Два года — срок небольшой, а Дмитрий Медведев и Владимир Путин, как они оба не раз говорили,— ближайшие соратники и единомышленники. И все же при сравнении двух выступлений перед российскими послами и постоянными представителями — Медведева в 2010-м и Путина в 2012-м — можно заключить, что либо ситуация в мире за этот срок кардинально изменилась, либо два политика придерживаются противоположных взглядов на нее.
«При всех острейших противоречиях на мировой сцене очевидно стремление сегодня к гармонизации отношений, к установке на диалог, на снижение конфликтности«,— оптимистично утверждал Медведев два года назад. «Международные отношения постоянно усложняются… мы не можем оценить их как сбалансированные и стабильные, наоборот, нарастают элементы напряженности и неопределенности, а доверие, открытость остаются, к сожалению, часто невостребованными«,— мрачно констатирует Путин.
Медведев-2010: «Подстегнутые международным финансовым кризисом, все мы ведем совместный поиск новых подходов к реформе не только глобальных финансово-экономических институтов, но и мирового порядка в целом. Речь идет, конечно, о более справедливых принципах взаимодействия, о выстраивании отношений между свободными нациями на твердых основах, на твердых принципах универсального международного права«.
Путин-2012: «Мировое хозяйство охвачено метастазами кризиса, и нормой становится протекционизм… Значительное количество наших партнеров стремится обеспечить лишь собственную неуязвимость, забывая, что в современных условиях все взаимосвязано. Не просматривается и надежных вариантов преодоления мирового экономического кризиса… перспективы становятся все более и более тревожными… Усиливается борьба за доступ к ресурсам, провоцируя аномальные колебания сырьевых и энергетических рынков«.
Далее все в том же духе. Там, где президент-2010 видит возможности и перспективы, президент-2012 усматривает угрозы и причины для беспокойства. Неужели мир стал настолько опаснее за столь короткий срок? Или это особенности персонального видения? И то, и другое.
С тем, что ситуация в мире ухудшается, спорить трудно. С июля 2010 года, когда Медведев приезжал в МИД, Европа погрузилась в безвылазную трясину долгового кризиса, который все это время только усугубляется. «Арабская весна» поставила с ног на голову весь Ближний Восток. Иранский вопрос все острее. НАТО совершило очередную интервенцию для смены режима. Афганистан не менее далек от умиротворения, напряжение в Азии растет, поляризация внутри американской политики не уменьшается. Впрочем, все эти тенденции были и раньше, и в 2010 году лучезарный оптимизм Дмитрия Медведева многих удивил, прозвучал диссонансом большинству экспертных оценок.
Различие в отправной точке. Медведев исходит из внутреннего развития России и ищет в окружающем мире, что могло бы ему способствовать. Путин, напротив, движется от общей мировой картины и делает выводы, как внешние события могут влиять на внутрироссийские процессы. То есть Владимир Путин, пользуясь литературными аналогиями, применяет дедуктивный метод Шерлока Холмса — на основании многих улик восстановить всю картину преступления, а рассматривая ее, прийти к умозаключению о том, кто преступник. Улики — отдельные конфликты, кризисы и катаклизмы, происходящие то тут, то там по всему миру. Картина — образ нестабильной, неуправляемой, но при этом агрессивной и пугающей международной среды, которую Путин несколькими мазками обрисовал в речи в МИДе, а до этого подробно описал в предвыборной статье по внешней политике. Преступники (скажем мягче — акторы, действующие лица) — это ведущие мировые державы, которые своими безрассудными действиями только усугубляют и без того крайне неблагоприятную ситуацию. «Те, кто стреляет и постоянно наносит ракетные удары тут и там, они молодцы, а те, кто предупреждает о необходимости сдержанного диалога, те вроде как в чем-то виноваты…»
Присущий Путину антизападный настрой сейчас имеет совсем другой характер, чем во время его второго президентства. Тогда он был атакующим — Запад не слушает Россию и не желает учитывать ее интересы, мы заставим вас услышать и учесть. Теперь скепсис звучит скорее обреченно — ну что же вы делаете, все только хуже и хуже… И не в отношении России, а вообще.
Путин постоянно напоминает Западу, что все взаимосвязано и каждое действие влечет за собой определенные последствия. То есть, например, признание независимости территории, которая формально является частью какого-то государства, создает прецедент, который будет повторяться, а силовое устранение диктатора влечет за собой цепь геополитических сдвигов с непредсказуемым эффектом. Улики создают картину. Картина указывает на виновного…
Хотя российская либеральная общественность поставила крест на Дмитрии Медведеве как на своем единомышленнике, сравнение двух выступлений свидетельствует: третий президент России — настоящий либерал, во всяком случае в том, что касается международных отношений. Как положено либералу, он считает, что внешняя политика определяется внутренней и должна ее обслуживать. Большая часть выступления 2010 года посвящена необходимости содействовать модернизации и инновациям, а все базовые направления этих процессов дипломаты должны знать как «Отче наш». «Нам нужно решить, сотрудничество с какими странами даст наибольшую отдачу для развития в России соответствующих технологий и рынков для выхода отечественной высокотехнологичной продукции на региональные и глобальные рынки«. Вторая задача, напоминаю, внешней политики, по версии Дмитрия Медведева,— «укрепление институтов российской демократии и гражданского общества. Мы должны способствовать гуманизации социальных систем повсюду в мире, и прежде всего у себя дома«.
Подход нестандартный, все-таки испокон веку дипломатия искала ответы на один главный вопрос — о войне и мире. И правильный ответ на него как раз и был всегда самым весомым вкладом дипломатов в успешное развитие своей страны. Но само по себе введение во внешнеполитический дискурс понятий «демократия» и «гуманизация» — чисто либеральный прием.
Путин — и это особенно видно на фоне Медведева — классический реалист. Для него первичны структурные факторы, международная система, которая определяет, как государства себя ведут. И подчас не оставляет им выбора. Путину важен баланс сил (теперь еще и «мягких»), способность страны быть «самостоятельной и независимой», то есть не поступаться суверенными правами. В его речи тоже много говорится о рынках и технологиях (слово «модернизация» не упомянуто ни разу), но в сугубо прикладном, инструментальном аспекте. «Энергичнее помогать нашим компаниям в работе на внешних рынках», «не стесняться продвигать продукцию ВПК», использовать возможности ВТО, отменить визовой режим с ЕС, чтобы стимулировать бизнес… Это не стратегия (в то, что она в принципе возможна в нынешнем мире, Путин просто не верит), это тактика расширения возможностей и, соответственно, наращивания силы, поскольку без нее в современной среде нет никаких шансов.
Между президентом-2010 и президентом-2012 есть и другие различия. Медведев, например, склонен отдавать приоритет Азии, а Путин — Европе. Но это уже частности. Зато в одном президент-2010 и президент-2012 сходятся — оба сознают, что Россия является неотъемлемой частью глобального мира. «Внешняя политика России… не имеет ничего общего с изоляционизмом или конфронтацией и предусматривает интеграцию в глобальные процессы«. Это фраза похожа на медведевскую, но взята из речи Путина. В глобализации можно видеть возможности, как Медведев, либо угрозы, как Путин, но с этим ничего невозможно сделать. И здесь кроется главная причина преемственности российской внешней политики, о которой постоянно говорят.
| Ъ-Огонек
Версия для печати
