Россия в глобальной политике

События 2022 г. поместили вопросы межгосударственного и культурно-этнического размежевания в центр международно-политической повестки дня. Взаимоотношения русских и украинцев, различные взгляды на идентичность этих народов, проблема ментальных границ, трансформация которых ведёт к изменению границ государственных, – всё это стало очень важной, хотя и не единственной составляющей острейшего кризиса международной безопасности. Его последствия выходят далеко за рамки связей двух народов или регионального обустройства. Но без понимания непростой истории этих отношений трудно оценить всю сложность сюжета, давшего импульс пересмотру мирового порядка. Эта статья, присланная к нам в редакцию без всякой привязки к текущим процессам, описывает конкретный исторический эпизод. Но нам показалось, что он в миниатюре отражает проблемы, отчасти не утратившие актуальность и сегодня.

Пограничные амбиции после крушения империи

В конце XIX – начале XX в. украинское национальное движение претендовало на территории, находившиеся в составе Австро-Венгрии и Российской империи. В число этих земель, заселённых украинцами, активисты неизменно включали часть Воронежской губернии[1]. В Российской империи существовала официальная версия общерусского дискурса: великороссы, малороссы и белорусы – части триединой русской нации, где понятие «украинец» отрицалось как таковое[2]. По Всероссийской переписи 1897 г. в Воронежской губернии проживал почти миллион малороссов, что составляло 36% от общего числа её жителей[3]. В основном это были крестьяне в южных уездах, которые называли себя «хохлами». В схожей ситуации также оказалась ставшая пограничной Курская губерния, где, согласно переписи 1897 г., проживало около полумиллиона малороссов (22%)[4]. Участники украинского движения называли Харьковскую и части Курской и Воронежской губерний «Слобожанщиной». Если изначально тема этнических границ в умах сторонников украинского национализма связывалась только с созданием ментальных карт Украины, то во время Первой мировой и Гражданской войн вопрос об их проведении уже обсуждался на практике.

Исследователи периодически обращаются к теме территориальных споров между Россией и Украиной в 1917‒1920 гг., в том числе затрагивают и вопрос разграничения непосредственно в Воронежской губернии[5]. Есть отсылки к этому вопросу, в основном к 1917 г., и в работах, которые посвящены украинскому вопросу в губернии в целом[6]. Однако цельной картины происходивших событий пока нет.

Это был период, когда на пространстве бывшей Российской империи власть нигде не была стабильна, появлялись новые акторы, уходили старые.

Ответы на вопросы, кто были эти акторы, как они взаимодействовали друг с другом, какие позиции занимали, что на них влияло, помогают на локальном примере увидеть более сложную картину.

После падения самодержавия в Киеве создана Центральная Рада, председателем которой избран Михаил Грушевский. Рада видела задачу в собирании земель с украинским населением. В мае 1917 г. представители Рады подали Временному правительству проект об объединении территорий с украинским населением в автономное образование[7]. На протяжении 1917–1918 гг. претензии предъявлялись на земли четырёх уездов Воронежской губернии: Бирюченского, Богучарского, Валуйского и Острогожского[8], где, согласно переписи 1897 г., проживало наибольшее количество малороссов (соответственно по уездам 70,70%, 81,82%, 51,10% и 90,29%)[9].

На фоне всеобщей демократизации и подъёма национальных движений в 1917 г. в Воронежской губернии активизировалось украинское национальное движение, в котором принимали участие как местные уроженцы, так и, например, попавшие в Воронеж во время Первой мировой войны галичане. Создавались украинские организации (Украинская воронежская громада, «Просвиты» и др.), проводились украинские национальные съезды и образовывались уездные рады.

В конце августа украинский съезд Острогожского и Валуйского уездов принял обращение к Временному правительству и Центральной Раде. В нём отмечалось, «что разделение Украины и непризнание Слобожанщины есть путь контрреволюционный, съезд протестует и добивается, чтобы украинская часть Слобожанщины была присоединена к автономной Украине»[10]. Однако, как вспоминал украинский эсер Аркадий Животко, несмотря на старания местных украинских деятелей, попытки наладить тесные контакты с Киевом не всегда приводили к успеху[11]. В августе 1917 г. Центральная Рада официально не заявляла о включении части Воронежской губернии в зону своей власти. Однако уездные земские учреждения губернии непосредственно могли вынести такое постановление[12].

7 ноября 1917 г. Малая Рада Украины приняла III Универсал, в котором провозглашалась Украинская Народная Республика (УНР) и указывалось, что окончательное решение по ряду территорий будет вынесено в соответствии с «организованной волей народов»[13]. При этом, согласно документу «О выборах в Учредительное собрание УНР», создавался отдельный Острогожский избирательный округ, куда должны были войти четыре уезда Воронежской губернии и один Курской[14]. После принятия нового Универсала украинские организации в губернии проводили собрания, где принимали решения о присоединении к Украине. Этот вопрос вынесли на обсуждение в спорных уездах.

Уездные метания

В Валуйках земское собрание[15] на очередной сессии 10 ноября постановило, что вопрос о территориальном разграничении должно решать Учредительное собрание – «бесспорный хозяин земли Российской» – на основе национального самоопределения и путём плебисцита[16]. Местные украинские организации остались недовольны таким решением. Уездная украинская управа предоставила в земскую управу резолюции Валуйского уездного украинского крестьянского съезда. В них требовалось принять окончательное решение о принадлежности уезда, приветствовалось присоединение к УНР. Однако единого мнения среди участников съезда не было. За присоединение к УНР голосовало 19 человек, девять были против, а двое воздержались[17].

В это время по поручению уездной управы проведено заседание Комитета спасения родины и революции[18], куда пригласили представителей политических партий, местной рады, местного совета рабочих и солдатских депутатов и председателя Комиссии по выборам в Учредительное собрание. Собравшиеся постановили, что участие в выборах в Украинское учредительное собрание преждевременно. По их мнению, это означало бы присоединение уезда к Украине[19].

17 декабря состоялось чрезвычайное земское собрание, где уездная управа представила доклад по вопросу о присоединении. В нём подчеркивалось, какая ответственность досталась Валуйскому земству (объявило себя высшим органом власти в уезде) вследствие географического расположения уезда «на границе между Великороссией и Украиной и населённого и той и другой национальностями»[20]. Авторы доклада указывали, что «между Киевской Радой и Петроградским Советом комиссаров назревает война. Борьба политическая с почвы политической переходит на национальную плоскость. Эти организации <…> претендующие на власть, могут вовлечь все родные нации в ужасную братоубийственную войну <…> и в случае начатия таковой – уезд считать нейтральным и непричастным к этому безумию»[21].

Большинство участников собрания считали, что решение должно принимать население. Сторонники присоединения ссылались на то, что земские собрания могли сами урегулировать этот вопрос. В ходе дискуссий на обсуждение вынесли две резолюции. В одной говорилось, что «в целях обеспечения нормального течения жизни уезда»[22] до того, как национальный вопрос будет решён Учредительным собранием, желательно присоединиться к УНР (9 голосов «за» и 32 «против»). В другой подчёркивалось, что в гражданской войне необходимо занять позицию нейтралитета, а вопрос о присоединении следует вынести на плебисцит (33 «за», 8 «против»)[23].

Кроме того, создана специальная комиссия, разработавшая план опроса местного населения, куда должен входить уезд. Комиссия планировала связаться с другими уездами для одновременного проведения опроса, который должен был состояться не позднее 20 февраля 1918 г., но так и не был проведён.

25 ноября прошло заседание Острогожского земского собрания. На нём принято решение присоединиться к УНР, в том числе благодаря активной деятельности Животко, который также был председателем украинской уездной рады[24]. В своей работе он привёл пример того, как размышляли противники присоединения. Представитель местного совета, большевик, указал, что его партия выступает за самоопределение народов, однако он в уезде «видит лишь единичных лиц, которые называют себя украинцами и собрались здесь в кружки. Поэтому думает, что дело не актуально и под сомнением, относительно интересов местных людей, которые называют себя хохлами, но не украинцами»[25]. Кроме того, Животко, представитель украинских эсеров, указывал, что в 1917 г. по украинскому вопросу и тому, как определять местных жителей, всё больше было споров с партией «московских» эсеров.

29 ноября в Богучаре обсуждался вопрос о выборах в Украинское учредительное собрание. С докладом выступил делегат от главной комиссии по этим выборам, предложивший также выяснить мнение населения о присоединении. Земские гласные отложили эти вопросы, но «часть из них осталась недовольна таким решением и обещала вести на местах агитацию в пользу присоединения к Украине»[26].

В заметке о съезде указывалось, что территории, граничащие с Харьковской губернией, выступают за присоединение, а земли, населённые русскими, смотрят на это по-другому.

Крестьяне также были вовлечены в этот спор. Какая-то часть принимала участие в украинских крестьянских съездах, состояла в местных радах. Тема присоединения обсуждалась на некоторых сходах. К примеру, Животко указывал, что в Центральную Раду отправлялись приговоры с желанием присоединиться к Украине от общин в тех уездах, где земство не приняло такого решения. Но сколько было таких приговоров, насколько для крестьян это было важно, какая была мотивация выбрать одну или другую сторону, каково воздействие украинской агитации – эти и ряд других вопросов не прояснены. Однако вряд ли стоит говорить о подходе к этому вопросу как исключительно национальному. Крестьяне в основном определяли свою принадлежность в сословных и религиозных категориях, а также использовали местные самоназвания[27]. В основной массе они не думали «о национальности в терминах, знакомых интеллигенции»[28].

Хотя вопрос о принадлежности части Воронежской губернии находился в сфере интересов украинского национального движения, Центральная Рада не всегда официально заявляла претензии на четыре уезда губернии. Это связано с попытками прийти к неким компромиссам с Временным правительством. Тем не менее для присоединения в будущем оставались другие возможности, например, через решение земств или опрос населения. Местные украинские деятели активно продвигали идею перехода к Украине, особенно после принятия III Универсала. В губернии были и противники такого решения. Прежде всего это представители различных политических партий, которые не считали местное население украинцами. Были такие противники и среди малороссов, на что указывал Животко. Представители интеллигенции, которые признавали право на обучение на родных языках, что в целом было типично для русской демократической идеи, также не были готовы к переходу уездов Украине. Так, Николай Чехов, редактор газеты «Воронежский телеграф», председатель местного учительского союза, в конце 1917 г. писал, что «вопрос о присоединении малорусских уездов Воронежской губернии к Украинской республике не так прост, как это кажется Украинской Раде» и его надо решать демократическим путём, а не «насильственной украинизацией»[29].

Взгляд сверху

Среди акторов, принимавших участие в обсуждении (Центральная Рада, Временное правительство, политические партии, местные земства, украинские рады и др.), не было единого мнения. Однако мы можем зафиксировать на местах стремление урегулировать вопрос демократическим путём. В это время возникла идея опроса населения. Часть общества возлагала надежды именно на Учредительное собрание, которое на основе национального самоопределения и через плебисцит должно было решить пограничные споры внутри единого государства.

В конце 1917 г. ситуация кардинально изменилась. Конфликт между Советом народных комиссаров и Центральной Радой обострился. В декабре в Харькове большевики провели Всеукраинский съезд Советов, где создали украинское советское правительство. Центральную Раду объявили вне закона. После разгона Учредительного собрания 6 января 1918 г. и наступления войск Советов, УНР 9 января объявила о независимости, а 27 января подписала мирный договор с Германией и Австро-Венгрией. Это вновь поставило вопрос о границах уже отдельного государства, находившегося вне Российской республики. Во время заключения соглашения в Брест-Литовске оговаривалась лишь граница между Украинской Народной Республикой и центральными державами. На протяжении 1918 г. украинские власти в лице УНР, а затем Украинской державы пытались решить вопрос с территориями на востоке, в том числе и на границе с Воронежской губернией.

6 марта 1918 г. Центральная Рада приняла закон о новом административно-территориальном делении Украины на 32 земли (не был реализован). Четыре уезда Воронежской губернии, а также некоторые части Курской и Харьковской губерний вошли в состав земли «Подонье», центром которой должен был стать Острогожск. Как указывает Алёна Бойко, «воспользовавшись тем, что наступление на восток немецких и украинских войск продолжалось <…> украинская власть попыталась хотя бы де-юре закрепить за собой эти земли»[30]. В то же время в большевистской губернской газете «Известия Воронежского Совета» сообщалось, что от того, как будет определена граница, «зависят все ближайшие наши экономические, а отсюда и политические перспективы»[31]. Воронежская губерния являлась важной составляющей экономики РСФСР, считалась житницей Советской республики[32]. В апреле к её границам приближались «германо-гайдамацкие войска»[33]. После провозглашения в конце апреля 1918 г. Украинской державы политика гетмана Павла Скоропадского нацеливалась «на присоединение всех земель, что в этнографическом и историческом плане были связаны с Украиной»[34].

Переговоры между РСФСР и УНР, а затем Украинской державой по поводу границ велись постоянно. Летом территория Украины стала включать ряд уездов Курской и часть Валуйского уезда Воронежской губернии, присоединённых к Харьковской губернии. Бирюченский (Алексеевский), Богучарский, Острогожский уезды формально остались в составе РСФСР. Однако часть населённых пунктов этих уездов находилась под властью немецко-украинских войск.

Остановимся подробнее на аргументах сторон, выдвигавшихся во время Российско-украинской мирной конференции, проходившей в Киеве с 23 мая по 7 октября 1918 года. Украинская сторона настаивала на определении границ, в первую очередь по этнографическому принципу, а также историческому, экономическому, географическому и культурно-бытовому[35]. Российская делегация во главе с Христианом Раковским указывала: «На границе иногда, вследствие очень долгого сожительства, трудно различить национальное сознание, соответствует ли оно этнографическим признакам, соответствует ли оно языку», также утверждалось, что по этому принципу нужно «из Украины выселить 2 100 000 и даже больше великороссов»[36]. Отмечалось и то, что этнографический принцип «оперирует не с живыми людьми, он оперирует со статистическим материалом <…> на основании сборника 1897 года»[37], а значит, для оптимального решения вопроса нужно провести опрос населения, в том числе и в губерниях с великорусским населением. Во главу угла ставилось политическое самоопределение, то есть «к какому государству хочет принадлежать или украинец, или великоросс, он и должен туда принадлежать»[38]. Итак, Раковский говорил о государстве как о политическом, а не национальном образовании.

Предполагалось, что рабочие и крестьяне «по классовому признаку» будут голосовать за то, чтобы остаться в Советской России.

Большевистская агитация[39] на местах заключалась в противопоставлении советской власти трудящихся эксплуататорскому строю на Украине. Центральная Рада неизменно называлась «предательской и буржуазной», указывалось, что Украина была продана немцам, подчеркивалось, что там возвращалось «право “священной” частной собственности во всей её неприкосновенности и палочный режим»[40]. Приход же к власти Скоропадского даёт новые аргументы, так как это «реставрация старого порядка в полном значении этого слова»[41]. Советские власти сообщали, что Скоропадский действует «не во имя Украины, а во имя интересов украинской буржуазии»[42]. Вся советская агитация строилась на утверждении, что только советская власть «стоит на страже рабоче-крестьянских интересов. Интересов униженных и оскорбленных»[43].

РСФСР на конференции предъявляла решения волостных и сельских сходов, уездных и губернских съездов о желании остаться в России. В одной из телеграмм Иван Врачёв, секретарь Воронежского губернского исполнительного комитета, сообщал: «Мною послан курьер в Киев для передачи председателю мирной делегации Раковскому резолюции и постановлений уездных и губернских съездов по поводу нежелания <…> присоединения [к] Украине»[44]. В свою очередь глава украинской мирной делегации Сергей Шелухин заявлял, что Советы отправляли по пограничным районам агитаторов и отряды Красной армии с пулемётами, угрожая тем, кто не желал голосовать за присоединение к России[45]. На переговорах пришли к решению, что при определении границы будут «считаться в равной степени с политическими и другими интересами народов в их сохранности и основываясь на этнографическом принципе»[46], а на спорных территориях должен пройти плебисцит под присмотром совместной комиссии. Однако, как и в 1917 г., опрос так и не состоялся, переговоры ничем не закончились.

Политтехнологии смутного времени

На примере Воронежской губернии можно проследить, как взаимодействовали разные уровни власти по вопросу о принадлежности территорий и какие решения выносились местным населением на сходах. Весной-летом 1918 г. советские власти провели съезды, начиная от губернского уровня и заканчивая самым низовым, где обсуждались претензии Украины на четыре уезда. В апреле состоялся III Губернский съезд Советов рабочих и крестьянских депутатов. На него помимо делегатов с решающим и совещательным голосом были приглашены представители различных партий, но без права голоса. Врачёв предложил принять резолюцию, выражающую протест по поводу присоединения к Украине. В документе утверждалась необоснованность притязаний на территорию губернии, так как уезды «не связаны ни политически, ни экономически, ни культурно и, наконец, ни этнографически с Украиной», а поэтому их отторжение принесёт «непоправимый ущерб жизненным интересам населения»[47]. Представители спорных уездов на съезде заявили, что жители «не желают присоединиться к Украинской буржуазной раде и протестуют против насильственного присоединения»[48].

Губернский совет отправлял телеграммы в советы депутатов уездных городов с требованием «организовать выражение воли населения вашего уезда о желании остаться в составе Российской Республики и с протестом против присоединения к Украине»[49]. Съезды прошли в мае в Валуйском, Острогожском и Алексеевском (бывший Бирюченский) уездах[50]. В резолюциях повторялась стандартная советская риторика. Тем не менее на Острогожском уездном съезде при голосовании за то, чтобы остаться в составе РСФСР, было 167 голосов, а 17 человек воздержались[51]. В Алексеевке, ставшей уездным центром, крестьянский съезд прошёл не так, как планировалось[52]. Непосредственно в резолюции указывалось, что съезд «вынес протест против присоединения четырёх уездов Воронежской губернии к Украине и против каких бы то ни было насилий со стороны германо-гайдамацких войск»[53]. Однако часть населения, которую советские власти впоследствии определили как местную буржуазию, чиновничество и духовенство, была не согласна с таким решением. Созвали другой сход. На нём, как указывалось в газетной статье, «местные кулаки с пеною у рта кричали о необходимости немедленного присоединения к Украине»[54]. Однако Конотопский революционный отряд сход разогнал, арестовав главных сторонников присоединения. Таким образом, украинские левые, отступившие на территорию РСФСР, выступали против присоединения к Украине.

В губернии имелись группы населения, не желавшие оставаться в Советской России, и связано это было в том числе с проводимой большевиками и их союзниками[55] политикой национализации и борьбой с контрреволюцией. Михаил Разиньков отмечает, что «помимо “кулачества” (под которым могли пониматься все кто угодно) в числе терроризируемых и угнетённых советским режимом оказывались и священники, и местная интеллигенция в лице мелких волостных и сельских служащих и учителей, и облагаемые контрибуциями торговцы, владельцы мельниц, любые землевладельцы, включая отрубников, не желавшие мириться с потерей земли и имущества»[56].

В июне 1918 г. уездные советские власти в соответствии с указанием губернского центра, который собирал материал для центральных властей, проводили волостные и сельские сходы о присоединении к Украине[57]. В документах предписывалось вынести резолюцию протеста против заявлений украинской стороны. На этих сходах обычно зачитывались телеграммы из уездного исполнительного комитета или делался доклад должностным лицом из уездного совета, после чего крестьянам необходимо было ответить на три вопроса: поддерживают ли они советскую власть; как относятся к перевороту на Украине и самодержавному строю; где хотят остаться – в пределах РСФСР или присоединиться к Украине. Сходы проводились не только для того, чтобы получить необходимое решение от населения, но и были местом агитации. На них крестьянам объясняли, почему надо поддерживать большевиков[58], положение которых летом 1918 г. было довольно шатким.

В постановлениях сходов встречались не только фразы, заимствованные из присланных большевиками материалов, но и крестьянские рассуждения[59]. Несмотря на присутствие должностных лиц, сходы не всегда принимали однозначное решение остаться в РСФСР. В одном из сельских обществ после доклада представителя уездного совета вынесено решение: «Так как Матрёно-Гезовская волость не в курсе настоящих политических событий, а потому о выдаче всякого рода приговоров с собственноручными подписями воздерживаемся, представителю же Ковалеву от вышеуказанного отдела выносим благодарность»[60]. Через два дня сход был вновь созван, на этот раз необходимые резолюции приняли. А вот в Шелякинской волости собрание граждан, хотя оно проводилось дважды, не изменило своё решение: «Ныне существующую советскую власть признать и подчиниться ей пока её сила в дальнейшем же решить судьбу куда нам именно присоединиться <…> мы этого в данный момент решить никак не можем находясь сейчас между двумя огнями население наше было и есть в темноте без достоверных сведений где именно лучьше и где хуже, ясно этого нам никто не осветит, находясь сейчас в недоверии, Украинского представителя мы никогда в лице своём не видели и ничего от него не слыхали», «готовы с радостью подчиниться той власти, которая нас разорённых войной не попустит в дальнейшую обиду и раздорье»[61].

Нужно отметить, что в решениях, которые не копировали документы большевиков, часто повторялись одни и те же фразы. Где-то крестьяне, как в упомянутом выше протоколе, указывали, что не могут решать такие вопросы, «в виду того что жизнь её (Украины. – Прим. авт.) мы не знаем»[62], в других обществах постановляли «заявить нейтралитет и быть во власти той стороны каковые будет владеть и распоряжаться нами»[63], в третьих просили «разъяснить нам в виду нашего предписания о присоединении к Украине или к Советской власти приговором <…> мы не знаем для какой это цели требуете просим разъяснить иначе мы по незнанию и по сомнению остаемся нейтральными просим разъяснить спешно»[64].

По решениям сходов неясно, какую позицию занимало большинство крестьян. Однако на примере Алексеевского уезда мы видим, что на одних собраниях постановляли то, что требовалось советской власти, на некоторых решали придерживаться нейтралитета, ожидая, как в дальнейшем будет разворачиваться ситуация, а были и те, кто вовсе изначально отказались вынести какое-либо решение[65].

На переговорах представители Украинской державы упоминали о поддержке местного населения. Советские власти указывали, что такие заявления могут иметь значение, если приняты не отдельным лицом или группой, а путём всенародного голосования. В таких обращениях от мая-июля 1918 г.[66], например, от делегатов хлеборобов южных уездов Воронежской губернии, различных валуйских организаций и Харьковского союза хлеборобов и землевладельцев Острогожского уезда, основные доводы были следующие. Во-первых, указывалось на непосредственную историческую связь с Украиной. Во-вторых, говорилось о желании населения с 1917 г. присоединиться к Украине, о том, что только силой его заставляют голосовать за советскую власть. В-третьих, в обращениях описывалось, как важна Воронежская губерния в экономическом плане. Поэтому необходимо «при помощи украинских или германских войск прогнать грабителей к северу от станции Лиски»[67], иначе вместо богатого края «Украина получит разорённый, нуждающийся в пособиях на прокормление населения и восстановление хозяйства»[68]. Аналогичные обращения поступали и от землевладельцев, земских деятелей Курской губернии.

Итак, часть тех, кто желал немедленного присоединения к Украине, были собственниками, которым угрожала конфискация имущества, разорение.

К тому же на Украине гетман Скоропадский объявил о восстановлении царского военного и гражданского законодательства. В этом случае, как видится, важнейшим фактором для присоединения к Украине среди определённых категорий граждан была не национальная риторика, а социальное положение. Как указывает Марк фон Хаген, «Гетманская концепция Украины была основана на принципах гражданства и территории, но не была строго ограничена этническими украинцами»[69].

После свержения гетмана Скоропадского территория, входившая в Украинскую державу, формально перешла к вновь воссозданной УНР. Однако ещё в ноябре в Курске было образовано Временное рабоче-крестьянское правительство Украины, а затем в начале 1919 г. объявлена Советская украинская республика в границах девяти губерний, установившая свою власть практически на всей территории Украины. Валуйский уезд 10 февраля 1919 г. перешёл в Воронежскую губернию[70].

* * *

В 1920-е гг. вопрос о принадлежности южных уездов Воронежской губернии вновь появился в повестке дня. Теперь этот спор проходил в рамках единого государства, СССР, и на фоне проведения советской украинизации. Многие жители губернии, помня недавние события и методы, которые могли применяться к сторонникам присоединения, сначала относились с недоумением и даже боязнью к обсуждению такого вопроса. Украинство на территории губернии в разгар Гражданской войны не поощрялось ни большевиками, ни белыми. Однако теперь советская власть пыталась действительно узнать мнение крестьян о возможном присоединении их уездов к УССР. В это время местные власти также использовали классовую риторику, отмечая, что именно «кулачьё и вообще антисоветская прослойка» выступали за присоединение. Но эта история уже предмет для рассмотрения в другой статье.