Будет для церкви полезно, чтобы ее духовный центр был в Киеве – при каких-то обстоятельствах, которые, может быть, когда-то сложатся, и слава Богу. Но за уши искусственно притягивать, вспоминая, что с Киева и днепровской купели начиналось наше православие, неправильно, считает профессор богословия Владислав Петрушко. С ним беседовал Александр Соловьёв.
– Что происходит сейчас в православном мире Украины?
– На него напрямую проецируется то, что происходит в политической жизни страны. И в какой-то мере это, наверное, логичное следствие 25-летнего развития проекта «Украина» в соответствии с принципом, озвученным президентом Кучмой в заголовке своей книги «Украина – не Россия». Эта идея в итоге поставила в аномальное положение бóльшую часть населения Украины, и соответствующая проблема возникла и в церковной жизни. Каноническая православная украинская церковь, будучи частью Московского патриархата, с одной стороны, существует в парадигме русского православия, а с другой – оказалась в реалиях той Украины, которая «не-Россия», внутри государства, враждебно по отношению к России ориентированного. В глазах новой власти УПЦ является организацией, чей духовный центр связан, как они говорят, со «страной-агрессором». Очевидно, пока там нынешняя власть, именно так на каноническую украинскую церковь и будут смотреть. Соответственно это продолжит генерировать негативное отношение к ней со стороны властей, которые будут стремиться отделить ее от Московского патриархата.
Предоставление автокефалии не решит эту проблему, потому что значительная часть верующих на Востоке Украины привыкла к традиционному формату православия, сформировавшемуся в русской церковной традиции. Многие приходы отказались бы переходить в юрисдикцию автокефальной церкви, буде таковая возникла бы. В украинском православии случился бы новый раскол.
– Но к фактору внешнему – политическому – добавляется ведь и фактор внутренний – исключительно церковный, не так ли?
– Проблема не исчерпывается одним лишь негативным отношением украинской власти к канонической Церкви. Есть так называемый «Киевский патриархат», который уже достаточно долго существует, и даже в случае реализации варианта с автокефалией его надо будет куда-то девать. На это наложится проблема амбициозных лидеров наподобие Филарета и его последователей, разделяющих его позицию: мне, дескать без разницы – Константинополь или Москва, не для того затевался «Киевский патриархат», чтобы потом возвращаться в чью-то юрисдикцию со статусом зависимой структуры. Еще один крупный игрок – Украинская греко-католическая (или Униатская) церковь, которая себя позиционирует как православная по традиции и католическая по формату своего общения с Римом. Она с середины ХХ века претендует на то, чтобы объединить все православные и греко-католическую традиции Украины в единый патриархат, разумеется, под властью папы Римского. Униатская церковь соответственно своему галицийскому происхождению заявляет о себе как о самой патриотичной церкви, самой адекватной идеалам самостийной Украины. Униаты напористо продвигаются на Восток и Юг, создав там свои экзархаты. Неслучайно их главный – патриарший, как они его именуют, – собор был построен в Киеве именно на левом берегу Днепра, символизируя заявку на то, что Левобережье – их территория, которую они таким образом «застолбили» для миссии.
В такой сложной ситуации судьба украинского православия во многом зависит от личности предстоятелей. Украинскую православную церковь МП сегодня возглавляет митрополит Онуфрий, иерарх с огромным духовным авторитетом, настоящий монах-аскет по своему внутреннему устроению, человек исключительно принципиальный. С одной стороны, это для украинского православия огромный плюс, духовная опора, стержень, на котором оно держится, с другой – мы знаем, что бескомпромиссность всегда создает проблемы. Мы все помним, как митрополит Онуфрий в присутствии представителей высшей государственной власти Украины отказался встать, чтобы почтить героев так называемой АТО, резонно полагая, что на гражданской войне героев быть не может. Понятно, что такая позиция раздражает власти Украины и побуждает к давлению как на предстоятеля, так и на церковь.
– Какова роль Константинопольского патриархата в этой ситуации? Она как-то активно или исподволь проявляется?
– Смотря что считать активным проявлением. Недавно, например, Константинопольский патриархат объявил, что собирается открыть свои подворья в Киеве и во Львове. И это никто не согласовывал, насколько мне известно, ни с Московским патриархатом, ни с Киевской митрополией. Таким же образом патриарх Варфоломей открыл, не уведомив об этом архиепископа Афинского Иеронима, свое подворье в Афинах. В общем, Константинопольский патриархат постоянно дает понять, что смотрит на Украину как на свою каноническую территорию. В прошлом году патриарх Варфоломей в обращении по поводу Голодомора впервые заявил об украинцах как о пастве Вселенского патриархата, подвергшейся, как он там писал, геноциду. То есть Константинополь упорно продолжает оспаривать факт передачи Киевской митрополии в 80-е гг. XVII в. в юрисдикцию Московского патриархата. Аргументируется это по-разному, но главное, что Константинополь регулярно, может быть, исподволь, как вы говорите, проводит идею о том, что Украина – его каноническая территория. Соответственно, может наступить момент, особенно сложный для Украинской православной церкви, когда Константинополь будет гораздо более активно действовать, исходя из этого принципа.
Пока, я думаю, сдерживает Константинополь, во-первых, нежелание идти на скандал всеправославного масштаба – ведь такие действия чреваты полным разрывом с Московским патриархатом. Во-вторых, значительная часть верующих и духовенства Украинской православной церкви настроены даже в нынешних условиях на сохранение канонического единства с Русской православной церковью. Избрание митрополита Онуфрия, я думаю, показало, что даже при наличии среди епископата националистически настроенных иерархов, в ситуации, когда действительно запахло огнем и порохом, все-таки был избран митрополит Онуфрий как наиболее авторитетный иерарх, несмотря на свою очевидную «промосковскую» позицию (не в политическом смысле, а в смысле сохранения церковного единства).
Константинополь также ощущает, что по сути своей Украинская православная церковь далека от духа эллинизма, которым пропитаны греческие церкви, где тоже присутствует свой националистический момент, и где тоже ситуация достаточно специфическая. Поэтому Константинополь скорее отвоевывает какие-то плацдармы, пытается уколоть Московский патриархат, но, думаю, отдает себе отчет в том, что сейчас взять и просто аннексировать Украину – в церковном смысле – ему все же не по зубам. Фанар больше потеряет, чем приобретет от такого шага.
– А как к такому активному интересу Константинополя к Украине относятся другие конфессии Украины, называющие себя православными? Они тоже не очень его приветствуют или с их стороны КП встречает большее понимание?
– У так называемой «Украинской автокефальной православной церкви» (УАПЦ) с Константинополем существуют довольно тесные связи. Был момент, когда они вообще, по-моему, были готовы уйти в юрисдикцию Константинополя – поминали, во всяком случае, митрополита Константинопольской юрисдикции, главу Украинской православной церкви в США. После кончины так называемого «патриарха» Димитрия Яремы они не стали избирать нового «патриарха», ограничившись главенством митрополита. Но дело в том, что влияние УАПЦ на Украине сегодня не слишком значительно, это фактически маргинальное сообщество… И в политику, в отличие от того же «Киевского патриархата», УАПЦ активно не вмешивается. Поэтому УАПЦ – не тот материал, из которого Константинополь мог бы конструировать свою юрисдикцию на Украине. Что же до «Киевского патриархата», то амбиции его предстоятеля Филарета таковы, что он, похоже, не согласится ни при какой погоде принести покаяние кому бы то ни было. Он желает оставаться «патриархом», поэтому какие-то его сношения с Константинополем крайне затруднены, ибо достижение полноценного церковного общения с Фанаром возможно для него только на основе покаяния и принятия его митрополитом, а не патриархом в юрисдикцию Константинополя. Филарет, который, конечно, за четверть века уже свыкся со своим нынешним статусом, несмотря на его непризнанный в православном мире характер, совсем не готов на это пойти.
– А насколько православный на Украине – украинец или русский – принадлежит (или не принадлежит) Русскому миру?
– Однозначно ответить сложно. Хотя в целом для украинцев характерна высокая степень религиозности, я бы ее не переоценивал. Украинская ментальность, украинская культура в целом имеет во многом сельский, фольклорный характер, и религиозность украинская тоже сродни сельскому типу религиозности. Отсюда повышенное тяготение значительной части украинцев к внешним формам церковности, к обрядовости, иногда даже просто доходящее до какого-то обрядоверия. Поэтому, конечно, для таких людей понятие «Русский мир» вряд ли играет какую-то большую роль. Что касается воцерковленной интеллигенции, то ее отношение к Русскому миру определяется сложившейся степенью поляризации современного украинского общества. Для тех, кто стал приверженцем идеалов «Майдана», понятие «Русский мир» – скорее враждебное. Как показали события на «Майдане» и последующие, за последние годы на Украине удалось воспитать даже некую русскоязычную форму украинского национализма – весьма отличающуюся от традиционной галицийской русофобии. Но все же на Украине немало и тех, кто, наоборот, стоит на прорусских позициях, или на позициях единства русского народа. Для них, естественно, понятие «Русский мир» по-прежнему значимо. Оценить это как-то количественно довольно сложно.
Для некоторых идея самостийной Украины, может быть, имела значимость не как «анти-Россия», а как некий альтернативный вариант развития Русского мира, имеющий право на жизнь, на самостоятельность. Поэтому произошедшее – в первую очередь присоединение Крыма к России – было многими даже вполне прорусски настроенными жителями Украины, насколько я знаю, воспринято болезненно… Наверное, Украина должна еще многое претерпеть, прежде чем ее граждане более трезво будут смотреть на произошедшее.
– А как православие на Украине реагирует на войну в Донбассе?
– Неоднородно – все зависит от регионов. Чем западнее, тем чаще мы слышим о том, что даже в приходах Московского патриархата собирают помощь для ВС Украины. Скорее, правда, это демонстрация лояльности власти, желание показать, что мы никакая не «пятая колонна». Хотя чем западнее, тем сильнее националистический дух захватывает церковную жизнь даже в канонической церкви. А на территории, которая принадлежит ДНР и ЛНР, насколько мне известно, духовенство в массе своей стоит на позициях этих непризнанных республик и вполне разделяет настроения народа. Думаю, что и на соседних территориях, подконтрольных Киеву (это касается и Харьковской области, и Запорожской, и ряда других), господствуют похожие настроения. Они там не афишируются, конечно, потому что за это можно сразу же пострадать – сколько угодно случаев, когда и священнослужителей арестовывали, подозревая в поддержке «сепаратизма». Но такие симпатии – проекция настроений, которые существуют в народе. Мы же понимаем, что прежде всего не «российская агрессия», а нежелание населения этих территорий принять тот режим, ту идеологию, которую принес «Майдан», стали причиной того, что произошло на Донбассе.
– Насколько можно судить, сегодня стороны конфликта настроены непримиримо и не видят перспектив для компромисса. Единственное, в чем они согласны – так это в том, что договариваться им по большому счету не о чем. Как относится к такому уровню противостояния Православная церковь? Пытается ли она совершать какие-то примиряющие действия или обходится увещеваниями? Или тоже не видит в этом смысла?
– Как раз каноническая Украинская православная церковь и ее предстоятель – единственная сила на Украине, способная адекватно взглянуть на происходящее – именно как на гражданскую войну. Непримиримость остальных лучше всего говорит о том, что это именно гражданское противостояние, гражданская война. Отказ митрополита Онуфрия почтить так называемых героев АТО отражает представление о том, что происходящее – проблема, прежде всего разорвавшая украинское общество изнутри, а не противостояние Украины с Россией. И такая позиция подкрепляется делами – инициатором недавнего обмена пленными была именно Украинская православная церковь, патриарх Кирилл тоже оказал большое содействие. УПЦ в целом считает, что и по ту, и по другую линию фронта – ее паства, и соответственно этому ведет себя. И неслучайно эти территории – как и Крым – остаются под юрисдикцией Украинской православной церкви, это разумно и правильно. Потому что последняя возможность соединять это пространство хоть какой-то искрой любви Христовой на фоне происходящего кошмара. И то, что удалось провести обмен пленными, огромное дело, и, надеюсь, оно будет иметь продолжение.
– Насколько вероятна ситуация, когда центральная власть Украины, посчитав Украинскую православную церковь Московского патриархата заведомо нелояльной организацией, возьмет и попросту ее запретит на территории Украины?
– Если украинская власть сохраняет хоть какую-то вменяемость, на такой шаг она не пойдет. Хотя бы потому, что подавляющее большинство верующих украинцев принадлежат к канонической Украинской православной церкви. Даже католические монархи Великого княжества Литовского, в котором 90% населения были православные русины, до открытых попыток уничтожения православия не доходили. И у монголов при всей их жестокости было под страхом смерти запрещено хулить веру любого из народов, входящих в состав Монгольской империи. С одной стороны – это проявление терпимости, типичное для язычников, а с другой – здравого понимания того, что очень часто люди могут вынести самые разные лишения – и повышение тарифов ЖКХ, и отсутствие газа, как на Украине, но стоит затронуть их религиозные чувства – и здесь уже волна возмущения и протеста может подняться и захлестнуть.
Поэтому все-таки мне кажется, что до такого не дойдет. Хотя исключить в полной мере нельзя, потому что нынешняя власть на Украине действует иногда просто самоубийственно. Что лишний раз говорит о том, что у власти стоят люди совершенно несамостоятельные, неспособные вести вменяемую самостоятельную политику, действующие по указке тех, кому судьба Украины безразлична.
– Возможно ли обострение споров в контексте исторической памяти православия, которые могут перемещаться в пределы и вовсе иррациональные? Не пойдут ли, например, разговоры о том, что центром русского православия должен быть Киев – то есть ему надо вернуть эту роль, ведь именно Киев исторически был центром православия на Руси…
– Эта идея несколько спекулятивна. Мы все, конечно, уважаем и почитаем нашу историю, наши древности, но все это не может буквально определять день сегодняшний. Будь так, то тогда Антиохийская церковь, например, должна была бы ратовать за возвращение своего центра в историческую Антиохию, на территорию современной Турции… можно и другие примеры привести. Но все-таки магистральное течение русского православия уже с XIII века формировалось в Северо-Восточной Руси. Киев был разорен совершенно в Батыево нашествие, митрополиты уехали сначала во Владимир, потом в Москву… Даже западнорусское православие в более поздний период такой привязки к Киеву не имело – митрополиты Киевские в XV–XVI вв. жили в Новогрудке или Вильне. Киев, конечно, всегда воспринимался как святой град Руси, как ее духовный символ. Но это отнюдь не означает, что административный центр Русской церкви должен там находиться.
Специфику Русской православной церкви в Средние века определяло то, что она располагалась на территории единственного на тот момент православного государства – Московского, и, безусловно, это наложило решающий отпечаток. Патриархат в Москве возник как параллель царственному достоинству российских государей. И мы не вычеркнем никуда этот гораздо более длительный период, более весомый в плане становления поместной русской церковной традиции. Поэтому надо исходить из реалий, а не умозрительных построений. Как говорил историк Василий Болотов, «канонично то, что полезно церкви». Вот будет для церкви полезно, чтобы ее духовный центр был в Киеве – при каких-то обстоятельствах, которые, может быть, когда-то сложатся, и слава Богу! Но за уши искусственно притягивать, вспоминая, что с Киева, с днепровской купели начиналось наше православие, наверное, было бы неправильно. Тем более этот вопрос не может быть актуален сегодня, когда власть в Киеве принадлежит откровенным недругам православия и русофобам.
– Верно ли считать, что каноническое православие на Украине будет и в дальнейшем находиться под давлением политической ситуации прежде всего; причем под давлением двояким или даже трояким: во-первых, изнутри из-за разделенности Украины в связи с гражданской войной; во-вторых, снаружи из-за деятельности неканонических конфессий на самой Украине, и, в-третьих, со стороны Константинопольского патриархата?
– Да, безусловно. И я бы добавил к этому, что рано или поздно, через несколько или даже много лет, Украина будет вынуждена перейти на рельсы федерализации. Ее децентрализация неизбежна. Потому что в одном сосуде удержать традиционно близкий по духу к России Восток и ультранационалистически настроенный Запад невозможно. Весь исторический опыт ХХ века показал, что это не приживается. Поэтому регионы будут, скорее всего, приобретать большую самостоятельность, и соответственно этому будут складываться судьбы украинского православия. В этой связи наиболее вероятным мне кажется, что вмешательство Константинополя, если оно будет, скорее может быть связано с западными областями, с попытками утвердить там свою юрисдикцию.
– А федерализация в целом благотворно скажется на православии на Украине или поставит его перед новыми вызовами, проблемами?
– Поставит перед новыми вызовами. Если для епархий восточных, южных областей это было бы более благоприятным исходом, то автономизация Запада приведет к тому, что нынешние тенденции власти там не только сохранятся, но и примут, может быть, какой-то более утрированный характер, вплоть до объявления униатства государственным вероисповеданием. Естественно, для православных Западной Украины это может быть чревато новыми проблемами.
– Как православная церковь может отреагировать на объявление униатства государственной религией? Она же будет вынуждена вести какую-то церковную политику, как-то официально общаться.
– Сложно сказать. Во-первых, на Западе, в Галиции примерно две трети населения принадлежат к греко-католикам, треть считает себя православными, но подавляющее большинство их относится к раскольническим конфессиям – к «Киевскому патриархату» или УАПЦ. На Волыни несколько иная ситуация – там у канонического православия несколько более благоприятное положение. Но в условиях автономизации Западной Украины для Константинополя там откроется более реальная возможность вмешательства – в том числе оказывая помощь дискриминируемым, предлагая себя на роль арбитра в спорах – у греков богатый опыт подобного рода, к сожалению. Мне кажется, именно здесь расположена та болевая точка, которая еще может о себе заявить.
Беседовал Александр Соловьев
