БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ
Кажется, многонациональные корпорации начинают вести праведную жизнь. Во всем мире растет число компаний, обзаводящихся своими кодексами по соблюдению прав человека, трудовым отношениям и охране окружающей среды. Их появление – свидетельство нарастающего давления, которое корпорации испытывают со стороны неправительственных организаций (НПО), акционеров-активистов и портфельных менеджеров из «социально-ответственных» инвестиционных фондов. Была предпринята настоящая кампания по внедрению корпоративной этики, и она оказалась необыкновенно успешной, поскольку ее участникам удалось заставить корпоративный менеджмент считаться со своими требованиями.
Однако эта акция может привести к негативным последствиям. Между основными ее действующими лицами – многонациональными компаниями и НПО в промышленно развитых странах – начинает создаваться некое подобие симбиоза, который представляет подлинную угрозу для менее могущественных участников мировой экономики. В числе последних – развивающиеся страны, предприятия малого и среднего бизнеса, а также малообеспеченные люди во всем мире.
Попытаемся проследить, какая же связь существует между трудовыми стандартами и состоянием окружающей среды с одной стороны, и многосторонними торговыми соглашениями – с другой. Улучшение условий труда, повышение качества воздуха и воды – это благородные цели, и компании должны стремиться достичь их повсюду, где это экономически и технически осуществимо. НПО способны внести достойный вклад в этот процесс путем предоставления правительствам и компаниям информации, разного рода консультационных услуг и внесения альтернативных политических предложений. Однако, если стандарты промышленно развитых государств переносятся на развивающиеся страны и работающие в них компании, последствия могут оказаться весьма негативными: снизятся размеры инвестиций, и произойдет сокращение рабочих мест. Большее число рабочих окажется вытесненным в сферу теневой экономики, где эти стандарты куда ниже, если они вообще существуют.
Те, кто активно выступает за установление общих для всех нравственных норм в отношении экономики, должны помнить о том, что законодательные нормативы большинства стран в сфере прав трудящихся или экологии, как правило, не совпадают. Значительная часть отличий объясняется неодинаковым уровнем благосостояния, однако само законодательство также несет на себе отпечаток своеобразия политических систем и социальных организаций. Кампания в защиту корпоративной этики является, по сути, попыткой одной группы людей навязать свои ценности другим. Это не только не вносит гармонию в экономические отношения, но и, наоборот, может привести к углублению экономических противоречий между странами.
Возьмем, к примеру, основной критерий регулирования трудовых отношений, принятый в Международной организации труда (МОТ), – признание права на свободу объединений. Что из него следует, если применить его как универсальное правило? Между национальными законодательствами, регулирующими объединение в профсоюзы, имеются огромные различия. Даже в наиболее развитых демократических государствах политический и экономический статус профсоюзов значительно разнится. Так, например, в Германии профсоюзы представляют собой гораздо более влиятельную силу, чем в США. Более того, вмешательство извне для содействия объединению в профсоюзы в развивающихся странах может спровоцировать обратный эффект, повысив уже и так существующий там уровень экономического неравенства, – ведь это приведет к уменьшению доходов тех, кто не входит в число участников коллективных договоров.
Следовательно, глобальные дебаты о корпоративной этике необходимо проводить по определенным правилам. Принципиальным является то, чтобы компании соблюдали законы той страны, где они ведут бизнес. Но действия этих законов часто недостаточно, чтобы защитить рабочих или экологию, и это обстоятельство становится вполне обоснованным поводом для споров об их толковании и применении. При возникновении серьезных разногласий относительно социальной ответственности корпораций, стороны должны тщательно разобраться в преимуществах и недостатках использования более высоких стандартов, и только после этого избирать определенный проект решения как самый лучший. Такого рода анализ, как ни прискорбно, до сих пор отсутствовал, а вместо него мы становимся свидетелями возрождающегося насаждения этики путем угроз и давления.
ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО
Корни нынешней кампании по внедрению корпоративной этики уходят в 1989 год. В конце холодной войны процессы демократизации и экономической либерализации вышли на глобальный уровень. Процесс демократизации сопровождался проявлением более живого интереса к политическим свободам и правам человека, а свободный рынок обещал превратить самую отсталую в экономическом отношении «лягушку» в весьма активную и состоятельную «принцессу». Это сулило миллиардам людей на планете улучшение условий жизни.
Однако к середине 1990-х оптимистическая картина будущего рассеялась как мираж. Даже в тех странах, которые стремились применять формулу «Вашингтонского консенсуса» о фискальной стабилизации и открытых рынках, выгоды от такой политики в лучшем случае ставились под сомнение. Многие принялись искать виновных, каковыми оказались многонациональные корпорации вкупе с обслуживающими их международными институтами, такими, как, например, Всемирная торговая организация (ВТО). Представлялось, что от деятельности этих гигантских компаний экономические результаты зависели куда больше, чем от правительств. По принятому ими самими решению они могли покинуть страну с высокими налогами, подрывая фискальную базу местных правительств и разжигая лихорадочную борьбу за дерегуляцию среди стран, отчаянно нуждавшихся в инвестиционных долларах. И несмотря на всю риторику свободной рыночной конкуренции, эти компании занимались слияниями и поглощениями, что угрожало привести к образованию глобальных монополий, диктующих свои законы потребителям.
Для борьбы против безличных корпоративных сил было мобилизовано общественное мнение. На первой волне глобализации в конце XIX века подобная ситуация способствовала возникновению профсоюзов и социалистических партий. Возьмем случай с переговорами по Многостороннему соглашению об инвестициях (MAI), которые велись начиная с 1995 года в рамках Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Это вселяло надежду на то, что будут созданы новые правила, регулирующие потоки иностранных инвестиций. Едва ли можно было ожидать, что такое начинание вызовет споры в обществе. Вдруг откуда ни возьмись появилась коалиция НПО, озабоченных стандартами труда и экологии, и начала против MAI кампанию в Интернете.
Больше всего активистов беспокоил малодоступный широкой общественности характер переговоров по соглашению, а не само его содержание. Это дало им повод заявить, что международные правила устанавливают горстка экономически развитых стран и их многонациональные корпорации. Многие правительства, и главным образом правительство США, также стали рассматривать идею этого соглашения как изначально ущербную (соглашение, в частности, предоставляет многонациональным корпорациям право на прямое судебное преследование правительств за нанесение ущерба их интересам и обязывает государства выплачивать компенсации за любую политику или публичную деятельность, которые имели бы следствием уменьшение их прибыли. – Ред.). Степень враждебности по отношению к MAI явно застала ОЭСР и представленные в ней страны врасплох. Оппозиция со стороны НПО, вероятно, сыграла решающую роль в провале этого соглашения.
Будь это изолированный случай, должностные лица могли бы со спокойной душой отмахнуться от самой мысли о потенциально деструктивной роли НПО. Но их мощные (и сопровождавшиеся беспорядками) акции во время торговых переговоров в Сиэтле в декабре 1999-го в очередной раз засвидетельствовали нарастание волны антиглобализма. За протестами в Сиэтле последовали аналогичные демонстрации, и вскоре ВТО и связанные с ней институты оказались объектом полномасштабной атаки.
Сегодня альянс, объединяющий потребительские группы, социально ответственных инвесторов, профсоюзы, защитников окружающей среды и борцов за права человека (в основном из богатых стран), развернул агитацию против недавних изменений в глобальной экономике. Столкнувшись с трудностями при попытке повлиять или добиться отмены государственной политики в своих собственных странах, они переключились на многонациональные фирмы и международные организации. Эти НПО превратились в Давида, который сражается с корпоративным Голиафом, используя любое подручное оружие, способное лишить великана устойчивости. Неоценимая роль отводится Интернету и средствам массовой информации, которые предоставили активистам возможность одержать несколько крупных побед в кампании за корпоративную этику.
ШУМ И ЯРОСТЬ
Самым эффективным оружием этического движения, развернувшегося на базе НПО, стали публичные кампании в СМИ против фирм, чье поведение они считали недопустимым. Преследовалась цель принудить компании «добровольно» переосмыслить практику ведения бизнеса или в противном случае подвергнуться критике в прессе и бойкоту со стороны потребителей. (Как сказал Оскар Уайльд, «мораль – это поза по отношению к людям, которых мы не любим».) Стратегия оказалась эффективной, и это готовы подтвердить многие руководители текстильных, энергетических и фармацевтических корпораций. Однако нравственные последствия таких целенаправленных кампаний едва ли однозначны. По причине отсутствия незаинтересованного анализа шумиха и страсти возобладали над логикой.
Предприятия швейной промышленности одними из первых приняли на себя удар участников кампании за корпоративную этику. Под прицелом объединившихся между собой профсоюзов и НПО (Clean Clothes и No Sweat в Европе и Национальный комитет по труду в США) оказались «потогонные системы», практикуемые на швейных фабриках развивающихся стран. Они умело перевернули с ног на голову привычную аргументацию в пользу протекционизма. Западные потребители должны бойкотировать импортируемую одежду не потому, что дешевая рабочая сила в Индонезии подрывает занятость в текстильной промышленности Южной Каролины, а потому, дескать, что многонациональные корпорации жестоко эксплуатируют местных трудящихся. Последние должны довольствоваться рабской зарплатой, в то время как их продукцию продают за огромные деньги. Внешне это выглядело так, что участники кампании за корпоративную этику лоббировали в пользу тех людей, которые лишены права голоса на мировой политической сцене, на самом же деле они обличали именно те торговые марки, которые пользуются особой популярностью у потребителей.
Многие видные фирмы – производители одежды, в том числе Nike, Adidas и Gap, испытали на себе всю силу гнева НПО и СМИ, попав под шквал критики прессы и интернет-кампаний, направленной против их продукции. Студенты пикетировали свои университеты, чтобы те порвали деловые связи с компаниями, применяющими «потогонную систему». В результате несколько фирм изменили поведение, улучшив условия труда в своих зарубежных отделениях и пригласив независимых экспертов для оценки достигнутого прогресса. Возросло число компаний, специально нанимающих людей на должность вице-президентов по вопросам «корпоративной социальной ответственности».
Но эти изменения не всегда способствовали исправлению ситуации. Возьмем, к примеру, Nike, чье решение вопроса о трудовых отношениях в ее азиатских отделениях были высмеяны в комиксах Гарри Трюдо про Дунсбери. Недавно Nike объявила, что впредь отказывается принимать на обувные фабрики лиц моложе 18 лет, тем самым снимая с себя обвинения в том, что она использует детский труд. Этот план выглядит красиво, но от него мало пользы для 17-летних индонезийцев или вьетнамцев, которые гораздо охотнее предпочли бы работать на американскую многонациональную компанию, чем на местных работодателей. К 18 годам у большинства подростков в странах Азии обязательное начальное образование уже давно позади, что и должно определять границу детской занятости.
Детский труд – нелегкая проблема, обычно вызывающая у людей немало эмоций. Но «решение» этой проблемы компанией Nike в лучшем случае можно назвать частичным, а вернее, контрпродуктивным, поскольку оно не учитывает экономической реальности, с которой сталкиваются миллионы детей во всем мире. Конечно, лучше, когда дети ходят в школу и приобретают навыки, которые им пригодятся в будущем и благоприятно отразятся на их доходах. Несколько развивающихся стран, включая Бразилию и Мексику, недавно ввели в действие новаторские программы, предусматривающие финансовую поддержку бедным семьям, чтобы избавить их детей от необходимости бросать школу и заниматься попрошайничеством или поисками работы. Корпорации, которые действительно стремятся к большей социальной ответственности, могли бы в развитие этих программ оплачивать стипендии в профессионально-технических училищах и университетах или производственные стажировки для детей из бедных семей.
Однако не все дети остаются в школе, и для них выбор в пользу предприятий, принадлежащих многонациональным корпорациям, – это, скорее всего, наилучшая из не противоречащих законодательству альтернатив, таких, как работа на отечественных предприятиях или попрошайничество. Взять хотя бы нашумевший случай с футбольными мячами. В 1990-х годах началась кампания против крупнейших производителей футбольных мячей, включая, в частности, торговые марки Reebok и Nike. Их продукция производилась преимущественно в Пакистане, нередко детьми. В ответ на протесты корпорации открыли новое предприятие и объявили детский труд вне закона. К чему это привело? Когда компании покинули город, в котором пытались наладить производство, местные жители потеряли рабочие места без особой надежды найти новую работу или переквалифицироваться, и главным образом это коснулось женщин и детей.
Что касается борьбы за охрану окружающей среды, то группы, подобные «Гринпис», умело использовали в качестве мишеней такие корпорации, как Royal Dutch Shell, и с удовлетворением обнаружили, что пресса превозносит их театральные выходки. «Гринпис» открыл военные действия против Shell в начале 1990-х, когда нефтяная компания обнародовала свои планы захоронить в море одну из своих старых платформ. По утверждению компании, эта операция могла не столь пагубно отразиться на экологии Северного моря по сравнению с транспортировкой платформы к берегу и ее демонтажом на суше. В доказательство были представлены отчеты независимых консультантов. Не удовлетворившись этим (а может, просто почуяв добычу), «Гринпис» начал энергичную кампанию в СМИ против этой операции, используя нелегальные посадки вертолетов на буровых установках и иные подобного рода безрассудные действия. Shell отступила и приняла требование НПО доставить платформу к берегу. Однако позднее правота Shell относительно экологических последствий такого решения подтвердилась. А некоторое время спустя «Гринпис» принес публичные извинения.
Сравнительно недавно под огонь критики неправительственных организаций и мировой прессы попали фармацевтические корпорации. НПО настаивали на том, чтобы пострадавших от СПИДа в Африке снабжали медикаментами и лечили их по сниженным ценам. Но даже столь драматические обстоятельства не избавляют от необходимости тщательно анализировать соотношение между затратами и общим полезным результатом. Предметом для глобальной дискуссии о СПИДе должно стать не одностороннее требование обеспечить больных дешевыми лекарствами, а поиск наиболее эффективных путей прекращения эпидемии.
НПО впервые ополчились против фармацевтических корпораций в 1997 году после того, как группа компаний решила привлечь к суду правительство Южно-Африканской Республики за недобросовестную конкуренцию в сфере торговли. Дело в том, что, когда количество жителей страны с положительной реакцией на СПИД достигло 20 %, Претория приняла закон, разрешающий импорт и производство дешевых непатентованных заменителей для патентованных терапевтических комплексов. Компания Merck вкупе с другими фармацевтическими гигантами обвинила власти страны в том, что закон нарушает международные правила торговли, регулирующие права собственности. Правительство США вначале поддержало эти компании, угрожая подать иск во Всемирную торговую организацию против ЮАР.
Однако начавшаяся тяжба вызвала гневные отклики в прессе и широкую негативную реакцию общественности, отчасти благодаря деятельности такой НПО, как «Врачи без границ» (нобелевский лауреат). Эта организация пообещала покупать и раздавать дешевые непатентованные лекарства. Неудивительно, что администрация Клинтона внезапно сняла все возражения в отношении южно-африканского закона, а нынешняя администрация Буша решила не отменять этого шага. Весной 2001-го, не устояв перед почти ежедневными многомесячными нападками прессы, Merck и несколько других фармацевтических компаний объявили, что начнут продавать развивающимся странам лекарства терапевтического комплекса для больных СПИДом по себестоимости, – классический пример тактики минимизации урона. В дальнейшем эти компании отказались и от иска против Претории.
Лучшего аргумента в пользу необходимости повысить социальную ответственность корпораций, пожалуй, не придумаешь. Если бы фармацевтические компании признали приоритет человеческой жизни перед прибылью, явная уступка с предоставлением лекарств по себестоимости обеспечила бы им всеобщее одобрение. Трудно что-либо возразить против того, чтобы сделать лекарства доступными для всех нуждающихся независимо от страны проживания или уровня дохода. Однако следует учитывать и возможные негативные последствия такого решения. Если продажа медикаментов за бесценок приведет к снижению доходов производителей – и тем самым к снижению стимулов для новых разработок, – сегодняшняя победа обернется поражением для будущих пациентов, страдающих смертельными и изнурительными недугами.
На чьи плечи должно лечь субсидирование продажи медикаментов развивающимся странам – на плечи фармацевтических компаний, правительств развивающихся стран, зарубежных агентств гуманитарной помощи или благотворительных организаций индустриального мира? Большинство активистов считают, что эти расходы обязаны нести только фармацевтические компании. Однако это не что иное, как цинизм и безответственная риторика со стороны мировых политиков и активистов. Государственная политика в сфере здравоохранения в большинстве развивающихся стран – это постыдная неразбериха, индустриальные же страны выделяют им в качестве вспомоществования жалкие крохи. При этом козлами отпущения стали только производители лекарств.
Что бы ни предпринимали фармацевтические компании, у проблемы СПИДа нет дешевого и простого решения. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Кофи Аннан призвал к созданию фонда для борьбы с эпидемией в размере 7 млрд долларов, что значительно превышает ежегодно расходуемый на эти цели 1 млрд долларов. Однако в июне 2001 года на саммите ООН по проблеме СПИДа страны-доноры пообещали увеличить эту сумму лишь на 700 млн долларов (хотя глобальное финансирование борьбы со СПИДом выросло до почти 5 млрд дол. в 2003 году, это все еще меньше половины средств, необходимых развивающимся странам в 2005 году – примерно 12 млрд дол. В 2007-м на мероприятия по профилактике и уходу в странах с низким и средним уровнем доходов понадобится 20 млрд дол. – Ред.). Очевидно, что на профилактические медицинские и просветительские мероприятия, равно как и на вакцины, необходимо выделять больше денег, и эти расходы должны быть распределены между корпорациями, правительствами и международными организациями.
Лучшее, что могли бы сделать производители лекарственных препаратов, – продолжить поиски эффективного средства против СПИДа, а это возможно, только если им будет гарантирован адекватный доход от капитала, инвестированного в научные разработки. Учитывая стесненные финансовые обстоятельства многих развивающихся стран, индустриальные державы и международные институты могут помочь стимулировать инновации, выделяя гранты и займы на покупку лекарств по мере их поступления. Недавнее решение фармацевтических компаний предоставлять имеющиеся в наличии терапевтические средства по себестоимости дало им столь необходимую в данный момент поддержку в прессе, однако было бы досадно, если б это решение отвлекло внимание общества от более насущных задач, таких, к примеру, как необходимость профилактики.
На самом деле, для того чтобы надежно контролировать эпидемию СПИДа, требуется проведение массовых кампаний по просвещению населения, особенно в том, что касается сексуальных отношений. Среди примеров успешного проведения таких кампаний – Ботсвана и Уганда, где заболеваемость СПИДом значительно снизилась в течение 1990-х годов. Но теперь, когда открылась перспектива получения субсидированной лекарственной терапии, африканские лидеры могут убедить себя и своих сограждан в том, что дешевые вакцины им уже обеспечены, подрывая тем самым государственные программы по профилактике СПИДа. Более того, сосредоточенность неправительственных организаций и СМИ исключительно на проблемах лечения СПИДа способно заставить политиков меньше уделять внимания таким недостаточно исследованным заболеваниям, как малярия, которые, в отличие от СПИДа, встречаются только в развивающихся странах.
Эти примеры иллюстрируют то простое, но крайне важное соображение, что вопрос о корпоративной этике едва ли однозначен и принятие конкретного решения чаще всего предполагает выбор, какими из социальных целей придется поступиться. Ухудшение окружающей среды или здоровье и безопасность рабочих на производстве – это исключительно серьезные проблемы, однако трудно найти экспертов, предлагающих один и тот же путь их решения. Прогресс в преодолении этих проблем невозможен без тщательного анализа затрат и эффективности результата при разных вариантах действий.
Донести данную мысль до всех будет нелегко. Это потребует адекватного журналистского освещения, которое не характерно для большинства публикуемых в прессе отчетов, посвященных процессу принятия решений в корпорациях. НПО со своей стороны не слишком заинтересованы в проведении таких беспристрастных исследований, поскольку их успех зависит от умения настаивать на собственной точке зрения, а не идти на компромисс. Поднятая ими шумиха вокруг ряда важных требований вынудила предпринимателей пересмотреть свои действия. В каждом из вышеприведенных случаев корпорации делали поворот на 180 градусов, находясь под двойным напором – НПО и негативной прессы.
СЛИШКОМ ТЕСНОЕ СОСЕДСТВО?
После всех этих инцидентов отношения между НПО и многонациональными корпорациями укрепились. Продемонстрировав свой вес на глобальных полях сражений, НПО привлекают к себе сегодня серьезное внимание со стороны корпораций. Их лидеров приглашают на заметные мероприятия, в том числе такие, как ежегодный Всемирный экономический форум в швейцарском Давосе; с ними проводят регулярные консультации. Как учит своих менеджеров BP, «не надо бояться НПО. К ним надо прислушиваться, надо знать, что вызывает их озабоченность и критику… Проявите надлежащее усердие».
НПО не только побуждают компании изменять свою якобы неэтичную практику ведения бизнеса, но также и сотрудничают с активистами-акционерами, которые настаивают на повышении корпоративной прозрачности. Сегодня деловые компании сообщают о своей политике в области соблюдения прав человека, охраны труда и защиты окружающей среды больше информации, чем когда-либо раньше. Однако этот вал информации вызвал вопрос о способах сравнения между собой форм и результатов подобной деятельности, осуществляемой различными компаниями. Как следствие, переизбыток данных привел к появлению массы внешних стандартов, сертификатов и процедур аудита, именуемых «тройной итог» или отчетность по «устойчивости», которая выходит за рамки финансовых результатов и оценивает также социальные и экологические итоги деятельности компании. Выполнение этих дорогостоящих и трудоемких требований к отчетности обременительно даже для крупных фирм. Следовательно, компания, которая производит такие инвестиции, должна удостовериться, что это служит интересам не только потребителей, социально ответственных инвесторов и критиков из НПО, но и обычных акционеров. В той степени, в какой повышение прозрачности компаний может вызвать «гонку к вершине» за улучшение стандартов охраны труда и экологии, следует широко приветствовать призыв к такой стандартизованной отчетности. Однако за каждое благо обычно приходится платить.
Сегодня фирмам, которые стремятся отличиться на поприще социальных достижений, есть из чего выбирать. Признание на ниве экологии можно заслужить со стороны индустриальных групп, например Европейского совета по химической промышленности. Можно, скажем, получить Европейскую премию за экологическую отчетность (European Environmental Reporting Award), присуждаемую бухгалтерскими объединениями европейских стран. А можно быть отмеченным и со стороны международных организаций – к примеру, пройти сертификацию по стандартам Международной организации стандартизации (ISO) из 14 тыс. наименований. Аналогичным образом НПО предлагают «социальные аудиты» и дают советы портфельным менеджерам, которые стремятся инвестировать в «ответственные» компании.
Главная проблема заключается в весьма высокой цене всей этой активности, за которую кому-то где-то придется расплачиваться. В частности, в уязвимом положении оказывается малый бизнес, который, скорее всего, не сможет позволить себе ни аудиты, ни сертификации. Например, Gap ежегодно тратит 10 тыс. долларов за наем независимых проверяющих всего на одной из своих фабрик в Сальвадоре – непосильные для мелких фирм расходы. Внешняя сертификация также может произвести неоднозначный эффект на местных рабочих. Возьмем ту же самую фабрику компании Gap. Вполне вероятно, что внешние проверки привели к улучшению условий труда, однако уровень зарплаты остался практически тем же, что и пять-шесть лет тому назад. Разве не могло оказаться так, что местные рабочие скорее предпочли бы прибавку к жалованью, будь у них выбор? Но отказ компании сделать необходимые вложения привел бы к атакам со стороны борцов за нравственность, которые, возможно, заставили бы ее внести коррективы в свои бизнес-планы. Так, J.C. Penney и Target Corporation (бывшая Dayton Hudson) оказались в числе тех американских фирм, которым пришлось отменить ряд контрактов с поставщиками из развивающихся стран по причине агитации за права рабочих, которую поддержали американские профсоюзы. Другой вопрос – стало ли от этого легче местным рабочим.
Хотя внешняя сертификация способна повысить стандарты охраны окружающей среды и труда, она может и перечеркнуть эти завоевания за счет ограничения конкуренции, укрепления власти монополий, снижения заработной платы и подрыва экономического развития. Необходимо взвесить все эти плюсы и минусы, но именно этого авторы стандартов учета «тройного итога» – главным образом крупные корпорации, НПО и консалтинговые фирмы – как раз и не сделали. Никому пока не дано знать, как улучшить качество экологии и условия труда одних без существенных издержек за счет других. Борцы за корпоративную этику должны взвешенно подходить к своим требованиям стандартизации, не забывая о необходимости стимулировать рост производительности и совершенствование технологий. Дело в том, что преждевременные попытки стандартизировать показатели деятельности корпораций могут привести к удушению инноваций, столь необходимых для любого производства.
Учет «тройного итога» – хороший пример того, как НПО удалось заработать на своей борьбе за этику. Будучи и поставщиками, и наблюдающими за выполнением этих правил, НПО сумели приобрести новые источники значительных доходов от своей деятельности. Например, американскими фондами была оказана широкая поддержка тем НПО, которые пожелали выступить в качестве аудиторов деятельности многонациональных компаний, а корпорации даже нанимают эти организации в данном качестве – еще один знак растущего симбиоза корпораций и НПО.
В качестве одного из видных поборников отчетности по «тройному итогу» выступает Глобальная инициатива по отчетности (GRI), в основе которой лежали «принципы Вальдеса» о корпоративной ответственности, принятые с учетом последствий аварии нефтеналивного танкера «Вальдес» компании Exxon. Созданная в 1997 году Коалицией за экологически ответственный бизнес (Coalition for Environmentally Responsible Economies – CERE), которая представляет собой консорциум бизнес-групп и НПО, GRI явилась очередным свидетельством растущей власти НПО в корпоративном мире. В сотрудничестве с Программой ООН по окружающей среде (UNEP), несколькими фондами и 21 многонациональной корпорацией GRI разработала свод подробных правил экологической и социальной отчетности. Первоначальные правила, выпущенные в марте 1999-го, а затем пересмотренные в июне 2000 года, породили планы по созданию независимого института GRI.
Бухгалтерские фирмы ухватились за идею отчетности по «тройному итогу» как за новый прибыльный источник заказов. Согласно одному из крупнейших игроков в этой сфере – аудиторской компании PricewaterhouseCoopers (PWC), – GRI представляет набор «единых стандартов измерения, учета и подтверждения» приверженности корпораций «социальной ответственности». PWC готова предоставлять свои услуги тем компаниям, которые согласны отчитываться о своей деятельности в соответствии с форматом GRI. И ряд компаний уже воспользовались этой возможностью. Nike, которую пресса сильно потрепала за ее якобы низкие стандарты трудовых отношений, входит в число компаний, которые пользуются услугами PWC для проверки условий труда.
Однако этическая отчетность вряд ли является панацеей. Как считает Дара О’Рурк, преподаватель Массачусетского технологического института, сопровождавший PWC в ряде инспекционных поездок на фабрики Nike, аудиторы закрывают глаза и на использование вредных химических веществ, и на препятствия, чинимые стремлению объединиться в ассоциации или заключить коллективные договора, и на нарушение законов о сверхурочной работе и оплате труда, и на другие правонарушения. О’Рурк пришел к выводу, что методы мониторинга, используемые компанией, «в значительной степени недоработаны».
Скептиков эти недостатки едва ли застанут врасплох. В конечном счете аудиторы ценят свои отношения с корпорациями. Так что же, следует отбросить этическую отчетность как еще одну пиаровскую шараду? Не обязательно – ведь О’Рурк все же был приглашен в эту поездку. Более серьезной проблемой отчетности «тройного итога» являются ее высокая цена и более тесное сближение НПО и больших корпораций, чьи этические усилия могут переложить расходы на тех, кто наименее способен их нести.
ПРАВИЛА ИГРЫ
Какова же роль правительств в дебатах о бизнес-этике? С одной стороны, они задавали параметры этих дебатов, поскольку правовые рамки корпоративной социальной ответственности устанавливаются именно национальными правительствами. С другой стороны, их полномочия были в значительной степени ограничены тем, что данный процесс протекал преимущественно за пределами традиционной политической инфраструктуры. Один из наиболее неожиданных аспектов движения за этику заключается в том, что, как оказалось, прямые действия, нацеленные на крупный бизнес, более эффективны, чем косвенные действия в отношении государственного регулирования. Обойти государство легче, чем повлиять на него.
Безусловно, главы государств регулярно использовали свое положение как трибуну, с которой призывали корпоративный мир служить общественным – в их понимании – интересам. Однако для того чтобы преуспеть в этой игре, требуется такой уровень морального авторитета, каким обладают в настоящее время очень немногие национальные политические лидеры, особенно учитывая доминирующую роль большого бизнеса в финансировании избирательных кампаний и в США, и в других странах. Маловероятно что, например, итальянцы станут обращаться к своему скандально известному премьер-министру Сильвио Берлускони за уроками корпоративной этики.
Кофи Аннан ощутил это моральное несоответствие и искусно использовал данную ситуацию, чтобы выступить в новой роли. Его положение позволяет ему задать определение капитализму с человеческим лицом. Учитывая же экстерриториальный характер большинства этических споров, начиная с условий труда и кончая загрязнением окружающей среды, вовсе не удивительно, что международные организации рассматривают социальную ответственность корпораций как перспективную отрасль. Аннан использовал свою трибуну, чтобы выступить в качестве посредника в ряде громких конфликтов между отдельными странами и корпорациями. Наиболее широкое признание получили его усилия по оказанию содействия фармацевтическим компаниям и правительству Южно-Африканской Республики в деле достижения договоренности о терапевтических комплексах против СПИДа.
В 2000 году на Всемирном экономическом форуме в Давосе генеральный секретарь Организации Объединенных Наций предложил принять Глобальную конвенцию ООН, что отвечает его стремлению заложить моральные основы для деятельности многонациональных корпораций. По условиям конвенции крупнейшим корпорациям мира предлагается поставить свою подпись под девятью основополагающими принципами в сфере соблюдения прав человека, трудовых отношений и защиты окружающей среды. Эти принципы сформулированы на базе существующих ооновских соглашений и претендуют на универсальное значение. Недавно Кофи Аннан обратился к бывшему председателю правления шведской транснациональной корпорации ABB с просьбой помочь убедить другие компании подписаться под конвенцией. Однако доверие к Аннану оказалось подорвано в связи с недостаточной критикой в адрес тех стран – членов ООН, которые уклоняются от выполнения своих международных обязательств. Китай, например, нарушает основополагающие принципы трудового права, предусматривающие свободу объединения в ассоциации и заключения коллективных договоров, а Мьянма пренебрегает запретом на принудительный труд. При таком положении дел совершенно неудивительно, что НПО сочли более продуктивным вариантом взяться за преследование корпораций напрямую, минуя посредничество ООН.
Глобальная конвенция ООН пусть и наиболее заметная, но отнюдь не единственная система правил поведения на международной арене. Так, после провала Многостороннего соглашения об инвестициях ОЭСР попыталась спасти усилия, пересмотрев свой прежний Свод правил по управлению многонациональными предприятиями (Guidelines for Multinational Enterprises). Там предусматривались нормы поведения многонациональных корпораций в самых разнообразных аспектах, включая коррупцию (избегать), науку и технологии (передавать) и налоги (не уклоняться). Преимущество этого документа состоит в том, что он более детально прописан, чем Глобальная конвенция ООН, но его слабое место – отсутствие среди членов ОЭСР развивающихся стран.
Несмотря на политическую привлекательность роли создателя глобальных кодексов поведения, самым значительным вкладом в дебаты о корпоративной этике со стороны международных организаций мог бы явиться беспристрастный анализ уже предложенных решений. Особенно важна оценка предлагаемых трудовых и экологических стандартов с точки зрения их стоимости, выгод и наиболее вероятного распределения оказавшихся в выигрыше и проигравших, поскольку в настоящее время слишком мало надежных источников информации, позволяющих ориентироваться в глобальных дискуссиях.
Наконец, новая эра социальной ответственности корпораций поставила их руководителей перед практически невыполнимой задачей. Помимо требований, выдвигаемых акционерами, потребителями и сотрудниками, теперь им приходится иметь дело и с растущим числом защитников социальных интересов из НПО. Закон все еще обязывает их максимально увеличивать биржевую стоимость акций, однако количество переменных, которые способны повлиять на прибыль, похоже, растет по экспоненте. Результат подобных перемен отнюдь не нейтрален. Во многих случаях он способен повредить тем, кто должен был получить преимущества от многонациональных инвестиций, то есть развивающимся странам и неквалифицированным работникам. Руководители, которых беспокоят такие незапланированные последствия, должны громко об этом заявить.
За редкими исключениями руководители корпораций недосягаемы для глаз среднего потребителя. Предав их деятельность гласности, общественность, вероятно, положит конец их анонимности; умение же мудро распорядиться своей вновь обретенной известностью зависит от самих менеджеров. Корпоративные лидеры должны отдавать себе отчет в том, что никто не имеет права единолично решать, какими должны быть нравственные нормы в будущем, и поле для деятельности свободно. Правда, некоторые руководители могут возразить, что от них мало что зависит при формировании сферы деятельности своего собственного предприятия. Однако на них все-таки лежит ответственность и перед акционерами, и перед обществом, и в нужный момент они могли бы поставить на место самозваных моралистов, вместо того чтобы унижаться перед ними.
Руководители порой все еще надеются, что нынешнее пристальное внимание к социальной ответственности корпораций просто утратит свою остроту. Длительный экономический спад или замедление темпов роста способны подорвать это движение, по мере того как внимание публики и менеджмента все более переключается на вопросы, непосредственно затрагивающие то, что бьет по карману. Когда отдельные фирмы сталкиваются с трудностями, они обычно склонны фокусировать все свое внимание на финансовой отдаче. Красноречивым примером может служить производитель джинсов Levi Strauss – эталон в вопросах нравственности, но финансовый неудачник. Недавно ему пришлось нанять трезвомыслящего администратора, способного поднять минимальную прибыльность корпорации. Однако кампания по внедрению корпоративной этики вряд ли в скором времени пойдет на спад и, возможно даже, напротив, будет только набирать обороты.
Борьба с нищетой, неравенством, дискриминацией женщин, детским трудом и загрязнением окружающей среды – серьезные проблемы, которые редко поддаются простому решению. Чтобы ответить на эти вызовы, необходима мобилизация огромных финансовых и интеллектуальных капиталов в сочетании с серьезным анализом затрат и эффективности от принятия той или иной из предложенных альтернатив. Именно в данной области движение за этику при всей своей внутренней убежденности не сумело использовать свой потенциал в качестве позитивной силы для перемен. Сосредоточив внимание только на тех проблемах, которые трогают сердца состоятельных потребителей, оно оставило на обочине те вопросы, которые могут играть еще более существенную роль для глобального экономического развития. Речь идет о роли многонациональных корпораций в деле передачи технологий и формирования человеческого капитала. Это движение отмахнулось также и от той важной функции, которую в конечном счете исполняют правительства в создании правового климата в своих странах, уверовав вместо этого в то, что само выступает представителем неких трансцендентных национальных или глобальных интересов в вопросе повышения трудовых и экологических стандартов. Сегодня, когда кампания моралистов приобрела широкую известность во всем мире, ее участники должны еще раз взвесить все, что связано с их ответственностью перед теми, чьи интересы они вызвались отстаивать.
Данная статья опубликована в журнале Foreign Affairs №5 за 2001 год.
