Историческое значение расширения Европейского союза, ряды которого пополнили десять новых государств, в большинстве своем бывшие коммунистические страны Центральной и Восточной Европы, обсуждалось в последнее время активно. Слов сказано много, но боюсь, что серьезный, надлежащим образом структурированный анализ при этом почти отсутствовал. Практически все ораторы и комментаторы априори согласны с тем, что произошедшие перемены однозначно позитивны и полезны для всех. Любая попытка поставить под сомнение это утверждение, любой намек на критику, вопросительный знак или упоминание о понесенных в связи с этим отнюдь не нулевых расходах считались близорукостью или злым умыслом. Подобные попытки расценивались однозначно отрицательно, их высмеивали и преуменьшали их значение.
Вначале стоит упомянуть об одной, казалось бы, не заслуживающей особого внимания вещи. Во многих речах и комментариях речь шла о расширении Европы (а вовсе не Евросоюза). Новые страны – члены ЕС восприняли это крайне болезненно и почувствовали себя оскорбленными, ибо они прекрасно понимали, что дело здесь не в оговорке. Они не могут с этим смириться. Такие страны, как Чешская Республика, были, есть и будут европейскими в Евросоюзе и вне его. Они были европейскими до существования ЕС, останутся европейскими и после любой другой будущей метаморфозы устройства европейского континента. Ни одна конкретная, а потому обусловленная временем форма европейского устройства никогда не имела и по сей день не имеет права присвоить себе Европу. Отождествление Европы и Европейского союза является грубейшей методологической ошибкой и одновременно поразительной бестактностью, к тому же свидетельствует об игнорировании истории. Мы не вправе это допускать.
Теоретический и тем более эмпирический анализ результатов нынешнего расширения Евросоюза – долгосрочная задача для ученых. Хотя и для них решить ее непросто, поскольку мы не располагаем адекватной научной методологией и соответствующим инструментарием. Поэтому я отважусь придать этой проблеме хотя бы общие очертания, выделив те ее структурные элементы, которые помогут составить представление о последствиях расширения как для новых, так и для старых стран-членов, а также для ЕС в целом.
ПОСЛЕДСТВИЯ ЧЛЕНСТВА ДЛЯ НОВЫХ СТРАН
Момент вступления новых стран-членов – пусть даже со многими оговорками и ограничениями (дающими преимущество вступившим ранее) – означает, что они пользуются политическим признанием, которое имеет для них совершенно определенный, весьма глубокий смысл. Они получают формальное подтверждение того, что обладают на сегодняшний день высоким уровнем политической, экономической и общецивилизационной зрелости, развитости и стабильности. Членство в Европейском союзе означает возвращение их в сообщество нормальных, стандартных европейских стран после полувекового прозябания при коммунистическом режиме в условиях, далеких от нормальной жизни. Эти страны и их граждане вкладывают особый смысл в сам факт такого признания. Для них членство в Евросоюзе – это одновременно ценное приобретение, даже если не все знают, что оно скорее символическое и не влечет за собой непосредственного и ощутимого эффекта. Этого признания указанные страны добивались полтора десятилетия. В определенном смысле членство в ЕС для них самих и для всего «остального мира» – сигнал к тому, что эра посткоммунистической трансформации полностью завершилась и что они системно и институционально ничем не отличаются от государств Западной Европы, которым посчастливилось не стать объектом коммунистического эксперимента.
Другие непосредственные результаты вступления в Европейский союз, на мой взгляд, менее значимы и немногочисленны. Часто говорится об эффекте открытости, либерализации передвижения людей, товаров, капиталов, а главное, идей. Но на самом деле степень открытости этих стран по отношению к странам – членам ЕС и наоборот после 1 мая 2004 года нисколько не изменилась. Эффект интенсивности взаимоотношений нарастал постепенно уже с того момента, как в ноябре 1989-го была разрушена Берлинская стена и ликвидирована колючая проволока «железного занавеса». К тому же достигнутый эффект уже исчерпал свое действие задолго до мая 2004 года. С точки зрения отношений между странами и их отдельными субъектами остаточный эффект формального членства весьма незначителен и впредь останется таковым.
Столь же маргинален и непосредственный финансовый эффект прежде всего для более развитых новых стран-членов. Все свидетельствует о том, что Чешской Республике в ближайшее время уготована роль чистого плательщика, а вовсе не получателя средств Евросоюза, что резко контрастирует с тем положением, в котором находились при вступлении в ЕС такие страны, как Греция, Ирландия, Испания или Португалия. Поэтому некорректно ставить в пример указанные страны. Однако многие жители новых государств-членов поверили в возможность повторить опыт этих экономически менее развитых стран и ожидали того же эффекта. И напрасно.
Я не предвижу заметного эффекта и от получения новыми странами-членами возможности влиять на процессы принятия решений в Европейском союзе. Они для этого недостаточно подготовлены и еще долго будут оставаться в роли junior members. В подавляющем большинстве случаев речь идет о небольших государствах. При этом самое серьезное препятствие на пути к их эффективному участию в принятии решений – дефицит демократии в Евросоюзе, степень бюрократизации которого сегодня сводит их шансы практически к нулю.
Новые страны-члены еще до своего вступления приняли законодательство ЕС, так называемое acquis communitaire, и вкупе с ним европейскую (первоначально немецкую) модель корпоративного государства, soziale Marktwirtschaft, однозначно предполагающую малую конкурентоспособность фирм, негибкость и косность экономики, высокую безработицу и медленный экономический рост. Это не будет способствовать продвижению к подлинной экономической конвергенции стран, находящихся на более низком, чем среднеевропейский, экономическом уровне. Более того, номинальная конвергенция (принятие законодательства ЕС), напротив, грозит затормозить конвергенцию реальную. Однако надо заметить, что и в этом, номинальном, смысле события 1 мая 2004 года не принесли никаких принципиальных изменений, ибо уже за несколько лет до того законодательство Европейского союза было принято в новых странах-членах или же его принятие было условием, а не следствием вступления.
Представленный обзор позитивных, нейтральных или негативных эффектов еще нельзя назвать ни исчерпывающим, ни достаточно эмпирически обоснованным, но я верю, что его можно рассматривать в качестве источника вдохновения и руководства для более глубокого анализа. Должен подчеркнуть, однако, что в основу обзора положены не соображения независимого наблюдателя, а реальный опыт человека, принимавшего активное участие в событиях, предварявших вступление в Евросоюз новых членов.
ПОСЛЕДСТВИЯ РАСШИРЕНИЯ ЕС ДЛЯ СТАРЫХ СТРАН-ЧЛЕНОВ
Хотя асимметричная либерализация накануне вступления и безоглядная открытость будущих стран-членов перед более развитыми принесли однозначно положительный эффект именно старым странам-членам, можно с уверенностью сказать, что формальное членство новых государств не принесло настоящей выгоды и «ветеранам». В течение всего периода накануне вступления доходы старых стран-членов от контактов с кандидатами превышали расходы, но после формализации членства соотношение расходов и доходов изменяется в худшую для них сторону. Старые страны-члены это осознавали, а потому не слишком торопились с согласием на расширение Европейского союза. Я никого не упрекаю за такую позицию, поскольку уважаю законные права и интересы. Не является сюрпризом и то, что сильное давление в пользу расширения оказывала брюссельская бюрократия (бюрократия всегда стремится к расширению зоны своего влияния). Считаю это вполне рациональным, к тому же у старых стран-членов нет оснований это отрицать. Учитывая пусть и не обоснованное, но назойливое отождествление Евросоюза с Европой, старые страны-члены не могли больше сохранять эксклюзивность ЕС-клуба, и потому произошло расширение – без учета реальных интересов этих стран.
Последствия тесных более чем десятилетних отношений между старыми и новыми странами-членами, проявившиеся еще до расширения Европейского союза, и последствия собственно расширения аналитически трудноразличимы.
Конечно, повышается конкуренция за деньги Евросоюза, усиливается – хотя и в меньшей, чем ожидалось, степени – миграция рабочей силы (а также студентов) в направлении более богатых стран. Естественно, теперь даже самые осторожные западноевропейцы «соберутся с духом» и впервые посетят новые страны-члены в качестве туристов, коммерсантов, инвесторов, усилится культурный и общецивилизационный обмен. Но эти явления слишком трудно оценивать в количественном выражении. Поэтому я не берусь предварительно оценивать и их качественные последствия. В то же время совершенно излишне вести дешевую пропаганду положительных сторон расширения.
В целом можно сказать, что непосредственный эффект расширения не будет для старых стран-членов обнадеживающим и потребуются усилия, чтобы найти его выражение в конкретных цифрах.
ПОСЛЕДСТВИЯ РАСШИРЕНИЯ ДЛЯ ЕС В ЦЕЛОМ
Рост числа стран – членов Европейского союза с 15 до 25 означает укрупнение его как института. Делая акцент на слове «институт», хочу подчеркнуть, что речь идет не о явном увеличении масштабов единого рынка, поскольку, в сущности, это уже произошло задолго до момента формального расширения. В то же время верно и то, что характерные для ЕС низкая мобильность рабочей силы, косность экономических отношений и имеющиеся административные сложности после 1 мая 2004 года принципиально не изменились. Следовательно, не изменилось и качество рынка.
Экономический потенциал Евросоюза также не претерпел значительных изменений. Но расширение его в этом году приведет к появлению новых иллюзий у тех, кто обладает блоковым или даже континентальным видением мира, то есть у тех, кто предполагает, что, если Европа станет больше и компактнее, у нее появятся дополнительные шансы противостоять гегемонии США и мощным устремлениям Азии. Это блоковое видение мира, столь заметно проявившееся в проекте Европейской конституции, – фатальная ошибка. Европа является и еще долго будет оставаться всего лишь конгломератом государств, и ни в коем случае нельзя говорить об аутентичности понятия «народ Европы». Более того, еще никем не доказано, что big is beautiful. И конкурентоспособность Европы всего лишь статистический артефакт, ибо единственное, о чем правомерно говорить, – это о конкурентоспособности отдельных фирм. Конкурентоспособности континента, как таковой, не существует. Континент (даже ЕС) не является экономическим субъектом: он не производит, не торгует, не внедряет, не инвестирует, не накапливает, не рационализирует производство, не снижает расходов. Постоянно распространяемое в политических кругах и средствах массовой информации блоковое видение мира находится в явном противоречии не только с политическими, экономическими и демографическими реалиями современной Европы, но и с доминирующими тенденциями процесса глобализации.
Расширение Европейского союза до 25 членов заметно повлияет на принятие решений в нем. С одной стороны, произойдет увеличение транзакционных расходов на функционирование этого института, поскольку к остающемуся без всяких изменений на сегодняшний день механизму принятия решений присоединились 10 новых участников (произошло увеличение на 40 %). Такова вполне осознаваемая цена расширения. Но поскольку она плохо поддается пониманию, вокруг нее ведутся напряженные дискуссии. Объем принятия политических решений и других видов активности в ЕС не сокращается (напротив, с принятием Конституции в ее нынешнем виде он резко возрастет), и расходы здесь – с увеличением числа участников – вполне ощутимые. Такова судьба любой централизованной, устроенной по принципу иерархии системы, и это закономерность, у которой практически нет исключений.
И все же существует метод снижения транзакционных расходов или, скорее, торможения их роста. Этот метод нацелен на искусственное завышение дефицита демократии в процессе принятия решений, на снижение объема процедур, предполагающих соблюдение демократических принципов, в пользу централизованного принятия решений, на укрепление властных структур ядра Евросоюза, на увеличение количества областей, где применяется голосование простым большинством, и т. д. Несомненно, этот метод предполагает дальнейшее оттеснение граждан от центра принятия решений и обезличивание ЕС, как такового. Это, безусловно, негативные последствия недавнего расширения организации. К сожалению, данную тенденцию не переломить одними только добрыми пожеланиями политиков или чиновников.
Итак, налицо три переменных: количество стран-членов, объем политики Европейского союза и механизм принятия решений. Они не являются и не могут быть взаимодополняющими, между этими показателями возможны лишь отношения взаимозависимости – одно существует за счет другого. Рост одной из переменных (количество стран) при неизменной второй (объем политики) неизбежно вызывает отклонение третьей (механизм принятия решений). Я вынужден настаивать на том, что, сколь ни банален данный вывод, это не проявление евроскептицизма, а элементарная логика.
Прежде чем сделать окончательный вывод, следует сказать, что формальное расширение ЕС – это вовсе не радикальное изменение, а всего лишь отправная точка ускорения процессов, происходящих с различной интенсивностью в течение всего последнего десятилетия. Некоторые из них – с положительным знаком, другие – с отрицательным. Так будет и впредь. Принципиальную проблему я вижу в другом – неизбежном изменении основной модели европейского общественного устройства. Год назад Европа была разделена на старую и новую. В качестве критерия подобного разделения служил способ достижения политической и гражданской свободы в мире. Мне такое разделение отнюдь не кажется полезным и честным. Но давайте сделаем попытку не отказываться от термина «Новая Европа», сохранив за ним следующие значения: Европа экономической свободы, Европа маленького и отнюдь не экспансивного государственного аппарата, не обремененная государственным патернализмом и псевдоморальными ценностями политической корректности, лишенная интеллектуального снобизма и элитарности, сверхнациональных и общеконтинентальных амбиций, Европа без идеологии европеизма. Если бы такую Европу кто-нибудь за океаном снабдил ярлыком «Новая Европа», это было бы не так уж и плохо. Однако приходится констатировать, что недавнее пополнение Евросоюза десятью новыми государствами вовсе не несет в себе такого смысла.
В основе данной статьи – выступление на конференции Института экономических исследований Мюнхенского университета в июне 2004 года.
