Канцлер Германии Олаф Шольц заявил, что его страна не поставит Киеву дальнобойные крылатые ракеты «Таурус» и решение – окончательное. В противном случае есть риск втягивания Германии в войну, ибо немецкие ракеты могут быть использованы против объектов, против которых не должны быть использованы. Грозное оружие не может находиться в руках кого-либо, кроме немецкого военного персонала, который определяет цели.
Это заявление, казалось бы, ставящее все точки над “i”, прозвучало в понедельник днём. А в понедельник вечером президент Франции Эммануэль Макрон, выступая после встречи союзников по Украине, не исключил в перспективе отправки туда контингентов стран НАТО. Причина: «Мы сделаем всё возможное, чтобы Россия не смогла выиграть эту войну… Мы убеждены, что поражение России необходимо для безопасности и стабильности в Европе». Шольц на заседании тоже присутствовал. Если связать два высказывания, получится, что «Таурусы» на Украине могут-таки оказаться, но в сопровождении немецких военных.
Макрон, впрочем, известен любовью к красному словцу, а также не выражает общего мнения, тем более мнения Германии, о чём Шольц тут же напомнил. Участники парижских переговоров сообщили, что консенсуса по прямому участию в боевых действиях нет. Правда, двухлетний опыт войны показывает, что европейская позиция постепенно меняется и консенсус, начинавшийся с мер исключительно экономических, всё больше смещается в военно-политическую и даже военную сторону.
Шольц считается одним из самых осторожных европейских руководителей. Его с самого начала критиковали за колебания и медлительность с предоставлением Украине оружия. Получился парадокс: Германия на втором месте по военным поставкам Киеву после США (почти 30 млрд евро), но ходит чуть ли не в отстающих. Вклад Франции чуть ли не в 10 раз меньше, зато позиционирует она себя как лидера проукраинской коалиции. Сказывается национальная политическая традиция.
Сомнения Шольца объяснимы. За Германией тянется особый шлейф. И дело не только в исторической ответственности за события первой половины прошлого века. Именно «немецкий вопрос» был в центре привычного нам европейского (в значительной степени и мирового) устройства – обеих его фаз: после 1945 г. и после 1990-го. На первом этапе залогом стабильности и безопасности был раздел Германии, на втором, как считалось, её единство. В переговоры о германском объединении уходят корни нынешнего кризиса.
А согласие СССР на принятие немцев в альянс послужило обоснованием, чтобы впредь не принимать во внимание возражения России.
Мотивы советского руководства – тема отдельная, но важно, что модель объединения Германии стала фундаментом, на котором построили конструкцию европейской безопасности конца ХХ – начала XXI века. Общеконтинентальное закрепление она получила в Парижской хартии для новой Европы, принятой в конце 1990 года.
В Совете Федерации прозвучала идея денонсировать тот самый базовый Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии (так называемый договор 2+4), подписанный в сентябре 1990 г. и ратифицированный Верховным Советом СССР в марте 1991-го. Этот документ, принятый двумя германскими государствами, Советским Союзом, США, Великобританией и Францией, фиксировал появление на карте Европы единой страны, регламентировал её границы и военный потенциал. Статья 6 гласила, что «право объединённой Германии на участие в союзах со всеми вытекающими из этого правами и обязательствами … Договором не затрагивается». Иными словами, ограничений нет.
Однако в договоре есть статья 2, согласно которой оба немецких правительства подтверждают, что «с немецкой земли будет исходить только мир», а «действия, могущие и преследующие цель нарушить мир между народами, в особенности подготовка к ведению наступательной войны, являются антиконституционными и наказуемыми… Объединённая Германия никогда не применит оружие, которым она располагает, иначе как в соответствии с её конституцией и Уставом Организации Объединённых Наций».
Далее можно всласть дебатировать по поводу соответствия тех или иных действий конституции и Уставу ООН, юристы всегда придумают массу толкований.
Обсуждение возможностей денонсации – это, вероятнее всего, пока сигнал, указание на бренность политического сущего. Россия снова напоминает, что её не устраивает ситуация, сложившаяся после конца холодной войны. И пересмотр должен затрагивать принципиальные основы, а не стартовать с реалий сегодняшнего дня.
Понятно, что, даже если это случится, Германия обратно не разъединится, возвращения к первой холодной войне не будет. Однако существовавший после неё и до последнего времени порядок тоже уже невозможен, а новый будет складываться на других основаниях. Сейчас – время заявления позиций для участия в этом грядущем процессе. В первую очередь они заявляются на поле боя, но также это происходит и в политической баталии.
Автор: Фёдор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»
Российская газета
