В интересное время мы живём. Аккурат в дни, когда все обсуждают очередное политическое обострение между Вашингтоном и Пекином (пролёт воздушного шара над американской территорией и отмена визита Блинкена), статистическое ведомство США отчиталось о рекордном товарообороте. В 2022 году торговля между двумя странами превысила 690 млрд долларов.
К парадоксам пора привыкнуть. Для описания современных процессов используют производные от понятия «гибрид» (нечто, полученное от скрещивания представителей разных пород, сортов, видов). Так почему бы нормальной экономической логике не сочетаться с противоречащими ей мотивами геополитического соперничества? Вопрос: как долго возможно такое сосуществование?
Американо-китайские отношения – один из наиболее интересных феноменов последнего полувека. В прошлом году вспоминали пятидесятилетие поворота Никсона – Киссинджера, когда Соединённые Штаты признали коммунистический Китай, до этого – символ красного радикализма. Никаких реформ в КНР и в помине не было, если, конечно, не считать таковыми бушевавшую культурную революцию. В Вашингтоне без сегодняшнего «ценностного измерения» рассудили: раз маоистский Китай пребывает в антагонизме с брежневским СССР, почему бы не объединить усилия. Было бы преувеличением сказать, что американо-китайская нормализация решила исход холодной войны в пользу США, но положение Советского Союза она, без сомнения, заметно усложнила.
Тогдашнее совпадение геополитических интересов не сопровождалось экономическим взаимодействием – Америка и Китай пребывали в разных вселенных. Однако после смерти Мао случилось китайское чудо – вторая по значимости страна социалистического мира взяла курс на рыночные преобразования. И американо-китайское политическое взаимопонимание оказалось чрезвычайно выгодным – Соединённые Штаты превратились в заботливого и совсем себя не обижающего проводника Поднебесной по капиталистическим джунглям. Экономическое сотрудничество, начавшееся на рубеже 1980-х годов, к началу XXI века превратилось в теснейший финансово-производственный симбиоз. Что важнее – фактически стержень глобальной экономики, как она сформировалась к завершению столетия.
Четверть века китайского подъёма вопрос о вероятных конфликтах с США присутствовал, но не педалировался. С одной стороны, американцы полагали, что даже впечатляющие темпы роста не сделают КНР ровней в обозримой перспективе. С другой – долго (почти до 2010-х) в американской интеллектуальной дискуссии доминировала точка зрения, что по мере успехов капиталистических преобразований и увеличения среднего класса китайская политическая система будет меняться в направлении западной.
Иными словами, ожидали что-то вроде Японии – своя специфика, но в целом понятная и лояльная США политическая конструкция. Тот факт, что в Японии и Южной Корее, где это произошло, располагаются американские войска и вся трансформация происходила под внешним контролем, считали существенным, но не определяющим. В Китае, мол, и без этого получится, просто дольше.
Прошлое десятилетие подвело черту под такими представлениями. Приход на пост главы партии и государства Си Цзиньпина окончательно продемонстрировал, что Китай движется совсем не туда. А Дональд Трамп легитимировал откровенно антикитайский курс, подспудно имевшийся уже и у Барака Обамы. И тут политическая несовместимость впервые за сорок лет пришла в противоречие с экономической связанностью. Сейчас это проявляется особенно наглядно.
Всё стратегическое планирование Соединённых Штатов исходит из неизбежного противостояния с Китаем на ближайшие годы, а скорее десятилетия. По этому поводу двухпартийный консенсус, сценарии обсуждаются открыто и откровенно. В качестве повода для прямого столкновения рассматривается Тайвань, который США, если верить Байдену, намерены защищать от поглощения материком всеми способами.
Примечательно, что признание КНР, начиналось именно с выработки формулы по Тайваню – Вашингтон не ставит под сомнение единство Китая под эгидой Пекина, а Китай не предпринимает шаги по практической реализации объединения. Обе стороны обязались проявлять двусмысленную сдержанность, на которой всё и стояло десятилетия. Сейчас каркас трещит по швам, и надо признать, что отходят от волшебной формулы прежде всего американцы.
Одновременно США вводят ограничения против китайской экономики – товаров и корпораций. Отчасти это коммерческие и протекционистские меры, однако доминируют политические, стратегически мотивированные. Цель – затормозить, а в идеале заблокировать технологическое развитие, этот курс линеен, как и действия по милитаризации всего региона и наращиванию военного присутствия там Соединённых Штатов и их союзников.
И вот на этом фоне растёт товарооборот, выгоды от сотрудничества по-прежнему велики. И даже вроде бы наметилось какое-то смягчение в конце прошлого – начале этого года, что некоторые радостно интерпретировали как возвращение к прагматизму. Закрепить его должен был визит Тони Блинкена в Пекин на этой неделе. Но тут прилетел шар. Повод вроде бы пустяковый, но его хватило, чтобы опять всё под откос. А что это шар значил – сигнал или случайность? Какая разница в гибридную эпоху.
Российская газета
