Возвращение к идее сфер влияния – необязательно залог восстановления равновесия. Однако проблема ответственности существует. И она обоюдна. Крупные страны – центры влияния несут ответственность за государства другого калибра, в сфере этого самого влияния находящиеся. И вопрос тут не в филантропии, а в самосохранении.
Резкая активизация российской дипломатии уже принесла заметный эффект.
Во-первых, вдруг оказалось, что с системой европейской безопасности что-то не то. Есть определённые проблемы, мягко говоря. До недавнего времени считалось, что их нет в принципе, а печаль одна – неугомонная и снедаемая комплексами Россия, которая отказывается играть по правилам. Все попытки Москвы обратить внимание на диспропорции в восприятии безопасности, даже не отвергались, а скорее попросту игнорировались. Либо «стерпится-слюбится», либо смотри пословицу про собаку и караван. И внезапно – да, не всё в порядке, можно кое-что и обсудить. Сильно меньше того, на чём настаивает Россия, но лёд, несомненно, тронулся. Монолита, покоящегося на пьедестале победы в холодной войне, не остаётся.
Во-вторых, быстро начала осыпаться риторическая оболочка, обнажая, в общем, никогда не менявшийся каркас. Стоило только российскому замминистра не исключить перспективу «военно-технической альтернативы» в Латинской Америке, как из Вашингтона пригрозили тяжёлыми последствиями за такое вмешательство в Западное полушарие. А Европейский союз устами верховного представителя по внешней политике не устаёт протестовать против сотрудничества российских структур безопасности с Мали – туда нельзя, это европейское, то есть французское.
А что же делать с тем самым принципом, священную незыблемость которого отстаивает вся НАТО и каждая страна-участница в отдельности: всякое государство имеет право самому решать, как обеспечивать собственную безопасность? В Европе это считается непререкаемым, поскольку под правом решать подразумевается право связать свою судьбу с Североатлантическим альянсом. Альтернатив либо не было, либо они таковыми не считались.
После окончания холодной войны понятие «сфера влияния» стало едва ли не самым ругательным. Россию на протяжении многих лет костерили за то, что она не желает идти в ногу со временем и цепляется за устаревшее мышление в стиле как раз пресловутых сфер. Этого ничего больше нет и быть не должно, потому что мир теперь глобальный, даже национальные границы стираются, чего уж там говорить о замыкании каких-то территорий или регионов. Свободная и открытая конкуренция везде и повсюду, без искусственных препон и особых прав или привилегий. Как вы в Москве этого не понимаете?
Но тут выясняется, что конкуренция открыта и свободна в том случае, если в ней выигрывают западные вдохновители глобализации. А если появляется шанс на иной исход, это уже совсем другое дело. Латинская Америка, как веками до того, рассматривается Соединёнными Штатами в качестве сферы их интересов. Африка – вотчина европейцев, в первую очередь французов. И так далее.
Вопрос тут не в лицемерии или двойном стандарте. А в принципах, на которых основана международная жизнь. У всякой крупной страны, обладающей амбициями, есть стремление расширяться за пределы национальных границ – тем или иным способом. Захват территорий или введение прямого внешнего управления вышли из моды. Опыт показывает, что ничего толкового из этого сейчас не получается, приключения США на Ближнем Востоке – наиболее свежий пример такого рода. Это, однако, не отменяет наличия интересов, как правило, более ярко выраженных в прилегающих странах или тех, что связаны особыми культурно-историческими связями. Их существование – норма, как и нервное отношение к активности там держав-конкурентов. Отрицание этой очевидной истины привело к росту напряжённости и утрате баланса в отношениях, ведь они, по крайней мере отчасти, регулировались пониманием приоритетности интересов.
Вышесказанное не означает, что возвращение к идее сфер влияния – непременное благо и залог восстановления равновесия. Таковые сферы в колониальном или неоколониалистском понимании (последнее встречается, но вызывает растущее отторжение) – анахронизм. Однако не поспоришь и с другим – проблема ответственности существует. И она обоюдна.
Если какая-то из связанных с бывшей метрополией стран не справляется с управлением и развитием себя самой, последствия тем или иным способом перекинутся на центр. Так что формы упомянутой ответственности, которую все хотят скорее свести к минимуму, а не расширить, будут разрабатываться и совершенствоваться. С другой стороны, на государствах периферии лежит своя ответственность – сохранять разумность, избегать действий, которые могущественный сосед/прежний патрон будет воспринимать как опасные для его интересов. В этом смысле рациональное поведение Украины или, скажем, Венесуэлы заключается в том, чтобы не дразнить могущественного соседа вовлечением его прямых конкурентов.
Важно, что обе ответственности работают только в связке: и «больших», и «меньших» в отношении друг друга. В последние десятилетия вся система таких связей пришла в дисбаланс, и теперь пора начать её восстанавливать. И в этом смысле пробуждение риторики в духе «сфер влияния», вероятно, даже и полезно. Ставит нужные вопросы.
Российская газета
