Оригинал статьи опубликован на английском языке в электронной версии журнала Survival, издаваемого IISS
Сэмюэль Хантингтон в своем «Столкновении цивилизаций» высказал мысль о полезности внешнего врага, который помогает США сохранять национальную идентичность. «Для самоопределения и мотивации людям нужны враги», – писал он. Этот тезис многие ставили под сомнение, но недавние события на Украине, похоже, частично подтверждают его и придают новое измерение. После того, как 25 лет Вашингтон относился к России как к враждебной силе на Украине, Москва может действительно таковой стать.
Еще до последних событий зловещее описание российской политики на Украине, конечно, имело под собой какие-то основания. Действия России там со времен распада СССР вряд ли можно охарактеризовать как конструктивные и прозрачные. А риторика высокопоставленных официальных лиц – можно, в частности, вспомнить скандальное высказывание Путина, когда он в частной беседе с Джорджем Бушем усомнился в том, что Украину можно назвать настоящим государством – нередко была подстрекательской и провокационной.
Однако до краха политического урегулирования, достигнутого 21 февраля при посредничестве ЕС, действия России на Украине не заслуживали тех ярлыков, которые к ним обычно приклеивали: экспансионистские, неоимперские, неосоветские, агрессивные и т.д. На самом деле до вышеупомянутой разделительной черты было бы неверно сваливать на Россию вину за последний политический кризис на Украине. Да, осенью 2013 года Россия действительно использовала экономические рычаги, чтобы продемонстрировать президенту Януковичу, во что ему обойдется подписание предложенного Соглашения об ассоциации с ЕС. Но в конечном итоге именно Янукович, а не Путин, принял решение об изменении политического вектора в развитии страны, да и не верится, что он всерьез был намерен подписывать Соглашение. Но даже с учетом этих реалий, Россия имеет какие-то рычаги для оказания давления на Украину исключительно по вине самой Украины. Если бы Янукович или его предшественники тратили меньше времени на набивание карманов за счет газовой торговли с Москвой и проводили всеобъемлющую политику энергоэффективности (у Украины один из самых высоких в мире показателей потребления энергии в расчете на единицу ВВП), а сформировали внутренний рынок газа и инвестиционный климат, способствующий освоению месторождений в самой Украине, у Москвы не было бы серьезных экономических рычагов давления. Действенность экономического принуждения в данном случае объясняется не силой России, а скорее полной неспособностью украинской элиты реформировать экономику страны.
Несмотря на флаги Евросоюза, развивавшиеся над ноябрьским Майданом, утверждение о том, что первые протесты отражали широкую народную поддержку Соглашения об ассоциации с ЕС, также не соответствует действительности. Да, многие украинцы едины в своем желании жить так, как живут европейцы, иметь такую же социально-экономическую систему, какую они видят у своих западных соседей, а также более свободно путешествовать по Европе. Но если спросить у них, желают ли они вступления Украины в ЕС, то окажется, что сторонников объединения в стране меньшинство. Соглашение об ассоциации – чисто технический документ на 400 страницах, большая часть которого посвящена таким скучным темам как рыболовный промысел и таможенный кодекс. Не он объединил массы людей на Майдане, поскольку мало кто из митингующих читал его.
Но не одни лишь внешнеполитические шаги мобилизовали украинское население. Если бы не было принято решение (мы до сих пор не знаем, кто его принял) использовать силу против безоружных студентов, митинговавших на Майдане 30 ноября, скорее всего, Майдан бы вскоре исчерпал свой потенциал. Но когда это случилось, на площадь вышло более полумиллиона человек вместо десяти тысяч, которые митинговали там до этого.
За последующие события в Киеве несут ответственность как бывшее правительство, так и наиболее радикально настроенные демонстранты. В ключевые моменты (19 января, а затем 18 февраля) протестующие прибегли к насильственным действиям, чтобы спровоцировать реакцию со стороны президента, отказавшегося уйти в отставку. Президент ответил характерной для него жестокостью, убив более 70 гражданских лиц 19–20 февраля с помощью снайперов, и тем самым ускорив падение своего режима после того, как многие верные соратники Януковича оставили его, не желая участвовать в кровопролитии. Официальные лица в теперь уже бывшем правительстве, принимавшие решение открыть огонь по манифестантам – возможно, сам Янукович – должны ответить за смерть своих сограждан.
Эти события развивались внутри суверенной Украины, но для многих на Западе это было следствием происков Путина. Журнал «Экономист» опубликовал фотографию полыхающего огнем Майдана на обложке под заголовком «Путинский ад». Министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт, написал, что оказанное Россией давление на Януковича, чтобы заставить его отказаться от подписания соглашения с ЕС, «привело в действие цепочку событий, завершившихся погромами и кровопролитием на улицах Киева». Однако перекладывание вины за эти события на Путина обесценивает реальные преступления, совершенные украинцами против украинцев.
То, что случилось после этого, – отдельный вопрос. Россия предприняла опасные маневры после срыва урегулирования, достигнутого при посредничестве министров иностранных дел ЕС 21 февраля. Пока еще рано с уверенностью говорить о том, чем все закончится. Но взятие под контроль основных государственных учреждений и объектов инфраструктуры на Крымском полуострове – первоначально с помощью военнослужащих Черноморского флота России, размещенного в Крыму на основе двустороннего соглашения, а затем и дополнительного воинского контингента, переброшенного из России – может стать прелюдией к войне, долговременной оккупации, расчленению Украины или всего этого в совокупности. Сигналы, приходящие из Москвы, включая запрос президента о полномочиях для развертывания вооруженных сил на Украине, мгновенно и единодушно удовлетворенный верхней палатой российского парламента – вызывает глубокую тревогу и озабоченность.
Эти действия означают беспрецедентный отход от прежней российской политики, хотя этот момент можно упустить из виду, если считать, что Россия агрессивно вела себя в отношении Украины и раньше. Почему это произошло? Мы предлагаем две версии для понимания сдвига.
Согласно первой версии, последние действия можно считать реакцией на прямую угрозу российским интересам на Украине, как это понимают люди, принимающие решения в Москве. Последние дискуссии с московскими собеседниками показывают, что изложение Москвой событий на Украине – больше, чем просто пропаганда. Путин и его внутреннее окружение вполне могли убедить себя в том, что крах соглашений, достигнутых 21 февраля, – по меньшей мере, часть западного заговора, чтобы привести к власти в Киеве лояльное Западу правительство, включая ультраправых лидеров. Москва опасается, что это новое правительство разорвет с Россией соглашение о Крыме как базе ЧФР, быстро оформит членство в НАТО и ЕС, начнет подавлять русское меньшинство на Украине и закрепит революционную смену режима в качестве приемлемой практики в мировой политике. Спираль эскалации начала действовать после того, как Россия попыталась для начала сдержать то, что ей казалось враждебными действиями.
Согласно этой трактовке, последние действия России – это реакция на события в Киеве и Украине и их восприятие в Москве, но не фундаментальный сдвиг в целях и задачах. Российская политика всегда нацелена на то, чтобы избежать худшего сценария. Другими словами Москва знает, чего она не хочет: угроз своей национальной безопасности, демонтажа двусторонних экономических связей, наделения полномочиями русофобских политических сил, а также политической и экономической нестабильности. Кроме того, Россия хочет избежать создания прецедента насильственного отстранения от власти действующего правительства, особенно в тех случаях, когда это происходит при участии Запада, который либо просто одобряет революцию, ничего не предпринимая, либо явно режиссирует ее. Россия руководствуется теми же целями, усиливаемыми тревогой российского правительства по поводу своей собственной легитимности, и в своей сирийской политике, но близость Украины заставляет ее действовать более решительно.Этим объясняется ярость Москвы после отказа украинской оппозиции соблюдать условия соглашения, достигнутого при посредничестве министров иностранных дел ЕС 21 февраля, и признавать новые власти в Киеве. Конечно, все это делается отнюдь не из любви к Януковичу, которого Путин презирал почти десятилетие.
Хотя с западной точки зрения подобная оценка ситуации далека от объективности, согласно первой версии, Москва уверовала в то, что ситуация на Украине разворачивается по самому кошмарному сценарию и приняла все меры, которые сочла необходимыми для предотвращения подобного исхода. Если мы видим спираль эскалации, то об истинных намерениях нельзя судить только по тому, что происходит на земле.
Вторая версия предполагает гораздо более зловещую трактовку последних действий России, поскольку исходит из того, что мотивы ее агрессивные или даже экспансионистские по своей сути. Сравнение с войной в Грузии 2008 года показывает, что произошедшее на этой неделе в Крыму гораздо хуже и может открыть миру совершенно другую Россию. В 2008 году грузинская армия под началом Михаила Саакашвили использовала силу в Южной Осетии. Крупномасштабное вторжение России последовало за артиллерийским обстрелом столицы Южной Осетии Цхинвали и нападением на российский миротворческий контингент. Были убиты российские солдаты и граждане, и лишь после этого Россия прибегла к крупномасштабной военной операции. Независимо от того, как разные обозреватели расценивали тогда мотивы России в этом конфликте или пропорциональность ее ответных действий, грузинское правительство первым перешло от эпизодических перестрелок с осетинами к массированной бомбежке и тем самым дала России предлог для последующих действий. Граждане России, ее миротворческий контингент подверглись нападению.
В Крыму подобного предлога для военного вмешательства не было. Конечно, из Киева исходили зловещие предзнаменования. Сразу после изгнания Януковича создано новое правительство, в которое вошли члены ультраправых партий или связанные с ними лица. В частности, именно эти люди возглавили управление национальной безопасности и внутренних дел. Вооруженным формированиям националистов было позволено патрулировать улицы и официально действовать вместе с войсками Министерства внутренних дел. Были упразднены те права, которыми пользовалось русскоговорящее население Украины с 2012 года.
Однако не предпринято никаких действий против русского населения на Украине, не было нападений на российское гражданское население Крыма. Центральное правительство в Киеве не прибегало к насильственным репрессиям против этнических русских в Киеве, Харькове, Донецке или других регионов страны с преобладанием русскоязычного населения. Украинские власти не применяли силу против демонстрантов в столице Крыма Симферополе. Они не мешали российским националистическим группам собираться и проводить демонстрации. Даже когда правительство в Симферополе изгнало своего премьер-министра и объявило о проведении референдума автономии, Киев не ввел туда воинские части или полицейские формирования. Реакция украинского правительства на события в Крыму была взвешенной и осторожной.
Именно поэтому действия России в Крыму до такой степени обескураживают. Здравый смысл (выраженный в первой трактовке событий) подсказывает, что Россия, в первую очередь, стремится к стабильности на своей границе. В конце концов, если бы Кремль хотел спровоцировать движения за отделение некоторых регионов на Украине и в Северном Казахстане с компактным проживанием русскоговорящего населения, это было бы сделать нетрудно. Крым? Если бы русские этого хотели, они бы уже его заполучили. Большие русские и русскоговорящие общины на Украине и в Казахстане гораздо лучше служили интересам России за пределами российских границ, нежели внутри России, где эти люди могли бы стать бременем для государственной казны. Без крымских избирателей Виктор Янукович не смог бы победить на президентских выборах 2010 года. С учетом значительного русскоговорящего и пророссийски настроенного населения, которое на Украине достигает половины общего населения, Россия, по сути, могла не сомневаться в том, что соседняя славянская страна останется ее близким партнером в сфере экономике и безопасности. Получение Крыма ценой потери Украины – вряд ли подобный гамбит можно признать разумным.
Агрессивные действия российских военных, которые мы наблюдали на этой неделе, говорят о том, что мы можем быть свидетелями более фундаментального сдвига в основополагающих принципах российской внешней политики – перехода либо к сознательной политике провоцирования волнений в сопредельных странах в геополитических целях, либо даже к неприкрытой территориальной экспансии. На этой неделе, по мере эскалации событий в Крыму, российская Дума начала обсуждать новый законопроект, упрощающий процедуру присоединения зарубежной территории к Российской Федерации. Для этого, по мнению российских законодателей, достаточно провести референдум на этой территории. Городской совет Донецка уже проголосовал за проведение такого референдума в Донбассе. Это, в сочетании с уполномочиванием Кремля использовать российскую армию на территории Украины, явно указывает на то, что западные СМИ, то и дело поднимавшие ложную тревогу об экспансионистских намерениях российского «волка», действительно накликали беду, и волк, в конце концов, явился за своей добычей.
Политическая реакция Запада неоднородна и зависит от того, какой из двух версий происходящего придерживается тот или иной западный политик. Определенная зависимость от ранее избранного пути, возможно, уже подтолкнула западных лидеров к принятию второй трактовки. Другими словами, политика США и ЕС давно исходит из предположения, что Россия по своей сути враждебна Украине, и для многих последние события стали еще одним подтверждением этой предпосылки. Если следовать этой логике, то естественными следующими шагами должны стать санкции против России и изоляция российского правительства на мировой арене, а также решительная поддержка нового правительства Украины.
Хотя подобный ход событий может быть единственно возможным путем на данном этапе, он связан с серьезными рисками глобальной конфронтации. Если ближе к истине первая трактовка событий – спираль эскалации – подобные меры со стороны Запада были бы трагическим исходом. На самом деле, если Россия не ставит задачу расчленения Украины любой ценой, западные лидеры обязаны искать точки соприкосновения с Москвой. Российские официальные лица выразили желание вернуться к соглашению, достигнутому 21 февраля, для выхода из кризиса. Но это совершенно точно невозможно, хотя что-то другое, кроме нынешнего статус-кво в Киеве, как итог переговоров с участием всех основных политических партий на Украине, вполне возможно.
Взаимодействие с Россией на данном этапе, конечно же, не будет легким делом. Возможно, это будет довольно неприятно. Но это может потребоваться для того, чтобы избежать гораздо худшего сценария, чем те тревожные события, свидетелями которых мы уже являемся.
