11.07.2023
Государство создаёт армию или армия создаёт государство?
Интервью
Хотите знать больше о глобальной политике?
Подписывайтесь на нашу рассылку
Андрей Исэров

Кандидат исторических наук, заместитель декана факультета гуманитарных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

Интервью подготовлено специально для передачт «Международное обозрение» (Россия-24)

Кто кого создаёт: государство армию или армия – государство? Как часто военные вмешивались в политику? Какие государственные системы или режимы более подвержены этому? Об истоках наёмничества и развитии этого феномена Фёдору Лукьянову рассказал Андрей Исэров в интервью для программы «Международное обозрение».

Если уходить к истокам, феномен наёмничества в Европе XVI–XVII веков – насколько важный род деятельности был тогда? И как к нему относились?

– Начать надо с итальянского слова «солдат», которое проникло во все европейские языки, включая германские. И само слово происходит от soldo – то есть «монета». Кондотьеры – от слова condotta («договор»). Это те люди, которые организовывали частные армии. То есть даже слово несёт память о той эпохе.

Относились к ним, как я понимаю, всегда с подозрением из-за античного наследия, в частности, воспринятого через Флавия Вегеция, в разных переводах и в оригинале. Воином должен быть тот, кто защищает свою родину, как в древнегреческих полисах. Если наёмник служит тому, кто платит деньги (а это та или иная частная сила, интерес, власть несправедливая), то, если надо, появится другой заказчик. Это ярко изложено у Макиавелли.

Но именно в эпоху Макиавелли как раз наёмная армия окончательно заменяет рыцарскую. Эпоха господства разного рода наёмных армий продолжится в Европе и в XVII веке, и в каком-то смысле в XVIII веке. Если посмотреть на долю иностранцев в армиях крупнейших европейских держав, ниже четверти это значение редко опускалось. В Пруссии в XVIII веке один год было две трети. Даже во Франции была четверть, хотя она была самой большой по населению страной Европы.

– А суверены конкурировали – кто больше заплатит? Или как это происходило?

– Да. Были и договоры, были и традиции. Самый яркий пример – ландграфство Гессен-Кассель. В 1730 году каждый девятнадцатый житель, а затем и больше – до 7 процентов населения – принадлежали к армии, хотя эту цифру нужно умножить вдвое, потому что воевали только мужчины. Один из правителей Гессен-Касселя в середине просвещённого XVIII века говорил: «Армия – наше Перу», – то есть наш источник дохода (из Перу шли драгоценные металлы в Испанию).

– В Тридцатилетнюю войну, известно, совершенно свободно переходили не только отдельные солдаты, но и целые армии от одного владельца к другому, и даже религиозные разночтения не мешали. А каким образом тогда обеспечивался хоть какой-то моральный дух?

– Кондотьеры (уже так, может быть, не называвшиеся), организаторы частных армий следили за боевым духом. Самый яркий и знаменитый пример – Альбрехт фон Валленштейн, который боролся с мародёрством, наложил регулярные контрибуции на занятые города, чтобы солдаты соблюдали дисциплину. Они, конечно, не соблюдали, но, по крайней мере, так у него было в замыслах. Наверное, всё строилось на личной верности и регулярности платежей в значительной степени.

– То есть у того же Валленштейна – одного из крупнейших полководцев того времени – одной из основных задач, видимо, было держать под контролем свою армию?

– Да, получается так.

– Такая специфика всё-таки для военачальника – он же должен о стратегии думать.

– Это то, что всегда говорили критики. У всех, кто читал древних авторов, а потом итальянских гуманистов, этот вопрос возникал. Если есть люди, готовые воевать (или что-либо делать) ради денег, то где здесь общее благо? Это понятие тогда уже существовало, как и понятие справедливой войны. Если воюют за деньги, то где здесь справедливая война?  

– Если мы посмотрим на Россию – в те времена что-то похоже у нас было? 

– У нас была неудача с Якобом Делагарди, когда Василий Шуйский позвал шведский отряд (хотя там были не только шведы, а ещё и немцы, и другие) в Смутное время воевать с поляками. Кончилось всё, как мы помним, войной на два фронта, потому что шведы тоже начали оккупировать русские земли.

– А если не иностранцы, а соотечественники, но на коммерческой основе? Это было нормой?

– У нас денег никогда не хватало для такого. У нас было военное сословие – казаки. Тоже ведь есть аналоги и в Европе, и в мире.

– Когда завершается феномен массового наёмничества? Когда регулярные армии полностью берут под себя эту сферу?

– Началось это с Великой французской революции, когда объединились два процесса: 1) резкий рост численности армии (это связано с развитием стратегии, военной тактики и военного искусства); и 2) представление о народной армии, армии-нации.

Об этом прямо пишет Клаузевиц, это не современные историки так реконструируют. С одной стороны, современное государство с веберовской монополией на насилие создаёт регулярную армию. С другой стороны, регулярная армия создаёт государство, представление о народе, о нации. Создаёт даже в какой-то степени литературный язык, который должен быть понятен всем, потому что в армии нельзя сказать, что «у нас другой диалект, и я не понял». То есть армия создаёт и современное государство, и современный национализм.

Конечно, в первую очередь, это происходит на суше. В море ещё сохранялось эхо старых частных армий, каперство ещё было. Последний раз масштабно каперы (корсары) проявили себя во время войн за независимость в Испанской Америке. Окончательно каперство в международном праве было запрещено Парижским мирным договором, завершившим Крымскую войну в 1856 году.

– К вопросу о том, что государство создаёт армию, а армия создаёт государство. Это, естественно, порождает желание армии в каких-то случаях повлиять на государство, вмешаться в политику – нет числа таким случаям. Типологически можно ли сказать, что какого-то рода государственные системы или режимы более подвержены или привержены такой традиции?

– Я думаю, да. В современном обществе и современном государстве – про это много работ. У нас Георгий Мирский занимался этим среди прочих. Существуют государства, где, в первую очередь, есть представление о политической роли армии – то, что у нас остановилось в XVIII веке, с гвардейскими переворотами, а гвардейцы те были настоящие «дети Петра». Страна ещё не была настолько изменена реформами, как армия – армия нового типа. У нас это было остановлено, хотя можно посмотреть и на восстание декабристов с этой стороны. Военные, во-первых, образованы, во-вторых, имеют примерно единые представления о жизни и о том, как она должна быть устроена, и, в-третьих, дисциплинированы, как и любые военные. То есть возникает идея военного переворота как быстрой политической революции, которая направляет развитие страны по тому руслу, которое эти военные как единая корпорация желают.

Яркий пример, конечно, – Латинская Америка в ХХ веке, отчасти и в XIХ веке. Роль военных была наследием тех долгих войн за независимость. До этого, конечно, такого не было, этих каудильо и прочих. Более интересный пример – Турция, где военный Ататюрк радикально меняет страну. А военные вслед за Ататюрком находятся у власти или около неё на протяжении всего ХХ века – вплоть до Реджепа Тайипа Эрдогана.

Военные были как очень слаженная корпорация с единым представлением о том, какой должна быть Турция, – светской в первую очередь и ориентированной, условно говоря, прозападно. Если им что-то не нравилось, они устраивали переворот и направляли развитие страны туда, куда хотели. Эрдоган эту традицию сломал. И сделал он это не просто побеждая на выборах с иными лозунгами (исламскими), но и предотвратив попытку переворота.

– Причём такой унизительный переворот получился – с точки зрения престижа военных.

– Конечно. Я думаю, он использовал все возможности, чтобы показать, насколько это уже не те военные.

Сила и власть. Эфир передачи «Международное обозрение» от 30.06.2023 г.
Фёдор Лукьянов
Частные военные компании и феномен их популярности в XXI веке – западный подход. Балканские войны конца прошлого века и судьба югославских полевых командиров. Латинская Америка и «хунта». Массовые беспорядки во Франции. Смотрите эфир передачи «Международное обозрение» с Фёдором Лукьяновым на канале «Россия-24». 
Подробнее