Изоляционизм сделал Америку великой, осветив славный путь её триумфального подъёма в XIX веке. Сегодня, однако, предостережение отцов-основателей избегать вступления в сложные союзы и альянсы видится в совсем ином свете, а само слово «изоляционист» стало оскорблением.
В отсутствие ограничений на национальные амбиции за рубежом большая стратегия Америки попала в ловушку перенапряжения и показала себя попросту политически несостоятельной. Страна оказалась лицом к лицу с бесчисленным количеством проблем за своими границами, двумя десятилетиями войны на Ближнем Востоке и пандемией. Последняя провоцирует экономический спад, подобного которому не было со времён Великой депрессии. Соединённым Штатам необходимо заново открыть для себя историю изоляционизма и применить его уроки, сократив присутствие за рубежом и приведя внешние обязательства в соответствие с реальными возможностями и целями.
Да, американская исключительность с самого начала была приравнена к обязательству нации распространять свободу на все части земного шара. Ещё до основания страны страстный сторонник независимости от Великобритании Томас Пейн наставлял американских колонистов: «В наших силах начать строить мир заново». Романист Герман Мелвилл вторил: «Мы, американцы, – особый, избранный народ, Израиль нашего времени; мы несём ковчег мировых свобод».
Но с момента основания и до испано-американской войны 1898 г. большинство американцев не желали иметь ничего общего с переделом мира за счёт расширения стратегических возможностей за пределы Северной Америки. Внутри же этой североамериканской орбиты они последовательно укрепляли позиции по всему континенту, растаптывая коренных американцев, предпринимая попытки захватить Канаду, а также завладев огромной территорией Мексики в результате войны 1846–1848 гг. и купив в 1867 г. у России Аляску. И элиты, и общественность надеялись, что успех демократического эксперимента послужит примером для других народов. Однако они считали, что защита исключительной природы их собственной нации требует сдерживания внешнего мира.
Естественно, действуя в такой парадигме, США не продвинулись дальше Тихоокеанского побережья, ограничив сферу своих зарубежных амбиций международной торговлей. С самого начала американцы представляли себе союз, который охватит весь континент, но вместо того, чтобы управлять остальным миром, они бежали от него. Долгое время они придерживались принципа государственного управления, изложенного президентом Джорджем Вашингтоном в его прощальной речи 1796 г.: «В отношении иностранных государств великое для нас правило заключается в том, чтобы расширять с ними торговые отношения, но при этом иметь как можно меньше политических связей».
Изоляционизм сработал. После того, как в войне 1812 г. Британия оказалась в тупике, весь оставшийся XIX век Америка спокойно и уверенно наращивала могущество, в то время как европейские державы столь же уверенно отступали, теряя влияние в Западном полушарии. После Гражданской войны американская экономика, стимулируемая инвестициями в строительство каналов, портов, дорог и железнодорожных путей (а не только военных кораблей и колоний) буквально взлетела. Между 1865 и 1898 гг. добыча угля выросла аж на 800 процентов, а темпы строительства железных дорог увеличились на 567 процентов. К середине 1880-х гг. Соединённые Штаты превзошли Великобританию как ведущего мирового производителя промышленных товаров и стали. В отдельных случаях военно-морской флот США, как и все другие флоты, выступал в защиту интересов американских торговцев, но в целом на протяжении всего этого периода страна, независимо от того, какая партия находилась у власти, держала свои геополитические амбиции в узде. Такова история становления Америки как крупной державы.
Блистательная отстранённость
«Великое правило» Вашингтона о геополитической отстранённости показало себя настолько действенным, что американцы, по крайней мере на какое-то время, открыли для себя привлекательность внешнеполитических амбиций. В течение 1890-х гг. Соединённые Штаты построили военный флот, откликнувшись на растущие призывы к нации соизмерить своё процветание с реальным геополитическим весом. В 1898 г. Соединённые Штаты применили новые средства ведения войны, начав испано-американскую войну и добившись контроля над Кубой, Пуэрто-Рико, Гавайями, Филиппинами, Гуамом, Самоа и островами Уэйк. В 1917 г. Соединённые Штаты вступили в Первую мировую войну.
И тем не менее, несмотря на победу, одержанную в обоих конфликтах, к своим трансграничным амбициям американцы быстро остыли. Их не прельстили приобретённые в 1898 г. заморские территории, ужаснули потерянные на европейских полях сражений жизни и ресурсы. Американцы почувствовали, что перестарались, и это побудило их вернуться к прежней парадигме стратегической отстранённости.
США как бы затаились в укрытии, пока Европа и Азия полыхали, охваченные огнём фашизма и милитаризма. Только после того, как Япония напала на Пёрл-Харбор, американцы, наконец, преодолели неприятие к иностранному вмешательству и присоединились к делу союзников. Около восьмидесяти миллионов человек, включая более 400 тысяч американцев, погибли во Второй мировой, самой смертоносной войне в истории человечества. Если XIX век был звёздным часом изоляционизма, то межвоенная эпоха, несомненно, была тёмной и обманчивой.
Американцам не следует забывать об этой части истории сейчас, когда они формируют свой политический курс в мире. С каждым днём американская глобальная стратегия становится политически всё менее состоятельной. В свете более чем двух десятилетий войны на Ближнем Востоке и продолжающейся пандемии, которая угрожает экономике так, как ей не угрожало ничего со времён Великой депрессии, Соединённым Штатам пора сократить своё присутствие за пределами собственных границ. В то же время американцы должны избегать повторения ошибки, совершённой в 1930-е годы. Для такой страны, как США, опрометчивое и инстинктивное самоудаление из сегодняшнего мира было бы серьёзным просчётом.
Но перспектива разрушительного отступления всё ещё ясно виднеется на горизонте. Особенно если Соединённые Штаты не смогут преодолеть своё хроническое геополитическое перенапряжение и быстро привести внешние обязательства в соответствие с возможностями и целями. Лучший способ сделать это – выработать стратегию взвешенного отхода. Американцы должны вернуться к непреходящей мудрости отцов-основателей, утверждавших, что дистанцирование от далёких зарубежных проблем часто представляет лучшее государственное решение. Переоценка стратегических преимуществ изоляционизма – при одновременном учёте его недостатков – даёт американцам шанс найти золотую середину между тем, чтобы не делать слишком много или слишком мало.
Когда изоляционизм перестал быть благом
Своего прежнего значения слово «изоляционизм» лишилось 7 декабря 1941 г., в день, когда Япония напала на Пёрл-Харбор. Семантическая трансформация была небезосновательной. Не умея противостоять державам Оси, Соединённые Штаты в течение 1930-х гг. находились в поиске весьма обманчивого и обрёченного на провал стратегического иммунитета. Сенатор Артур Ванденберг, в прошлом убеждённый изоляционист, писал в своём дневнике после японского рейда: «Этот день положил конец изоляционизму для любого реалиста».
И сегодня многие члены внешнеполитического истеблишмента США продолжают эксплуатировать изоляционистский ярлык, чтобы оклеветать любого, кто осмелится усомниться в роли Америки как стража глобального порядка. Дипломаты и учёные одинаково обвиняли президента Дональда Трампа в неамериканском подходе за то, что он ставил под сомнение ценность национальных альянсов за рубежом и стремился вывести американские войска из Сирии и Афганистана. Палата представителей в конце 2019 г. – в редкий момент межпартийного согласия – дала язвительный отлуп Трампу, приняв 354 голосами против 60 резолюцию, осуждающую его решение вывести американские войска с севера Сирии. Покойный сенатор Джон Маккейн окрестил «чокнутыми птицами» сенатора Рэнда Пола и нескольких других политиков, осмелившихся призвать Соединённые Штаты сбросить с себя бремя внешних обязательств.
Страна не может и не должна возвращаться к стратегии геополитической отстранённости, которую она проводила в XIX веке. Экономическая взаимозависимость и глобализированные угрозы – такие, как межконтинентальные баллистические ракеты, транснациональный терроризм, пандемии, изменение климата и кибератаки, означают, что окружающие страну океаны – уже не столь надёжная защита, как раньше.
Но сейчас нация отчаянно нуждается в откровенном и открытом разговоре, при котором в полной мере учитывались бы уроки истории, касающиеся того, как безболезненно выпутаться из клубка внешних связей и проблем.
Бесконечные войны, которые Вашингтон вёл в течение долгого времени, не могли не вызвать у американского общества серьёзные вопросы – именно поэтому президент Барак Обама пытался вызволить войска из ближневосточной трясины, куда Америка сама себя затянула, и пошёл на переизбрание, призывая «сосредоточиться на национальном строительстве у себя дома». Тем не менее регион не позволил быстро уйти. В итоге Обама оставил часть американских войск в нестабильном Афганистане и направил значительный контингент в Ирак и Сирию для борьбы с «Исламским государством» (запрещено в России – прим. ред.). Затем уже Трампу пришлось иметь дело с обществом, мягко говоря, весьма уставшим от военных кампаний на Ближнем Востоке. И действительно, опрос, проведённый в 2019 г., показал: многие американцы хотят, чтобы вовлечённость США в зарубежные дела была либо значительно сокращена, либо вовсе сведена к нулю. Пандемия только усилила эти общественные настроения. Опрос от июля 2020 г., свидетельствовал: три четверти населения страны желает, чтобы американские войска покинули Афганистан и Ирак.
Так что неудивительно, что президент Трамп был столь привержен идее вывести американские войска с Ближнего Востока. «Я провожу кампанию по возвращению наших солдат домой, вот что я делаю», – объяснил он, приказав американским войскам покинуть север Сирии в конце 2019 года. Он продолжил уход, несмотря на проигрыш на выборах 2020 г., отдав в конце ноября приказ о дальнейшем сокращении американского присутствия в Афганистане и Ираке. Даже небольшая группа наиболее авторитетных представителей внешнеполитической элиты США начала отступать от интернационалистского консенсуса, впрочем, заходя иногда так далеко, что звучали даже призывы к сокращению влияния не только на Ближнем Востоке, но и в Европе и Азии. На обложке журнала Foreign Affairs, рупора американского внешнеполитического истеблишмента, недавно красовался заголовок: «Возвращайся домой, Америка?».
Важно понимать, что поворот внутрь происходит по обе стороны политических баррикад, а не только среди сторонников Трампа. Демократическая платформа 2020 г. призывала «перевернуть страницу двух десятилетий крупномасштабного военного развёртывания и незавершённых войн на Ближнем Востоке» и утверждала, что Соединённые Штаты «не должны навязывать смену режима другим странам».
Джордж Сорос, щедрый благотворитель либеральных убеждений, и Чарльз Коч, крупный филантроп-консерватор, недавно объединились, чтобы создать новый вашингтонский мозговой центр – Институт ответственного государственного управления Куинси, цель – «продвигать идеи, уводящие американскую внешнюю политику прочь от бесконечной войны». Они назвали институт в честь бывшего госсекретаря и президента Джона Куинси Адамса. В 1821 г. он открыто заявил, что США «не отправляются за границу в поисках монстров, которых нужно уничтожить».
Неспособность американских лидеров отреагировать на эти политические вызовы чревата тем, что опасное перенапряжение сил и ресурсов обернётся ещё более опасным их «недонапряжением» – именно это и произошло в 1930-е годы. И действительно, то положение, в котором сегодня оказалась Америка, пугающе напоминает ситуацию, подтолкнувшую страну к ошибочному отступлению в период 1918–1939 годов. Общественность ощущает стратегическое перенапряжение, как это было после приобретения территорий за рубежом в 1898 г. и вступления в Первую мировую войну вскоре после этого. На фоне острого экономического кризиса, вызванного распространением COVID-19, американцы куда больше хотят инвестировать в Арканзас, чем в Афганистан, параллельно претерпевая внутренний поворот, подобный тому, что произошёл в 1930-е годы. Протекционизм и политика односторонних действий снова в моде, и они продвигают самодостаточную американскую дипломатию, которая и превратила в обломки демократическую солидарность в межвоенные годы. И антилиберализм, и национализм идут маршем по Европе и Азии, точно так же было, когда Соединённые Штаты повернулись спиной к миру в 1930-х годах.
Повторяя изоляционистскую мантру «Америка прежде всего», Трамп являлся скорее симптомом, нежели причиной поворота нации внутрь себя. Он использовал народное недовольство внешней политикой: стратегическими перегибами на Ближнем Востоке, усилиями по продвижению демократии, не давшими ничего, кроме защиты союзников, которые не хотят защищать себя сами, и заключением торговых сделок, ставящих в невыгодное положение американских рабочих. Недавний опрос Центра американского прогресса – аналитического центра левого толка – показал, что либеральные интернационалисты составляют лишь 18 процентов населения, в то время как большинство выступает либо за принцип «Америка прежде всего», либо за дистанцирование США от мировых дел. Молодые избиратели гораздо меньше поддерживают традиционную интернационалистскую повестку, чем представители старшего поколения, значит, этот внутренний поворот в ближайшие годы, вероятно, будет только углубляться.
Стратегическая перестройка ориентиров, которая привела бы национальные цели в равновесие с реальными возможностями, неизбежна. Главный вопрос в том, примет ли перестройка форму постепенного продуманного выхода из большой и затратной игры или же она превратится в отступление, несущее гораздо большие риски.
Как не надо и как надо
Изоляционистское прошлое Америки не должно быть её будущим. Глобальная взаимозависимость делает невозможным и неразумным возвращение Соединённых Штатов к роли редута в Северной Америке или полушарии. Конечно, с американскими войсками, всё ещё разбросанными по сотням военных баз по всему миру, стремительное стратегическое отступление вряд ли кажется близким. Но это может быть именно то, что ждёт нас впереди, если США не опередят события и не разработают стратегию разумного сокращения расходов.
В системе представлений Соединённых Штатов изоляционизм – базовая установка; а вот амбициозный интернационализм, который мы наблюдали в течение последних восьми десятилетий – исключение. Стремление к геополитической отстранённости с самого начала стало частью американского кредо и неотъемлемой составляющей политического опыта. Изоляционистское давление вновь нарастает – и будет только усиливаться по мере того, как пандемия продолжит опустошать мировую экономику. Трамп направлял такое давление, но делал это поспешно и некомпетентно. Он был прав, развернув корабль прочь от Сирии, Афганистана и Ирака, но не имел последовательной стратегии, оставив позади себя хаос и уступив позиции противникам. Его решение сократить американское присутствие в Германии ошеломило не только союзников по НАТО, но и сам Пентагон.
Если коротко, то Трамп продемонстрировал всем, «как не надо». А вот что было бы сейчас хорошо увидеть с подачи президента Байдена, так это инициирование масштабной общественной дискуссии о том, как выработать общую стратегию, нацеленную на поиск баланса между «вовлекаться меньше» и «вовлекаться достаточно» для реализации необходимых национальных интересов. Вместо того, чтобы дискредитировать друг друга, твердолобые интернационалисты и приверженцы «возвращения домой» должны начать обсуждение, как будет выглядеть стратегия государства по ответственному и постепенному сокращению присутствия за пределами границ.
Начав эту дискуссию, прежде всего следует признать, что и изоляционизм, и интернационализм имеют как стратегические преимущества, так и стратегические недостатки. Изоляционизму Америка должна воздать должное за укрепление безопасности государства и процветание страны в течение всего XIX века, а также за помощь в противостоянии имперскому искушению после 1898 года. Но этот же изоляционизм, как мы отмечали не раз, дезориентировал нацию, ввергнув её в опасное заблуждение в период между двумя мировыми войнами. Курс на эффективный и устойчивый интернационализм Соединённые Штаты взяли уже во время холодной войны, но с тех пор интернационалистское призвание нации сильно деформировалось, что привело к явному стратегическому избытку.
Необходимая переоценка стратегических приоритетов и целей должна быть осуществлена с прицелом на фундаментальные принципы. Конечно, большинство американцев согласятся с тем, что адекватное сокращение вовлечённости должно произойти в первую очередь за счёт снижения американского влияния на периферии, а не в стратегически важных регионах Европы и Азии.
Главной ошибкой после холодной войны стало ненужное втягивание в войны на Ближнем Востоке. Но в текущих условиях отступление из Евразии перед лицом российской и китайской угроз представляло бы собой именно тот вид необдуманной чрезмерной отстранённости, которого Соединённые Штаты должны избегать. Горькую цену подобного просчёта американцы узнали, когда не сумели дать отпор Германии и Японии в межвоенный период.
Конечно, большинство американцев согласятся с тем, что в современном мире делать ставку на политику односторонности – гиблое дело. Управление международной торговлей и финансами, борьба с изменением климата, ликвидация террористических сетей, предотвращение распространения ядерного оружия, контроль за кибербезопасностью, борьба с глобальными эпидемиями – все эти важнейшие задачи требуют широкого международного сотрудничества. По мере того, как США будут отходит от роли глобального полицейского, они захотят, чтобы их партнёры и союзники также прикладывали усилия, помогая заполнять образовавшийся после ухода Америки вакуум. Необходимые партнёрские отношения укрепляются только благодаря дипломатии и командной работе. Поскольку Сенат США может действовать крайне жёстко, когда дело касается ратификации договоров, неформальные пакты и коалиции должны стать новыми скрепами американской дипломатии.
Конечно, американцы верят и в то, что мир, быстро теряющий свой либеральный фундамент, отчаянно нуждается в Соединённых Штатах, чтобы вернуть и закрепить демократические идеалы; прогрессивное течение истории может закончиться, если Америка больше не заинтересована или неспособна склонить чашу весов в правильном направлении. Однако приоритетом должна стать задача приведения в порядок политических и экономических дел дома, в Америке, а не сосредоточенность на делах за океаном «в поисках монстров, которых нужно уничтожить».
Курс на распространение демократии с помощью поддержки соответствующих идей и личного примера, а не посредством навязывания и принуждения поможет Соединённым Штатам найти золотую середину между глухим изоляционизмом и чрезмерным вовлечением в дела других. Этот средний курс потребует, чтобы американцы привыкли воспринимать мир таким, какой он есть, а не таким, каким они хотели бы его видеть. Большую часть истории американцы отгораживались от мира, который, как они опасались, навредит их демократическому эксперименту. С начала Второй мировой войны США впали в противоположную крайность, стремясь переделать мир по образу и подобию Америки. Двигаясь вперёд, Соединённым Штатам придётся иметь дело с беспорядочным и несовершенным миром, сопротивляться искушению либо отгородиться от него вновь, либо, напротив, перекроить его. Америка должна сделать шаг назад, но не отступить.
