетельствует о том, что дальнейшие
события предрешены. Есть два сценария, которые можно условно
назвать «косовский» и «кипрский». И России следует быть очень
аккуратной, делая выбор между вариантами.
С точки зрения долгосрочности и прочности урегулирования,
предпочтительна первая модель. Судя по шестому пункту плана
Медведева-Саркози (во всяком случае, в его московской редакции),
который предусматривает начало «международной дискуссии» о статусе
Абхазии и Южной Осетии, именно «косовский» сценарий Кремль в тот
момент и имел в виду.
Для его реализации необходима резолюция Совета Безопасности ООН,
которая зафиксирует новый послевоенный статус-кво и положит начало
процессу определения будущей судьбы территорий. Именно такой
документ (резолюция 1244) был принят в июне 1999 года по окончании
воздушной кампании НАТО против Югославии.
Уже тогда все прекрасно понимали, что Косово, оставленное
югославскими войсками и давно не подчинявшееся центральным органам
управления, больше не будет находиться под юрисдикцией Белграда. Но
объявить об этом официально было нельзя. Это могло вызвать
непредсказуемое развитие событий в Сербии, да и вообще означало бы
поистине разбойничье расчленение суверенного государства. Вопрос
отложили, а в резолюцию, кстати, по требованию Москвы, включили
положение, подтверждающее территориальную целостность Югославии.
Белград это, впрочем, не спасло. Но именно к тому пункту Россия и
Сербия апеллируют до сих пор, оспаривая решение об одностороннем
провозглашении независимости Косово и признание его рядом западных
стран.
Говоря о том, что Михаил Саакашвили нанес «смертельный удар»
территориальной целостности Грузии, российские руководители
констатируют реальность. Однако сейчас принять в СБ ООН документ,
не содержащий подтверждения этой территориальной целостности,
невозможно. На это не согласится не только Запад, настроенный на
защиту Тбилиси, а, скорее всего, вообще никто. Потому что одно дело
– внеправовые действия тех или иных держав, как это было в случае с
легитимацией косовского самоопределения, и совсем другое – санкция
на демонтаж суверенного государства, исходящая от высшего мирового
органа. Ни одной стране, в том числе и бесконечно далекой от
грузино-осетинских проблем, не выгодны действия подобного рода.
Но пойти на упоминание в резолюции целостности Грузии Москве
трудно по внутренним причинам. Сделано много публичных заявлений,
фактически ее отрицающих. Россия полностью взяла на себя
восстановление Южной Осетии. Дан целый ряд публичных обещаний. Да и
вообще нелегко объяснить общественному мнению, почему военная
победа автоматически не стала политической.
Требуется высшее дипломатическое искусство, чтобы добиться
формулировок, которые каждая сторона смогла бы трактовать как
успех. Если же этого не получится, и не удастся согласовать
приемлемую для всех резолюцию, возрастает вероятность «кипрского»
сценария, то есть одностороннего признания Россией Южной Осетии и
Абхазии – по образцу отношений, которые с 1974 года связывают
Турцию и признаваемую только Анкарой Турецкую республику Северного
Кипра. Подобное развитие событий создаст новые проблемы, не решив
старых.
От такого шага России положение территорий с точки зрения
международного права не изменится. Можно, правда, не без оснований
сказать, что его в последние годы только и делают, что нарушают,
причем солирует отнюдь не Москва. Но и в практическом плане
рассчитывать на улучшение ситуации не приходится. США смогли
рекрутировать несколько десятков государств (причем влиятельных) на
признание Косово. России же едва ли удастся найти хотя бы одну
страну, которая последует ее примеру. Степень поддержки действий
Москвы, точнее, ее отсутствие, наглядно проявилось в момент боевых
действий.
Одностороннее признание не выведет народы Абхазии и Южной Осетии
из изоляции, но Россия окажется под мощнейшим прессингом. Упрекнуть
Москву за позицию по Косово было невозможно – она неукоснительно
следовала международному праву, в то время как западные государства
апеллировали к целесообразности. Теперь стороны могут поменяться
местами, в результате чего российские действия утратят
последовательность и цельность.
Конечно, надо отдавать себе отчет и в том, что добиться
«косовского» результата России будет трудно, даже если резолюцию
согласуют, и все пойдет через СБ ООН. Легитимация статуса Абхазии и
Южной Осетии возможна только посредством интернационализации
процесса, Москве же (как, впрочем, и столицам непризнанных
территорий) хотелось бы решить вопрос между собой. Однако этого, к
сожалению, не получится. У России пока просто не хватает
политических ресурсов.
Решение вопроса о будущем статусе Абхазии и Южной Осетии –
длительный процесс, и к этому надо быть готовыми. В косовском
случае между фактическим отторжением территории и ее признанием
хотя бы частью международного сообщества прошло девять лет.
Северный Кипр пребывает в «подвешенном» состоянии уже 34 года.
Поспешные шаги, продиктованные желанием набрать очки внутри страны
или продемонстрировать способность России действовать без оглядки,
могут нанести серьезный ущерб. Зато кропотливая
политико-дипломатическая работа себя в конце концов окупит.
