Можно ли снизить международную напряжённость усилиями военных? Фёдор Лукьянов побеседовал об этом для программы «Международное обозрение» с американским бригадным генералом в отставке Кевином Райаном, ныне научным сотрудником Белферовского центра по вопросам безопасности в школе имени Кеннеди Гарвардского университета.
– Кевин, можно ли представить себе разговор на уровне российских и американских военных, именно военных, а не политиков, результатом которого было бы долгосрочное снижение напряжённости в Восточной Европе?
– Последние одиннадцать лет мы в составе «группы Эльба», куда входят отставные генералы вооружённых сил и разведки, обсуждали эти темы и вообще отношения между нашими двумя странами. Мы рекомендовали руководителям двух стран поручить своим военачальникам наладить более эффективные каналы коммуникации. Цель – избежать неправильных оценок и ненамеренных обострений.
После присоединения Россией Крыма контакты между российскими и американскими военными, по сути, свелись к телефонным звонкам руководителей оборонных ведомств. Но сейчас число военнослужащих в Восточной Европе и западной части России растёт, нужны более основательные каналы. Главе российского Генштаба и председателю Объединённого комитета начальников штабов США стоит обсудить механизм прозрачности, который устроил бы обе стороны, чтобы правильно понимать, что происходит, включая инциденты.
– Атмосфера сейчас и в холодную войну – когда было опаснее? Особенно в том, что касается инцидентов, демонстративных действий. Во время холодной войны были определённые ограничения этого, а сейчас?
– Во время холодной войны, конечно, были инциденты. Корабли подходили друг к другу слишком близко. Самолёты сбивали. Многие не знают, что с 1950-х гг. 39 американских самолётов были сбиты в районе советских границ. СССР не говорил об этом, потому что там была своя культура секретности, а США не говорили, потому что это были тайные операции – большинство самолётов осуществляли разведку. В общем, такое случалось, но сегодня инциденты просто намного более на виду.
Что мы пытаемся сделать? Создать механизм, в рамках которого могли бы говорить о том, что произошло, установить реальную картину и дать президентам возможность и время принять разумное решение, а не оказаться в ситуации срочного реагирования на то, что российский или американский самолёт внезапно сбит, например, в районе Балтийского моря. Время для осмысления очень важно, иначе это слишком опасно.
– Есть довольно успешный опыт избегания инцидентов в Сирии. Может ли он быть распространён на более широкие отношения России и США?
– В целом, да, инцидентов не было. Был весьма трагический случай, когда российские, назовём их, наёмники, военнослужащие неправительственных подразделений погибли на востоке Сирии во время операции. Это было трагическое событие. Примечательно, что Россия и США в этот момент говорили друг с другом, обе стороны знали, что происходит на земле, но то подразделение, которое осуществляло операцию, по каким-то причинам не принимало сигналы, были жертвы. Так что случается.
Но да, в Сирии есть центры деконфликтинга, и это чрезавычайно важно. Возможно, благодаря этому мы избежали многих потенциальных проблем, о которых поэтому сейчас и не знаем. Что-то подобное нужно в Восточной Европе. По идее, такие группы должны работать в рамках ОБСЕ, но если там не получится, необходимы другие механизмы такого рода.
– Сейчас мы во многом пожинаем плоды политики предшествующих десятилетий. Что можно было бы сделать иначе в сфере безопасности, есть ли в США рефлексия на эту тему?
– Предстоящее тридцатилетие распада СССР заставляет многих в Америке размышлять о том, что можно было сделать иначе, какие другие решения принять? Расширение НАТО было не единственным вариантом тридцать лет назад. Европа нуждалась в механизме безопасности, и таким хорошо известным механизмом для США и Западной Европы была НАТО. Думали, что её можно применить в новой ситуации.
Россия в тот момент, и вы знаете это гораздо лучше меня, по своему политическому и экономическому состоянию не могла предложить свою альтернативу. Так что у России тогда особого выбора не было. Но пенять исключительно на НАТО тоже неправильно. Расхождение между Россией и Западом уходит корнями в прошлое. Часть проблем безопасности, с которыми мы сталкиваемся сейчас – вина России, часть – вина Соединённых Штатов. Но мы в Америке говорим: спорить о том, кто в кого первый выстрелил, бесполезно, надо решать, что делать дальше.
– Стала ли НАТО сильнее в военном смысле благодаря расширению?
– Короткий ответ – да, но я понимаю, почему вы спрашиваете. Многие страны, которые присоединились, сделали это, потому что не могли защищать себя самостоятельно, и НАТО это признала. К кандидатам выдвигались определённые требования по обороноспособности, но это всё довольно условно. Однако сам факт того, что у нас стало больше союзников, делает нас сильнее. Да, некоторые страны НАТО нуждаются в значительно большей помощи со стороны альянса, чем сами могут ему дать. Но политика неотделима от военной составляющей, так что политический союз делает нас сильнее в военном смысле и наоборот.
– Не могу не спросить об одном из членов этого союза – Турции. Это интересный союзник, президент Эрдоган вспоминает о НАТО, когда ему это нужно, когда не нужно, он ведёт себя так, как будто НАТО нет. Как вы оценили бы роль Турции в будущем, особенно учитывая её близость к Чёрному морю и нынешней зоне напряжённости?
– Да, у Турции своя политика и свои национальные интересы, которые не всегда совпадают с тем, что хотят другие страны НАТО. Греция – самый яркий пример. НАТО допускает значительное разнообразие взглядов и действий своих членов. Во время первой войны в Заливе в 1991 г. Турция сыграла очень важную роль, когда она разрешила осуществлять через свою территорию гуманитарные поставки в иракский Курдистан, без этого многие курды просто умерли бы. То, как Турция политически и дипломатически справилась с кризисом 2015 г., когда был сбит российский самолёт, позволило избежать если не войны, то очень серьёзной конфронтации между НАТО и Россией. Турция не раз помогала НАТО.
Доставляет ли она проблемы НАТО? Да, но это часть комплексных отношений. Турция обладает уникальной возможностью регулировать доступ в Чёрное море, согласно конвенции Монтрё. Турция может закрыть проливы для России, наоборот, открыть полностью для НАТО и так далее. Так что и России, и Западу необходимо учитывать мнение и интересы Турции в этом чувствительном регионе.
